Королева любить желает

Вот теперь на лице маркиза была растерянность, которая, впрочем, быстро исчезла.

— Мы требуем… — начал он.

— ВЫ требуете? — выдохнула я. Неужели все мужчины этого мира такие… такие (более цензурных слов не подобрала) долбодятлы?

— Вы проиграли. И не вправе что-либо от нас требовать. Это мы ещё подумаем, чем именно вы сможете возместить нанесённый нам ущерб, — добавил Милон, пока я пыталась подобрать слова к этой наглости. И огромное ему спасибо за это, иначе я сейчас была бы очень не политкорректна.

— Да, вы выиграли эту битву, но ещё не победили. Часть нашей армии уцелела и готова снова идти в бой. Мы предлагаем мир, ведь у вас нет больше воинов, основная ваша армия на границах с Икерией. И помощи вам ждать не откуда.

Вот есть же мерзкие людишки…

— При меньшем количестве бойцов мы одолели вашу армию. К тому же те ваши выжившие сохранили жизнь исключительно потому, что мы не стали применять убийственное оружие, — произнесла я. Теперь была моя очередь задирать подбородок.

— У вас осталось мало воинов. Вы готовы рискнуть?

— А вы готовы пойти против воли Богини? — не дала я и рта открыть Милону.

— А вы стали Богиней? — Он скептически скривил губы. Как, впрочем, и его сопровождающие.

— Нет. Но я избранница Богини. — Я демонстративно стянула перчатку с левой руки. Зачем и дальше скрывать? Не имело смысла. Видимо, скрыть метку было моей самой глобальной ошибкой, которую мне никогда не вымолить. Сколько трупов лежит там на площади? А скольких уже не собрать?

Зря я об этом подумала, сразу затошнило.

— Избранница, — прошелестели мужчины, падая с лошадей на землю, а потом вставая передо мной на колени. Да, именно это мне и не нравилось раньше. Но противник на коленях, признающий твоё право, — совсем другое дело. Я поймала себя на том, что загордилась. Прямо сплюнуть захотелось и перекреститься, но нельзя.

— НАШИ требования мы озвучим позже. Надеюсь, что в этот раз вы соизволите ответить на мои письма, — проговорила я, пока они смотрели в землю, не смея поднять взгляд. — А пока забирайте погибших и ждите.

Я даже успела развернуться прежде, чем они отмерли.

— А зачем забирать? Есть живые?

— Нет, — тихо ответил Милон, не успевший и шага сделать.

— Вы будете забирать тела ваших воинов? — остановилась я, втайне желая, чтобы Милон в очередной раз оказался неправ.

— Зачем?

— Нет.

И это прозвучало одновременно от нескольких мужчин.

— Тогда удачи, господа. Впредь говорить я желаю исключительно с правителями Анузы, а не с их представителями, — договорила я, развернулась и сделала не более десятка шагов к воротам, а уже прямо возле них отдала приказ: — Головы анузцев отрубить и насадить на кол. Тела сжечь и развеять в горах. Головы поставить на страже наших границ.

Да, это жестоко. Особенно к усопшим, но как иначе? Мне надоело быть доброй и понимающей. Сколько шансов на жизнь и мирное будущее я должна ещё дать? Хватит. Мне ещё предстоит прощаться с нашими погибшими, которых меньше, но от этого не легче. Каждый из этих мужчин был отцом, мужем, братом, был мастером своего дела, в конце концов. А теперь? Мне не нравится такой способ уравнивания численности мужчин и женщин. Не так.

— Миледи. Вы серьёзно? — подошёл ко мне Самон, который оставался во главе стражников на стенах на всякий случай.

— А похоже, что мне смешно? Я улыбаюсь?

— Нет, миледи. Но насадить головы на колья? Зачем?

— Знаешь, Самон, в каком государстве практически нет преступности? — Он помотал головой. — В том, где самые жестокие законы. В том, где за воровство отрубают руку, за насилие оскопляют, а за предательство вырезают семью целиком. В таком государстве люди тысячу раз подумают, прежде чем преступить закон.

— А при чём…

— А при том, что каким бы ни было их отношение к умершим, видеть на нашей границе их головы будет очень неприятно. Мы наглядно покажем им же на их же воинах, что будет с каждым, кто придёт к нам с войной. Выполнять!

— Миледи, погребальный костёр таких масштабов нам не собрать, — подошла ко мне одна из женщин, явно храбрясь. По красным глазам и зеленоватому лицу видно было, что это горе не обошло её стороной, но она держалась.

— Кто у тебя? — И зачем мне было это знать? Но я не могла не спросить.

— Мужья. Сыновья ещё не доросли, слава Богине, — выдохнула она.

— Все?

— Нет. Двое. Третий ранен.

— Я даже не знаю, чем тебе помочь. Мне безумно жаль, — начала я, но она меня перебила:

— Что вы, миледи. Вы сделали всё правильно. Без вас мы бы все погибли.

Сама говорит — и сама же плачет. На моих глазах тоже были слёзы, хоть я и не знала лично ни её, ни её мужей. Только в моём графстве стало в разы больше вдов и сирот. И этого уже не изменить.

Я сжала её руку в знак поддержки и уже собиралась уйти.

— Миледи, так что делать с костром?

— Не надо одного общего. Сложите несколько с другой стороны замка, не на поле боя. Там ещё анузцы не все собраны.

Женщина кивнула, даже как-то грустно улыбнулась и ушла.

— Миледи, он ушёл. Я ему не разрешал, а он ушёл, — подскочил мне местный знахарь.

— О ком вы? — не поняла я сути.

— Начальник Ифор. Сказал, что другим койка важнее, и ушёл.

— Если смог подняться и уйти, значит, ему лучше. Не переживайте.

Знахаря-то я успокоила, а сама злилась. Вот же мужчина. Ну что сложного выполнить все указания врача и выздороветь? Нет, надо обязательно выпендриться.

Ещё не остывшая после разговора с посланниками Анузы, растревоженная этой вдовой, я неслась в комнаты Ифора. Думала, что в порыве побью его и не посмотрю на ранение. Но всё вышло иначе.

Не заморачиваясь стуком в дверь, я влетела в комнату на всех парах. И встала как вкопанная, потому что Ифор надевал сорочку. Я ещё успела заметить перебинтованный живот, отметила, что бинт чистый. Только глаза сами собой тянулись к обнаженной мужской груди с редкой растительностью. У меня даже губы пересохли, а чтобы не двинуться к нему, пришлось сжать руки в кулаки.

— Миледи? — спросил он, застёгивая пуговички, которые скрыли от моего жадного взора желаемое. Может быть, мадам Олорка права? И у меня слишком долгое сексуальное воздержание? Для этого мира год — это слишком много.