Королева Марго

К этому моменту Маргарита успела отсудить в Парижском парламенте Лорагейское графство, которое отхватил себе граф д'Антраг, хотя по праву наследования оно принадлежало экс-королеве Наваррской. Карл де Валуа с согласия Генриха III отнял у нее значительную часть материнского наследства, и Маргарита затаила на него смертельную обиду, хотя королева-мать и в самом деле лишила наследства свою дочь… И вот теперь Генрих поддержал намерение бывшей супруги учинить процесс в парламенте против сына Карла IX. В благодарность Маргарита завещала все свое имущество юному дофину, сыну Генриха IV и Марии де Медичи, родившемуся в 1601 году. [55]

55

Людовик XIII, король Франции (1610–1643).

Не она ли сообщила королю кое-какие сведения о заговорщической деятельности графа Овернского, укрывавшегося неподалеку от замка Юсон? Не Маргарита ли помогла подстроить западню и заманить в нее племянника? Это не так уж невозможно — на подобную догадку наводят ее же письма. Граф Овернский был арестован и отправлен в Бастилию, где провел одиннадцать лет. Антраг, арестованный в Гатине, вынужден был вернуть Генриху IV письменное обязательство короля жениться на своей любовнице Генриэтте де Верней в случае, если бы та родила ему сына.

Но и после арестов графа Овернского и графа д'Антрага заговоры против короля не прекратились. Маргарита тем лучше могла об этом судить, что, живя в самом сердце Оверни, многих заговорщиков знала по имени и даже была осведомлена об их замыслах. И она отважилась поставить в известность Генриха IV обо всем, что угрожало безопасности его государства. Мало того, Маргарита решила сама выступить в парламенте.

Генрих IV больше не мог противиться возвращению своей бывшей супруги в Париж, который она покинула двадцать три года тому назад.

7 мая 1605 года в присутствии своего нотариуса, адвоката Портайа, Маргарита подписала акт, «которым по доброй воле и собственному желанию, руководствуясь благочестивыми намерениями», распорядилась отныне и всегда выдавать нищим старикам Юсона ежедневно «по половине хлеба». Кроме того, каждый год на Рождество десять девочек из бедных семей Юсона должны были получать по голубому платьицу с длинными рукавами и пряжками стоимостью в «десять турских франков». [56]

56

Во Франции понятия «франк» и «ливр» были совершенно равнозначны вплоть до XIX века, хотя первое из них было намного старше. При этом приходилось различать турский франк, или ливр, вмещавший 20 су, и парижский франк, или ливр, — 25 су. Первые франки были отлиты в 1360 году специально для выкупа французского короля Жана де Валуа (Доброго), плененного англичанами в битве при Пуатье (1356).

Сотворив эти благодеяния, Маргарита могла со спокойным сердцем покинуть свое орлиное гнездо… которое будет полностью разрушено в следующем веке по приказу кардинала Ришелье.

Глава XVI ГЕРЦОГИНЯ ДЕ ВАЛУА

В начале июля 1605 года Маргарита покинула Юсон вместе со своим новым любовником Датом де Сен-Жюльеном, гарцевавшим на лошади рядом с дверцей ее кареты. Множество овернских дворян пришли проводить ее до самых границ своей провинции. В селении Серкотт, близ Орлеана, ее приветствовал Сюлли, прибывший специально, чтобы из уст Маргариты услышать все, что было ей известно о существовании заговора, который она вознамерилась разоблачить сначала перед королем, затем перед парламентом. Выслушав ее, друг короля довольно скептически сообщил Генриху IV:

— Думаю, в этой истории не менее половины — ложь.

Король пожелал, чтобы королева обосновалась где-то вблизи берегов Луары. Королева Луиза Лотарингская, вдова Генриха III, только что переселилась в мир иной, почему бы герцогине де Валуа не остановиться в замке Шенонсо, завещанном ею герцогине де Меркюр? Последняя заявила о своей готовности уступить замок Маргарите, но герцогиня де Валуа сочла, что от Шеры до Сены слишком далеко.

«Если на то будет воля Вашего Величества, я поеду в Булонь, чтобы обосноваться там в принадлежащем мне доме и жить в добром согласии с Вами». Имелся в виду не Булонь-сюр-Мер на берегу Ла-Манша, а Мадридский замок в Булонь-сюр-Сен, находящийся рядом с Парижем.

