Королева Марго. Искушение страсти

Странное впечатление производила эта пара, Луиза ходила, словно во сне, все еще не веря своему счастью и тому, что Генрих выбрал именно ее и не передумал. Многочисленные красавицы, осознавшие реальность королевской женитьбы на простушке, с досадой кусали губы, мадемуазель де Шатонеф даже заболела. Но и сам жених вел себя нелепо, казалось, он присутствует не на собственной, а на чужой свадьбе, для короля это была просто игра, забавная, увлекательная из-за возможности создать и продемонстрировать множество нарядов и украшений.

Ни для кого больше не тайна, что женитьба для Генриха просто прикрытие. Понимала ли это Луиза? Едва ли, но даже если и понимала, то как могла противиться воле короля тихая девушка? Она надеялась только на то, чего от невестки потребовала строгая свекровь: поскорее родить наследника. Но как родить, если муж смотрит в сторону, причем не на любовниц или прекрасных дам, а на миньонов?

Маргарита наблюдала за золовкой и мысленно жалела ее, не дай бог стать супругой вот такого, как Генрих. Луиза никогда не сможет победить его миньонов, значит, обречена терпеть выходки этих молодчиков, неестественные наклонности короля и насмешки придворных. Бедная девочка… Но Луиза такова, что ей ничего и не насоветуешь, тут же перескажет обожаемому мужу. И Маргарита решила попробовать заполучить новую королеву в союзницы, чтобы воевать против того же Дю Гаста.

На самой свадьбе Генрих выкинул еще одну шутку, вызвавшую у кого смех, у кого осуждение. Он знал, что в Луизу был влюблен Франсуа Люксембуржский, который в свое время даже хотел на ней жениться, но помешало отсутствие приданого и соображения династического порядка. Генрих пригласил бывшего ухажера своей невесты на свадьбу и во время праздника вдруг объявил:

— Кузен, я взял в жены вашу любовницу, а потому полагаю, вы должны жениться на моей. Чтобы не обижать вас, предлагаю в жены Рене де Рье, свою прошлую фаворитку.

Все слышавшие эту выходку замерли. Генрих не поинтересовался желанием ни Франсуа, ни своей бывшей любовницы Рене. Граф Люксембуржский заюлил:

— Сир, позвольте мне подумать…

— Не более как несколько часов! Я желаю, чтобы ваша свадьба состоялась тотчас после моей.

Граф исчез из королевских покоев и вообще из страны немедленно. Генрих и миньоны с удовольствием посмеялись над незадачливым несостоявшимся женихом. Король не преминул высказать и жене:

— Хорошо, что вы, мадам, не вышли замуж за столь большого труса, он испугался моей Рене, хотя в ней нет ничегошеньки страшного…

Король продолжал свои шуточки, часто переходящие границы приличия, а миньоны его не просто поддерживали, постепенно они превратили французский двор в подобие венецианского борделя.

Особенно старалась великолепная четверка: Дю Гаст, Кейлюс, Жуайез и Эпернон.

Началось все с шутки, Дю Гаст, преподнося королю очередные серьги, которыми так увлекался Генрих, воскликнул:

— Нет, нет! Позвольте, сир, я сам вдену их вам в уши.

Генрих, еще в детстве обожавший, когда над ним колдовали руки материнских фрейлин, позволил…

— А я надену перчатки! — подхватил Жуайез, тогда еще бывший просто д'Арком.

— И вообще, король ничего не должен делать сам! — идея приятелей очень понравилась Эпернону.

С тех пор повелось:

— Сир, позвольте поправить вам прическу…

— Сир, я помогу с манжетой…

Но немного погодя миньоны вообще решили разработать целый ритуал обхаживания короля, его утреннего подъема, отхода ко сну, приема пищи, любого действия. До такого не додумался ни один монарх прежде. В следующем столетии внучатый племянник Генриха Людовик XIV доведет эти ритуалы до совершенства, создав настоящий свод законов поведения при дворе — Этикет. Но начиналось все у Генриха III.

Сами разряженные и напомаженные, миньоны наряжали и своего короля. Так же как играли с куртизанками в венецианских борделях, теперь обращались с монархом. Кривляясь, точно шуты, миньоны натягивали на его ноги чулки, завязывали подвязки, надевали рубаху, штаны, камзол, подрисовывали брови, завивали волосы, вечером раздевали, помогали смазать миндальным маслом кожу рук, надеть душистые перчатки, вынуть серьги из ушей, снять штаны…

Король все больше превращался в руках своих веселых приятелей в игрушку, которой они с показным видом поклонялись, в действительности попросту презирая. Миньоны играли «в великого короля», как дети играют в войну или дочки-матери. И постепенно Генрих сам поверил, что его величие состоит именно в ритуале, а не в воинской славе или мудром правлении.

Нарядив короля, завив, напудрив, напомадив, украсив множеством перстней, колье, серег и прочей дребедени, миньоны принимались восхищаться:

— Ах, Ваше Величество, как вы хороши! Как прекрасны!

Это обращение было подхвачено теми, кто страстно хотел бы попасть в узкий круг королевских фаворитов, который, впрочем, уже не был узким, поскольку в него постепенно начали попадать те, чья задница приглянулась Его Величеству.

Знаменитый поэт Ронсар вздыхал:

Все при дворе про Их Величество твердят: ОНО пришло, ОНО ушло, ОНО вернулось…

Один из дипломатов писал в донесении испанскому королю:

«Теперь и не ясно, кто правит Францией: то ли сир-королева, то ли мадам-король».

Такого позора Франция еще не ведала…

Долго ли отношения внутри компании красавчиков оставались чисто дружескими, или они не были таковыми с самого начала? Париж откликнулся куплетами:

Миньоны короля, что у него в чести, Погрязли столь в порочных наслажденьях, Участвуют в таких грехопаденьях, Что стыдно даже вслух произнести.

Народ был прав, потому что путь в миньоны существовал один — понравиться королю.

Хорошая солнечная погода словно веником вымела придворных из дворца в парк. Яркое, но не жаркое солнце, легкий ветерок так и манили пройтись и подышать ароматами весны взамен ароматов душных комнат. Веселые стайки фрейлин, вокруг которых непременно вились поклонники… повсюду смех… щебетание дам, заглушавшее птичье… приятные глазу цветники… все радовало взор и душу. Король, окруженный веселой ватагой, старательно изображавшей перед ним, словно перед великой фигурой, поклонение, прогуливался по аллее. Почти величаво раскланиваясь со встречными, он не делал различия между старавшимися присесть пониже дамами (так обзор прелестей в декольте лучше) и мужчинами, невольно сравнивавшими собственные наряды с королевскими. Если король наряжается как кукла, что остается делать его придворным? Большинство прикидывало, как бы и себе увеличить брыжи, расшить камзол жемчугом, не проколоть ли уши под серьги и не заказать ли ювелиру новую золотую цепь…

Сам Генрих рассеянно скользил взглядом вокруг, и вдруг его внимание привлек паж с весьма аппетитной округлостью пониже спины. Одного внимательного взгляда короля на ягодицы пажа было достаточно, чтобы Кейлюс и Сольватти быстрым шагом направились к молодому человеку. Тот сначала перепугался и едва не дал деру, но потом, выслушав миньонов, согласно кивнул.

Генрих с полуулыбкой на устах проводил взглядом пажа и тоже отправился в свои покои. Предвкушая развлечение, миньоны, весело галдя, сопровождали Его Величество.