Королева для эстонцев

Я уснула.

— Ну что, Подушка? — спросила я, когда он меня растолкал. — Еще не утро!

— Оу, еще не вечер! — сказала Ира.

— Вы уже вернулись? Что-то бы долго, я даже успела заснуть.

Ира поведала нам историю про мелких: она им сказала, что Дед Мороз вернулся, и они собрались у туалета, ожидая. Даже вожатый прибежал, но потом отмахнулся и ушел, как ни уговаривали его мелкие, пробормотав "глюки ходят парами". Одеяло вышел, поздоровался с мелкими и сообщил им, что он не Дед Мороз. Его тут же нарекли брат морозом и так и оставили.

— Ты от кого заразился ворочанием? — недовольно спросила я у Подушки.

— Не знаю.

— Ир, узнай, — попросила я.

— От Одеяла, — сказала она.

— Почему? — озадачился Подушка.

— Потому что он ворочается! — ответила Ира и гаркнула. — Ляг нормально!

— Действует так же, как на Одеяло, — прокомментировала я притихшего Подушку.

Никто больше не проснулся. У Ирки с Одеялом произошла небольшая потасовка, к нам прилетела подушка. Я стала ее пристраивать.

— Куда тебе четвертая? — спросил он.

— Не знаю, — покачала головой я.

— У тебя уже четырехспальный гарнитур.

— Разве что по количеству подушек!

— А у меня три одеяла, — похвасталась Ира.

— А у меня четыре подушки, о, блин, не знаю, куда девать!

— Какую?

— Саму большую!

Подушка оскорбился до глубины души.

— Ну ладно, Подушка не знает, куда себя девать.

— Хм, Одеяло уже присмирел.

— Под подушкой. Ты его там не придуши!

— Ирка не соизмеряет! Не соизмеряет, — отозвался слегка придушенный Одеяло.

— А Ольга соизмеряет, — покивал Подушка.

— С Иркой играть себе дороже, потом труп будете не знать, куда девать! — посетовал Одеяло.

— Все, больше нет никакого бунта? — спросила Ира.

— Саботаж! — завопила я, поднимаясь. Подушка положила на меня руку, укладывая на место. — Ну вот, не дают посаботажничать.

— Ты у меня посаботажничай, посаботажничай! — сказала Ира Одеялу.

Ира легла, а Одеяло потихоньку взял свое одеяло и подушку и сбежал от нее. Залез к нам на тумбочку и улегся там.

— Удобно? — спросила я.

— Нет, — ответил он честно.

— Ну, тут не трехспалка, а всего лишь полуторка, — пожала плечами я.

— Поэтому ноги в проходе, — добавил Подушка.

— К себе не пущу! — сказала Лариса.

Кто ее еще спросит, она вообще в другой комнате. Одеяло залез к ней на кровать со своим имуществом и лег.

— А! Лариск, Ольга, у меня Одеяло исчезло! — всполошила Ира.

— Ыгы, — подтвердила я.

— Опять в туалет? Вот блин… одно нехорошее слово! — сетовала она.

Ирка улеглась, а Одеяло приподнялся.

— Что, совесть невовремя проснулась? — участливо спросила я.

— Ага, — кивнул он.

— А? Ты что там делаешь? — удивилась Ира.

— Ладно-ладно, возвращаюсь, только не ори, а то опять все проснутся, — сказал он и ушел обратно к ней.

Все разлеглись, вернулась Лариса.

— Кто спал на моей койке?

"Машенька и медведи"! Я пнула ее.

— Подушка! — возопила она, дернула его за ногу.

Он исподлобья глянул на нее.

— Ладно-ладно, я сплю, — пошла на попятный Лариска.

— О, как хорошо, мне не досталось, — порадовалась я.

— Всегда рад помочь. Все равно она бы мне ничего не сделала, — пожал плечами Подушка.

— Мне тоже.

— А моральный вред? — спросил он.

— У тебя пуленепробиваемая психика! — сообщила я и снова наткнулась на напульсники.

— Да чем они тебе так не нравятся? — спросил он, когда я стащила их с него.

— Шершавые! — ответила я.

— Тут? — спросил он, нащупывая место, куда я их спрятала.

— Нет, тут, — я потыкала на матрас.

Ира ворочалась.

— А ну ляг нормально! — гаркнул Одеяло. Ира застыла на месте, Подушка расхохотался, я тоже.

— Одеяло от Ирки заразился, — сказал Подушка.

— Просто Одеялу надоело, что Ирка шевыряется, — пояснила я.

— Во-во, с такими заявами я скоро вообще шевырять не буду! — ответила Ира, укладываясь.

— Ау, больно! — вдруг всполошился Подушка, у которого нога затекла.

— Боль на, или больно? — уточнила я.

— Нечто среднее, — ответил он, поворачиваюсь на бок.

Все, наконец, уснули, только Лариса все еще ворочалась, но остальным уже было пофиг.

Проснувшись, я сходила по всем самым нужным делам, а по возвращении чуть не потеряла дар речи. Рука, возникающая из ниоткуда, сама по себе не предвещает ничего хорошего, а возникшая перед лицом, когда я входила в дверь, и заткнувшая мне рот, — и подавно. Я погрозила Одеялу и вошла в комнату. Едва светало, все спали.

— Кукареку! — шепотом сообщила я Одеялу.

— Х-х-х-х, — тихонько похихикал тот, стараясь не шуметь, но Ирка проснулась.

— Ну вас, — отвернулась она, но тут же подскочила. — Какой еще кука…

Одеяло заткнул ей рот ладонью.

— Опять бунт? — уточнила она, освобождаясь.

Их потасовка разбудила Подушку, который посмотрел, как Ира дубасит Одеяло подушкой, сказал "Господи, какой садизм!" и улегся обратно. Воспользовавшись моментом, я выселила парня с кровати и отправила на его. Ирка согнулась пополам, беззвучно хохоча. Я пояснила Одеялу, что ночью тут ничего никогда не высыхает, а только становится мокрее, теперь скорчился Одеяло, увидев, как Подушка мирно улегся на своей, подмоченной ночью, постели. Теперь и Ирка выгнала Одеяло.

— Дай поспать! — сказала она.

— Тогда я пошел к Ольге, она все равно не спит, — сказал он, увидев, что я тоже не сплю и считаю барашков.

Вскоре мы сидели с Одеялом на моей кровати и резались в карты на щелбаны. Хорошо, что не на пинки. Так мы и играли до самой побудки.

Ярослава проснулась у себя на кровати, но в другом месте.

— Мм? Аа? Я стала Гельсу? — ужаснулась она.

Она встала и вышла в соседнюю комнату, а из изолятора вернулась сама Гельсу. Подушка вскочил с кровати и поскорее уложил на нее Гельсу, а сам пошел прятаться за мою кровать. Я наклонилась к нему, он шарахнулся в сторону.