«Ваш замок Юсон, — продолжает Маргарита, — я оставила в надежных руках одного старого дворянина, моего дворецкого, и отряда швейцарцев и солдат, которые мне служили, поручив мадам де Вермон следить за тем, как все они будут исполнять свои обязанности…».

15 июля она была в Этампе, откуда на третий день написала королю письмо, обращаясь к нему «мой сеньор и брат»: «Завтра я отправляюсь дальше и постараюсь проехать как можно больше, чтобы избавить от лишних хлопот месье де Вандома, которого Ваше Величество послали мне навстречу…».

И правда, встречать герцогиню де Валуа Генрих IV отправил своего внебрачного сына, юного Сезара, которому исполнилось одиннадцать лет. От сына короля Маргарита пришла в такое восхищение, что, набрасывая его портрет, не удержалась от сравнения с «ангелочком». «Монсеньор, — писала она королю, — все слова на свете ничтожны по сравнению с той признательностью, которую я испытываю к Вашему Величеству за честь, которой удостоил меня месье де Вандом, ибо не только своей совершенной красотой, но и не по возрасту развитым умом он несомненно доказывает свое королевское происхождение. Я думаю, Монсеньор, Бог дал его Вашему Величеству для высокого предназначения и как награду. Я никогда не испытывала столь глубокого обаяния, как от его восхитительной молодости, сочетающей изысканную почтительность с серьезностью речей. Это творение короля достойно Вашего Величества…».

Прибыв в Лонжюмо в сопровождении все того же Сен-Жюльена, Маргарита встретилась со своей единокровной сестрой Дианой Французской, внебрачной дочерью Генриха II и вдовой маршала де Монморанси. И вот наконец она в Булони, в Мадридском замке, к которому ведет аллея, доныне носящая се имя. Какой-то дворянин протянул ей руку, чтобы помочь сойти со ступеньки кареты на землю: она узнала красавца Шамваллона, склонившегося в почтительном приветствии. Только из лукавства король мог поручить ее встретить тому, кто некогда был ее горячей любовью…

Итак, после двадцати трех лет отсутствия, после четверти века интриг, любовных приключений, печального и вынужденного — почти тюремного — уединения королева Марго вернулась в столицу, где последовательно правили ее отец, три ее брата, а теперь бывший муж… Здесь о ней почти позабыли! Она это отметила сама:

— Несчастье при дворе всегда одиноко, тогда как за везеньем все волочатся.

Когда Генрих увидал свою бывшую супругу, — это произошло 26 июля 1605 года, — он, должно быть, испытал шок, хотя короля и предупредили, что той очаровательной женщины, которую он знал когда-то, больше нет. Вместо богини Возрождения «красоты скорее божественной, нежели человеческой», «с прекрасным открытым бюстом», слава о красоте которой достигала всех уголков Европы, пред ним предстала самая заурядная «толстушка Марго». К тому же она явно перестаралась, увеличив с помощью металлической арматуры валик своего вертюгадена так, чтобы казаться шире в бедрах и тем самым уменьшить — расчет был на оптический обман — свою необъятную грудь… Тучность ее явно приближалась к той черте, когда она буквально уже не во всякие двери могла протиснуться.

Таково было следствие ее заточения в крепости и долгой слишком простой жизни, единственной отрадой которой, помимо любви, было бражничать, объедаться сластями да не в меру много спать. Как воспевали когда-то белизну ее лица! — теперь все оно было в красных прожилках и пятнах, не случайно именно с Марго во Франции началось употребление пудры… Ее черные волосы поредели. В свое время так трудно поддававшиеся «завивке и закручиванию», теперь они вообще не держали прически. Поэтому она носила огромный парик белокуро-льняного цвета, «выбеленный травами», гигантских размеров. Парики для нее делались из волос сильных «молодых белокурых лакеев, каких она держала при себе для больших выездов, время от времени заставляя их стричься наголо». Она охотно принимала этих лакеев и в своей постели… бедная женщина в этом отношении оставалась все так же неутомима и жадна до удовольствий. Да и мудрено было находить другие развлечения в Юсоне! Не желая признать себя побежденной, она была верна головокружительно глубоким декольте своей отцветшей молодости, и теперь выставила напоказ свою желтоватую морщинистую грудь, мгновенно став посмешищем в глазах парижан.