Королева мести, или Уйти навсегда

– Ты не хочешь вспомнить, как хорошо бывает нам с тобой?

– Хочу…

– И ты меня поцелуешь?

– А ты этого хочешь?

– Я тебя хочу, понимаешь? Тебя – всю, всю… – Он лег рядом, положив руку на ее живот, коснулся губами груди в вырезе халата. – Котенок, как же я опять останусь без тебя?

– Я ненадолго. Посмотри, какая я страшная, разве можно в таком виде на улицу?

– Сука Бес, – процедил Женька, осторожно касаясь пальцами ее носа.

– Да при чем тут он-то? Он, Женька, попал еще почище моего – прикинь, с одной стороны, жена брата и его сын, а с другой – долг перед Кадетом. И нет выхода никакого, кроме как самому погибнуть.

Хохол посмотрел на нее с недоумением – обычно подобное всепрощение не входило в список Марининых добродетелей.

– И все равно я ему отомщу, даже не пытайся меня отговорить. Никто не будет безнаказанно молотить мою женщину.

Уж в чем, в чем, а в этом-то она не сомневалась – если Женя задумал сделать что-то, то не остановится, пока не сделает.

– Может, мы не будем обсуждать это сейчас? – прошептала Марина, ложась на него сверху и чмокнув в нос. – Мне скоро нужно будет ехать…

О, Хохол прекрасно знал, как именно нужно использовать ограниченный временной промежуток!..

– Ой, мама, как больно! – прогнусавила Коваль, касаясь пальцем повязки на носу.

Уже три дня она находилась в лор-отделении городской больницы под чужой фамилией и в белокуром парике, ей сделали пластику носа, и она понемногу приходила в себя после перенесенной операции. Заодно Марина уговорила доктора подправить ее губы, и теперь они тоже доставляли неудобство – есть и пить можно было только жидкое и только через трубочку. Слава богу, Хохол догадался и возил из "Стеклянного шара" лапшу-удон, которую особо-то и жевать не нужно, мисо-суп и суп-пюре из креветок. Женька проводил у нее почти все свободное время, сидел возле кровати, держал за руку и смотрел влюбленными глазами. Слова "моя девочка", "моя красавица", "любимый котенок" то и дело срывались с его губ, он старался окружить Марину заботой и вниманием, не оставлять ни на секунду. Она расслабилась и позволила ему ухаживать за ней, не перечила, покорно подчиняясь его словам и просьбам.

Вот и сегодня, стоило только пожаловаться на боль, Женька вскочил и побежал за медсестрой. Та примчалась мгновенно, осмотрела повязку и предложила:

– Может, вам, Мария Васильевна, укольчик? – Марина все еще не сразу реагировала на свое второе имя, но персонал, кажется, относил это на счет действия наркоза.

– А? Укольчик? Ну можно, наверное, – вяло согласилась она, а Женька тут же перебил:

– Не можно – нужно. Тебе совсем нельзя терпеть боль, помнишь, что доктор про голову говорил?

– Ой не грузи! Пусть делают укол, мне бы к Ветке сходить…

Эта идея возникла не сегодня, но реализовать ее Коваль не могла, занятая своими проблемами. И вот выпал случай, но Женька был против:

– Куда с таким лицом? И вдруг там кто-то есть у нее? Не лезь ты опять на рожон!

– Женя…

– Все! Не вынуждай меня применять силу! – пригрозил он, и Марина, поднеся к губам его руку, прошептала:

– А может, именно этого я и жду?

– О, вот только не гони сейчас! – засмеялся он, поглаживая ее ноги под простыней. – Так и смотришь, где и на чем меня развести! Нет, все, пора домой, иначе я тебя здесь прямо…

– А я не возражаю! – захохотала она, не выпуская его руку из своей. – Я соскучилась, родной, правда.

– И это уже хорошо… – Он отодвинул ее волосы, открывая шею и проводя по ней языком. – Ты моя девочка…

– Все-все-все! Тормози – сорвешься! – Марина уперлась ему в грудь рукой и постаралась перевести разговор: – Ты привез бы мне суши, а? Устала от супов, сил нет, хочу вкусного чего-нибудь…

– Конечно, родная, привезу. Может, еще чего-нибудь?

