Королева Лебедь. Литовские народные сказки

Стыдно стало сыну, и обещал он больше не лениться. С той поры стал работать на совесть. И сам был доволен, и другие на него радовались.

Пшик

Жил в одной деревне крестьянин, и был у него сын. Крепко любил его отец, с малых лет холил, не понуждал ни к какой работе.

Думает однажды отец: «Надо отвезти сынка в город. Пускай научится читать-писать по-литовски, да и латынь выучит. Чего доброго, и в паны выйдет».

Отвез, отдал учителю и попросил не очень изводить сынка учением, чтобы не уставал он.

Прошло три года, а мальчик ни одной буквы не выучил: без труда наука в голову не пойдет. Однажды учитель повстречал его отца и говорит:

— Вот что, почтенный. Из твоего сына толку не будет. Хоть кол у него на голове теши — ничего не разумеет, ничего не умеет.

Услышал это отец и подумал: «Пахарем мой сыночек не будет — с малых лет чурался черной работы». Думал он, думал и надумал обучить сына кузнечному делу. Привел его к кузнецу и просит не очень донимать сынка работой. Пускай он только глазками глядит, так всему и выучится. Удивился кузнец, а все же уговорился о плате и принял парня в учение.

Чтобы сыну ловчее было приучаться к кузнечному делу, принес отец в кузницу пехтерь, повесил на гвоздь, посадил в него сынка и не велел ему ничего трогать. Дозволил только смотреть да глядеть, как другие работают, чтобы самому научиться.

Сын обещал отцу исполнить его наказ и, сидя в пехтере, стал учиться кузнечному делу.

Вот однажды пришел отец в кузницу и спрашивает сына:

— Ну что, сынок, выучился?

Сын отвечает:

— Выучился, батюшка, могу уж за любую кузнечную работу взяться.

— Вот и хорошо, — сказал отец. Заплатил он кузнецу за обучение и повез сына домой. Дома спрашивает его:

— Какая снасть, сынок, требуется в твоем ремесле?

Сын отвечает:

— Надо кузницу поставить, меха купить, молоты, клещи и прочую снасть. Да еще несколько полос железа.

Поставил отец кузницу, накупил всякой снасти и просит сына сковать топор. Пошел сын в кузницу и принялся за дело. Отец раздувает мехи, а сын раскаляет железо. Накалил его, стал ковать. И так и сяк бил молотом, стучал по железу на наковальне — никак топор не выходит.

— Сильнее надо раскалить, — говорит сынок.

Опять сунул в горн железо. А оно вконец расплавилось и расплылось. Увидев, что из него не сковать уж большого топора, сын говорит отцу:

— Нет, батюшка, большого топора из этой полосы не выйдет. Можно сделать только маленький топорик.

Отец и на это согласился. Опять сын раскаляет железо, опять кует. Наконец видит, что и топорика не выйдет — железа убавилось, прогорело. Он опять говорит:

— Батюшка, скую-ка я лучше нож!

— Ладно, пускай будет нож!

Сын опять нагревает железо и кует, нагревает и кует, только и ножа не вышло, оттого что от полосы один краешек остался.

— Батюшка, и ножа не выходит. Лучше погляди, какую я занятную штуку выкую!

— Ладно, сынок, выкуй! — говорит отец.

Опять принялся сын раскалять железо. Грел-грел, пододвинул ближе бочку с водой и говорит:

— Увидишь, батюшка, что получится! — Бросил он в воду раскаленный докрасна кусочек железа. Железо только — пшик! — во все стороны брызгами разлетелось. А больше и ничего.

— Гляди, батюшка, какой пшик вышел! — обрадовался сынок.

С тех пор этого лентяя-сына прозвали Пшиком.

Искорка и огонек

Жили когда-то искорка и огонек. Повстречались они однажды, подружились и пошли вместе погулять. Захотелось искорке пить, а кругом — ни капли воды. Наконец нашли они след бараньего копытца, полный дождевой водой. Искорка и говорит:

— Братец, я попью!

А огонек просит:

— Не пей, сестрица, утонешь.

Послушалась его искорка, и пошли они дальше искать воду. Шли-шли и напали на след бычка, полный дождевой водой. И опять искорка говорит:

— Братец, я попью!

Огонек опять просит:

— Не пей, сестрица, утонешь.

На этот раз не послушалась его искорка. Стала пить и утонула. Заплакал огонек, оставшись одиноким, не знает, что и делать. Побежал он к бычку и поет:

— Иди, бычок, из следа пить, Утонула моя искорка.

А бычок говорит:

— Я тогда пойду из следа пить, когда меня ярмо запряжет.

Побежал огонек к ярму и поет:

— Иди, ярмо, бычка запрягать, Пойдет бычок из следа пить, Утонула моя искорка.

Ярмо говорит:

— Я тогда пойду бычка запрягать, когда меня будет топор рубить.

Побежал огонек к топору и опять поет:

— Иди, топор, ярмо рубить, Пойдет ярмо бычка запрягать, Пойдет бычок из следа пить, Утонула моя искорка.

Топор и говорит:

— Я тогда пойду ярмо рубить, когда меня будет утес точить.

Побежал огонек к утесу и поет:

— Иди, утес, топор точить, Пойдет топор ярмо рубить, Пойдет ярмо бычка запрягать, Пойдет бычок из следа пить, Утонула моя искорка.

Утес говорит:

— Когда меня будет река размывать, тогда я и пойду топор точить.

Побежал огонек к реке и опять поет:

— Иди, речка, утес размывать, Пойдет утес топор точить, Пойдет топор ярмо рубить, Пойдет ярмо бычка запрягать, Пойдет бычок из следа пить, Утонула моя искорка.

Река и говорит:

— Когда во мне будет лоза расти, тогда я и пойду утес размывать.

Побежал огонек к лозе и поет:

— Иди, лоза, в реке расти, Пойдет река утес размывать, Пойдет утес топор точить, Пойдет топор ярмо рубить, Пойдет ярмо бычка запрягать, Пойдет бычок из следа пить, Утонула моя искорка.

Лоза и говорит:

— Когда меня будет коза щипать, тогда я и пойду в реке расти.