Королева Камилла

Камилла услышала, как Фредди трусит по ступенькам, и, когда он вошел, тихонько шепнула:

– Фредди, золотко мое, что ты думаешь о Грэме?

Фредди пролаял:

– Конфуций говорил: «Рыба и гость через три дня начинают вонять».

Камилла потрепала Фредди по спине:

– Эх, Фредди, жаль, что ты не умеешь говорить.

Вечером за ужином, состряпанным из сарделек – карри, одолженных у Тредголдов, и выкопанных в огороде овощей, Чарльз и Камилла сообща попытались узнать своего сына поближе. Аперитив из репяного вина развязал Грэму язык, и он добрых десять минут без остановки говорил про то, какие законы о безопасном быте в Эстонии, – про то, что их там нет.

Чарльз попробовал сменить тему и поинтересовался:

– Грэм, у вас есть сад?

– Да, в основном там только лужайка, но и несколько грядок шалфея и нарциссов есть. Это весной, конечно. А тюльпаны я не люблю. Никогда не знаешь, будут ли они в вазе стоять прямо, верно?

– Э… да, именно… э… тюльпаны ужасно… своевольны в поведении.

– Вы ездите верхом? – пришла на выручкку Камилла.

– На лошадях нет, – ответил Грэм таким тоном, будто на лошадях ему неинтересно, а вот верхом на верблюде или ламе, а то и на слоне его часто можно увидеть.

– А искусством вы интересуетесь? Живописью… э… ну, такими вещами.

– Современное искусство не люблю, по– моему, это жульничество, шимпанзе лучше нарисует. А что, у Майкла Джексона шимпанзе Бабблз нарисовал несколько вполне приличных акварелей. Его последнюю выставку скупили за час.

Чарльз, который сам баловался акварельками (как и Камилла), ощутил легкую обиду пополам с завистью к удачливому шимпанзе. Недавно он выставлял в торговом центре серию размытых «импрессий» переулка Ад, так ушла только одна работа – купила королева.

Когда они перешли к кофе, вопрос о Грэмовом рождении и усыновлении еще не был затронут. То и дело гладили собак, а Лео, Тоска и Фредди дивились, отчего к ним такое внимание? Фредди воспользовался моментом и исполнил свой коронный трюк – погоню за собственным хвостом. Смех Грэма нельзя было назвать мелодичным. Наконец Фредди, бешено крутясь, врезался в кофейный столик и опрокинул стакан с вином. Камилла прикрикнула на него, и вслед за этим в комнате повисло молчание.

Каждый из троих хотел бы оказаться в каком-нибудь другом месте. Наконец Грэм отправился спать, прихватив свой ингалятор и то, что назвал «книгой», – номер журнала «Ежемесячные блошки». По ходу вечернего разговора стало ясно, что Грэм страстный любитель этой игры и участвует в соревнованиях.

Уже лежа в постели и сознавая, что за стеной спит их сын, Чарльз прошептал:

– Наверное, игра в блошки требует отменной ловкости пальцев. Я хочу сказать, большие пальцы должны быть необычайносильными.

Камилла выставила в темноте большие пальцы:

– У меня они всегда были сильные. Я могла раздавить лесной орех между большим и указательным.

– Значит, это у него от тебя.

Ни один из них не сказал, что удручен встречей с Грэмом, но в комнате волглой пеленой висело печальное разочарование.

Уже засыпая, Камилла спросила:

– Все-таки, наверное, здорово – три года подряд быть чемпионом Руислипа по блошкам, а?

Это был искренний вопрос.

– Дорогая, это замечательное достижение, – ответил Чарльз.

– Я не уверена, что смогу полюбить Грэма, – призналась Камилла.

Чарльз скорчил гримасу: он чувствовал ровно то же.

– Может быть, когда мы узнаем его получше…

– Но тюльпаны…А эти туфли…

Чарльз рассудительно заметил:

– Наружность ему можно подправить – хороший портной, приличный парикмахер.

– Но он какой-то не… не милый.

– Да, – согласился Чарльз, – однако мы не вправе судить его строго.

– И он не любит собак.

– Многие не любят, – прошептал Чарльз.

– Но люди нашего типа любят, – возразила Камилла, поворачиваясь в темноте к Чарльзу.

– Значит, нужно сделать Грэма человеком нашего типа, – сказал Чарльз.

Они поцеловались и повернулись друг к другу спиной. Обоим без слов было понятно, что физическая близость невозможна, пока Грэм находится с ними под одной крышей.

37

Утром, спустившись заварить чай, Камилла обнаружила, что Грэм сидит на диване полностью одетый и стучит по клавишам ноутбука. Она запахнула халат и затянула пояс: ей не хотелось, чтобы Грэм видел ее ночную рубашку с портретом Халка на груди, купленную в магазине «Все за фунт».

– А вы рано встаете, Грэм, – сказала она.

– Рано? – въедливо переспросил Грэм. – Утро уже на исходе.

Камилла бросила взгляд на часы над камином: без десяти восемь.

– Вы, наверное, считаете меня соней.

Грэм любезно возразил:

– Полагаю, к вашим годам потребность в сне возрастает.

Наливая воду в чайник, Камилла думала: он такой недушевный. Пока она заваривала чай, собаки теснились вокруг. Видно, тоже не хотели оставаться в комнате с Грэмом.

Когда Камилла собралась отнести чашку наверх Чарльзу, Грэм заметил:

– Не советую вам ходить в этих шлепанцах по лестнице. Во всяком случае, с чашкой горячей жидкости в руках и когда волосы лезут в глаза.

– Пожалуй, вы правы, – не стала спорить Камилла и, вынув ноги из кинг – конговских тапок, затопала вверх.

Узнав, что Грэм встал больше часа назад, Чарльз быстро умылся, побрился и оделся. Камилла отметила, что он выбрал более элегантную и консервативную одежду, чем обычно.

– Ты сегодня выглядишь как-то официально. – Камилла принюхалась: пиджак на муже попахивал плесенью.

– Милая, сегодня я должен рассказать маме про Грэма. Полагаю, костюм отражает… э… значительность ситуации.

– Милый, может быть, нам стоит получше узнать Грэма, прежде чем обрушивать его на семью? – предложила Камилла.

– Обрушивать? – переспросил Чарльз. – Это наш сын!

– Он считает меня ленивой, почти в лоб заявил, что я уже старуха, а потом вынудил снять мои славные теплые шлепки.