– Придумаю – позвоню.

Коваль понимала, что поход к Ветке откладывается, – как только Женька выходил, в палате моментально оказывался Гена, который проводил ночь на стуле у двери до следующего приезда Хохла. Женька настаивал, чтобы охранник находился рядом с ней неотлучно, просто для контроля. Уж кого именно должен был контролировать Генка, оставалось только догадываться… Вот и сегодня он устроился на стуле с журналом, ослабив немного узел галстука.

– Ген, ты бы хоть в больницу в костюме не ездил, ведь неудобно.

– Я уже привык, – улыбнулся охранник. – Да и стесняюсь я при вас без строгого костюма…

Это удивило хозяйку – она никогда не настаивала на том, чтобы охрана носила черные пиджаки и галстуки, это пошло с Макса – тот не признавал ничего другого, разве что летом. Откуда новые охранники узнавали об этом – осталось загадкой.

– Гена, ну ладно еще, когда мы едем куда-то, но сейчас?

– Если вас раздражает, я переоденусь.

– Да не раздражает меня, мне вообще все равно. Просто тебя жалко стало – всю ночь в пиджаке сидеть. – Поняв, что разговор бесполезен, Марина повернулась на бок, натянув одеяло, и закрыла глаза, стараясь уснуть. Во сне она почему-то увидела мужа…

Уже давно Егор не приходил к ней ночами, и Коваль решила, что боль стала меньше, но вот, оказывается, не так все. Его глаза, лицо, волосы – все было настолько реальным, что казалось, она даже ощущает запах туалетной воды – ее любимого "Хьюго"… Марина проснулась в слезах, повязка на носу промокла, причиняя дискомфорт, швы щипало от слез. Тихонько встав с постели, она подошла к окну, чуть отдернула жалюзи, глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

– Вы зачем встали? – раздался за спиной голос Гены. – Прохладно… – На плечи ей накинули халат. – Ложитесь, Марина Викторовна…

– Да, Гена, сейчас… – Она вытерла глаза, еще немного посмотрела в темное небо, где пролетал самолет, поблескивая красными огоньками. Спать уже не хотелось, да и боялась Марина уснуть, боялась снова увидеть Егора…

Она так и не спала больше, лежала и перебирала в уме свою прошлую жизнь. Все, что было в ней светлого, связано с Егором, даже то, что сейчас у нее есть сын. У Коваль абсолютно не возникало уже сомнений в том, что она сделала все правильно, усыновив мальчишку, – Марина видела в нем своего мужа, и от этого было хорошо на душе. Маленький Егорка все сильнее походил на отца – те же синие глаза, твердая линия рта, темные волосы. Коваль обожала сына, и его похищение добавило ей седых волос – она испугалась, что потеряет его. Слава богу, обошлось…

Осторожно заглянула сестричка:

– У вас все в порядке?

– Да, спасибо, – Марина натянула одеяло до подбородка, улыбнулась. – Все хорошо.

– Скоро обход будет, – это относилось к Генке, сидящему в углу.

– Я понял, сейчас выйду.

Девушка убежала по своим делам, а охранник подошел к Марине:

– Марина Викторовна, не спали опять? Почему не попросили сестру позвать?

– Гена, какая сестра, зачем? У меня все в порядке.

– Не заметно.

– А как это должно быть заметно, интересно?

– Синяки у вас под глазами и вид усталый.

– Дай зеркало, – потребовала она и, когда получила, уставилась в большое стекло, внимательно изучая то, что там отразилось.

Генка был прав. Выглядела Марина не лучшим образом, да и как – нос раздут из-за стоящих в нем марлевых тампонов, цвет лица напоминает набор акварельных красок, от желтого до зеленовато-фиолетового с переходом. Но это поправимо – синяки сойдут, отек спадет, и все будет нормально. Отложив зеркало, она вздохнула, поправила волосы, закрутив их в узел и воткнув в него лаковую шпильку. Генка помог встать и дойти до умывальника – ее слегка пошатывало от длительного лежания. Вернувшись в постель, Марина поинтересовалась: