Королева ночи

— Такими ударами и убить можно, — недовольно покачал головой парнишка. — Опасные они…

— В драке и стараются сделать другим больно — разве не так?

— Так! — пацан нахмурился, что-то обдумывая. — Но если я глаза Прохору выбью, то меня из деревни выгонят.

— А если он тебе?

— Драться Прохор не умеет, он силой берет, собьет на землю, да сверху навалится всей своей тушей, из-под него не вылезешь. Не столько больно — сколько обидно.

— Вот если не меня бы Лог навалился всей тушей, то мне бы тоже не сладко пришлось, — признался Костик. — В драке с таким массивным противником — главное не попасться ему в руки, бегать вокруг него, пинать, бить, куда получится, главное, чтобы он тебя не зацепил.

— А с двумя мальчишками как драться? — пацан слушал внимательно, запоминал все удары, которые он между делом показывал. — У Прохора брат есть, он хоть и младше меня, но тоже здоровый — когда они вдвоем, то всех ребят в деревне бьют.

— Все то же самое — не попадайся им в руки, бегай вокруг, ищи возможности для удара и не позволяй зажать тебя в угол — если зажмут, считай, пропал. С двумя в два раза быстрее носиться приходится, бывает, набегаешься так, что потом ноги от усталости едва волочишь. В бою то же самое делаешь, руками машешь, да уклоняешься…

— Тяжело это — драться против толстых и тяжелых, — вздохнул мальчишка. — Спасибо, я понял. Правда, это и без тебя знал, ничего нового ты мне и не рассказал, не стоят твои слова лечебной мази.

— За пять минут драться не научишь, так что прости. А ты торгуешься, как Ефим.

— Да я не обиделся, чтобы передо мной извиняться, — мальчишка улыбнулся такой широкой и приятной улыбкой, что и юноша не смог удержаться и улыбнулся в ответ. — Я мазь заживляющую тебе, когда стемнеет, все равно принесу, хоть ты ее и не заслужил. А завтра может и мясо. Сегодня ничего не получится, поздно уже, солнце, вот-вот зайдет. А ты зачем о пещере спрашивал, где мы куски меча нашли? Там больше ничего нет, мы все собрали.…

— Не хватает одного куска, а то и двух, поэтому нужно искать недостающий, иначе меч хороший не получится, без этого осколка его вниз потянет, баланс у него будет неправильный…

— Ладно… — мальчишка улыбнулся. — А меч красивый, необычный, там на нем рисунок, два воина…

— Рисунок я не увидел, а вот надпись заметил, по ней и понял, буквы обрезаны.

— Такой меч, наверное, раньше короли носили. Я уже просил кузнеца, чтобы он мне сковал его, но он говорит, не куется металл, слишком твердый.

— Твердый, не твердый, а попробовать надо. Покажешь, где пещера?

— Покажу, может завтра и сходим поутру. Жди, я рано приду, — мальчишка выбежал из двора, но потом неожиданно вернулся, прокричав от ворот. — Ночью холодно, ты в углу сарая посмотри, мы там с другом шкуру медведя спрятали, ею укрываться можно.

— Спасибо, — поблагодарил Костик, провожая мальчика взглядом, тот отбежав метров на сто, снова вернулся, на этот раз закричал уже издали. — Ты себе палку возьми, или дубину, плохой это дом, в него ночью всякая нечисть приходит, так бабка Маланья говорит, а она врать не станет.

В этом доме много уже людей умерло, ни один еще ночь не пережил, поэтому тебя сюда Ефим и поселил, чтобы от тебя избавиться. А то как мы с тобой завтра в пещеру пойдем, если тебя ночью сожрут?

— Какая нечисть? — спросил Костя, но отвечать было некому, мальчишка умчался, загребая босыми ногами густую деревенскую пыль, которую даже ветер высоко не поднимает, настолько она тяжелая.

— Итак… — пробормотал он, ложась на сено и разглядывая пустынную кривую дорогу, проходящую мимо серой высокой скалы, которая обрывалась к небольшой, но по-видимому глубокой речке.

Здесь на этом суживающемся участке два местных охранника разводили костер, готовясь к ночному дежурству. Место было хорошее, мимо них никто пройти никто не мог, он сам проскользнул только благодаря тому, что они утром уже ушли.

Багровое светило уже опускалось к лесу, собираясь спрятаться за высокими деревьями до завтрашнего утра.

— Так что же мы имеем? Что нам принесло настоящее, ставшее уже прошлым?

Такую привычку имел его отец, приходя вечером, он заставлял его рассказывать о том, что произошло за день, говоря, что это позволяет понять, куда ты двигаешься, разобраться с препятствиями и наметить новые ориентиры, иначе будешь, как лодка без ветрил — куда подуло, туда и понесло. А это плохо, потому что тогда жизнь складывается хаотично, новые беды и проблемы приходят неожиданно.

Ни одна беда не приходит внезапно, сначала звенит звоночек, происходят какие-то мелкие несуразности, чтобы потом слепившись вместе в огромный ужасный ком обрушиться на голову.

— Можно подумать, что мы управляем своей жизнью, — проворчал юноша, продолжая спорить с отцом, хоть тот давно уже испарился из их с матерью жизни. Пропал где-то безвозвратно, сначала приходили редкие переводы и письма, а потом исчезло и это.

Наверно, он его любил — уважал это точно, отец был настоящим мужчиной, бесстрашным, сильным и в то же время заботливым. Конечно, он ушел из семьи, но Костя уже понимал, что отношения между людьми — штука довольно сложная, и не всегда все выстраивается в хрестоматийную схему — отец, мать, дети и все счастливы.

Чаще, насколько он видел вокруг, все как раз наоборот, все несчастливы, и даже не понимают, что их держит вместе.

Костик угрюмо пробормотал, глядя, как сторожа поставили на огонь котелок:

— Ну какой тут анализ? Вот засунули меня в эту дыру, откуда даже не знаю, как выбраться. Здесь все плохо, никаких удобств, к которым я привык, с едой тоже непросто, ее просто нет, как и денег. Оказался в этом мире голым, без кошелька и оружия, совсем как младенец, единственное отличие от него — только то, что умею ходить и говорить.

Хорошего нет ничего. Но наверно так же рождается любое дитя, если бы знало, что его ждет, вряд ли захотело бы появляться на свет. Между мной и им есть одно, но очень существенное отличие — за маленьким ребенком ухаживают, кормят, одевают, учат, готовя к взрослой жизни, а я сам по себе, как сирота…

Он недовольно хмыкнул. Не похоже это на анализ, больше на жалобу или мольбу. Что-то вроде — спаси и сохрани, а еще лучше верни обратно туда, где уже привык. Хотя с другой стороны он действительно словно только что родился на этой земле, и у него в сравнении с младенцем есть знания другого мира, более технологичного, с развитой цивилизацией.