Королева ночи

— Эй, герой? — услышал он сквозь очередной кошмар, в котором его тело положили под винтовой пресс и теперь сжимали, чтобы выдавить из него всю жидкость, ребра скрипели при каждом обороте винта, едва удерживая давление, но было ясно, что долго ему не вытерпеть. — Ты живой?

Костя с трудом разлепил тяжелые веки. Никита разводил костер, одновременно пристраивая закопченный котелок под языки нарождающегося огня.

— Ты где был? — спросил он, распухшим неповоротливым языком. Звуки получились странные, их едва можно было разобрать.

— Ходил за хворостом, травы собирал для супа, — мальчик отвечал обстоятельно, продолжая готовить обед. — Забрел в какую-то чащу, никогда там раньше не был, едва выбрался. Там деревья руками не обхватишь, а высокие — страсть, почти до неба, где боженька живет. А ты я смотрю тоже куда-то ходил?

— Думал, бросил меня, — проскрипел Костик, грудь болела так, что дышать удавалось едва-едва, а говорить приходилось только в полголоса и короткими односложными предложениями. — Решил костер развести, ходил за мешком, пить хочется.

— Пей, вода свежая, набрал с чистого ключа, — мальчик придвинул к губам глиняную флягу. — Я тоже побывал на поляне где ты страшилище убил, но мешок испугался взять, птицы там очень страшные, у них клювы огромные и острые, если ударит, насквозь пробьет. Это падальщики, мне о них дядя рассказывал, но увидел впервые, их лучше не трогать, они никого не боятся, даже медведя…

— Видел я этих птиц…

— Понятно, ты же герой, никого не боишься, а чудище уже они почти до конца съели, кости видны, да и пахнет меньше. Ночью наверно еще и мелкие звери потрудились. Хорошо, что мы в пещеру забрались, иначе и нас бы съели. Надо в деревню идти, а то мужики наверняка волнуются. Ты двигаться-то сможешь?

— Не знаю, — Костя вздохнул, и в груди что-то забулькало. Неужели ребра проткнули легкое? Правда, в этом случае кровь бы горлом шла, но может и пойдет — позже. — До поляны едва дошел, а обратно как брел, совсем не помню, так плохо было.

— А придется идти, как бы плохо ни было, — мальчишка радостно улыбнулся, словно сказал что-то хорошее. — Тебя только бабка Маланья вылечить сможет, а она старая… ходит плохо, поэтому если хочешь жить, то сразу после обеда и пойдем. А ежели умирать собрался, то я один в деревню пойду. Так как, ты со мной или как?

— Попробую дойти, — обреченно выдохнул Костя. — Я жить хочу, хоть и не знаю, зачем…

— Не знаешь? Так я тебе расскажу. Все живут, чтобы деток нарожать. И ты, если выживешь, найдешь себе девку, и наделаешь детей. Я знаю одну, красивую, она правда, в другой деревне живет, но я тебе ее покажу…

Мальчик достал деревянную ложку и поднес к губам юноши, суп был горячим, пах неизвестными травами, вкусом походил на ту бурду, что давали в студенческой столовке. Есть это было можно, и Костик ел, как бы ни нравилось такая еда его телу. Если придется идти — а до деревни километров десять будет — то лучше поесть, иначе сил не хватит.

— У вас в деревне все дети такие добрые, как ты, или имеются другие? — поинтересовался Костя, с трудом проглатывая невкусное варево. — Ты почему все время хочешь, чтобы я умер?

Никита, поняв, что юноша сможет есть самостоятельно, поставил котелок перед его носом и сунул в руки ложку, его иронии он не понял.

— Не все добрые, есть и злые… — мальчик вздохнул. — Прохор — точно недобрый, так и норовит меня ударить, когда увидит. А мне твоя смерть нужна для того, чтобы увидеть, как душа вверх поднимается, интересно это, а то бабка Маланья не раз об этом уже рассказывала, а я ничего не видел.

— И не увидишь, — вздохнул Костик, отодвигаясь от котелка. Есть ему больше не хотелось. Чувствовал он себя уже неплохо, то ли от разговора с мальчиком, то ли от еды, боль ослабла, затаилась в глубине тела, ожидая его неловкого движения. — Душу обычным зрением не увидишь, тут другой взгляд нужен.

— Магический что ли?

— Что-то вроде того. Экстрасенсорный.

— Это еще что такое?

— Да, наверно, то же самое, что и магический. Буквальный перевод — сверх чувства. Есть же люди, которые и слышат и видят больше других?

— Маги… — Никита съел несколько ложек супа и сморщился. — Как ты мог есть такую гадость?!

Не обращая внимания на недоуменно открывшего рот Костю он выплеснул суп в угол под камень и засунул котелок в мешок. — Пошли, нам далеко идти. Надо добраться до ночи, иначе нас сторожа не узнают и из луков застрелят, подумают, что нечисть за ними пришла.

Глава седьмая

Я шел по улице, спокойно и уверенно, глядя в лицо соседям, теперь уже бывшим, раскланиваясь с товарищами отца — стражами, не обращая внимания на их суровые и предостерегающие взгляды, спускаясь все ниже к рыночной площади.

Меня смущало только одно, с каждым шагом мое замечательное настроение куда-то пропадало, внутри возникло ощущение, что иду не туда, и лучше всего развернуться и пойти обратно. Или двинуться сразу к воротам, чтобы покинуть город.

Почему-то внутри возникло ощущение, что впереди на площади меня ждет беда.

Но как мог повернуться и уйти, если меня должен ждать Денис?

Своим предчувствиям я верю, не хочу рассказывать о невероятных способностях, у меня их просто нет, но одно качество несомненно присутствует, которое всегда тщательно его от всех скрываю — это чувство опасности.

Иногда мне кажется, что я предчувствую будущее. Меня давно томило неясное чувство тоски, и я знал, что придет беда от отца. Я же не просто так обежал все мастеров в городе с просьбой взять меня в ученики, и кстати многие согласились, это теперь они отводят глаза. Если бы не чувствовал беду, то не делал бы этого. Зачем, если меня ждет карьера стражника? Только я знал, что не ждет — отец этого не допустит.

Возможно, когда обегал пекарей и башмачников, тогда я сделал большую ошибку, потому что нарушил главное правило, о котором когда-то рассказал мне старый воин.

Оно звучит так, если ты не готовишься к беде, то она обойдет тебя стороной. Начнешь суетиться, предпринимать что-то, готовиться, стелить соломку, и обязательно столкнешься с ней лицом к лицу. Рок не любит тех, кто пытается от него убежать.

Известная старая поговорка гласит: Если не идешь по назначенному пути добровольно, то судьба потащит тебя по нему ухватив за волосы.

Поверьте, это больно. Я знаю не так много, но и того, что известно, мне достаточно, чтобы понять, как бывает страшно, когда весь мир ополчается против тебя.