Королева Теней. Пенталогия

«И двое спутников непонятно в каком настроении и состоянии, – добавил он про себя, отчаянно борясь с желанием всё-таки вытащить нож. – А время к обеду, пора бы выезжать!»

– Енот – это очень важно, – с шутливой серьёзностью согласился Витольс. – Что ж, тогда к делу.

И снова улыбнулся.

Лучано успел увидеть, как по-гадючьи растягивается пасть аккару, как сверкают изогнутые клыки, показавшиеся вдруг немыслимо длинными… Это было похоже на кошмар: тело само попыталось дёрнуться, уклониться, наплевав на приказ разума, но Лучано словно увяз в воде, двигаясь медленно и скованно. Витольс оказался совсем рядом, в его лице больше не было ничего человеческого, сплошной серебряный голод, льющийся из глаз. Эти чудовищные глаза уставились Лучано прямо в душу, пронизывая его насквозь: мысли, желания, потаённые страхи…

– Ты прав, – шепнуло чудовище, которое ходило по земле, когда ещё ни один камень не лёг в основание Верокьи. – Живому свойственно бояться. Но я слишком ценю хороший букет, чтобы портить его страхом. Твои спутники злились и возмущались, а ты чем меня порадуешь?

И он склонился к шее замершего, словно муха в янтаре, Лучано. Укус-удар был похож на змеиный – та же раскалённая мгновенная боль, а потом тягучее ощущение, что воткнутый в рану клинок медленно выходит обратно. Лучано задохнулся, не в силах кричать, но боль почти сразу прошла, а на смену ей пришло такое же сильное, почти мучительное удовольствие. Страх исчез, смытый волной жгучего и томного желания. Лучано глубоко вдохнул, расслабляясь… И пришёл в себя.

Наслаждение туманит разум так же надёжно, как боль, но плох тот Шип, который попадётся в его ловушку.

– Нравится? – шепнул кошмар с серебряными глазами, отрываясь от шеи Лучано.

– Да-а-а…

Лучано попытался сжать руку в кулак, сильно, до судороги, но мускулы предательски расслабились, и он никак не мог сделать себе больно, чтобы в этой боли найти противоядие от смертельного удовольствия.

Витольс облизнул губы, всматриваясь в лицо Лучано.

– Первый глоток, – шепнул он насмешливо. – Всего лишь первый. Не упирайся, мальчик, я в своём праве, и не тебе скинуть мою власть.

– И как… я… на вкус? – едва ворочая языком, проговорил Лучано, упрямо не позволяя себе утонуть в бессмысленном, но таком сладком экстазе.

– Тебе интересно? – хмыкнул Витольс и погладил его кончиками пальцев по щеке. – Вы прекрасны – все трое.

В голосе аккару появились мечтательные нотки, и Лучано снова содрогнулся – каждый звук низкого голоса Витольса будто проходился по его телу изощрённой лаской. Вот ведь… умелец! Если он творил такое с Айлин и Аластором… Понятно, почему эта целомудренная парочка теперь прячется от себя самих!

– В твоей крови – солнце, – снова склонившись, шепнул ему Витольс. – Жар итлийского полдня, цветение апельсинов и лаванды. Звон стали и алхимического стекла, сангретта со специями… Перец и шалфей – определённо! И очень много страсти… Я даже не рассчитывал на такую прелесть. У тех двоих – понятно, они – золотая кровь… Но и ты меня порадовал, юный Шип. И даже удивил.

– Я такой, да-а-а-а… – лениво согласился Лучано, пытаясь вынырнуть из тёплых ласковых волн, что вот-вот должны были сомкнуться над его головой. – А они? Какие они?

– Гнев и возмущение, – усмехнулся аккару. – Стук копыт, которому отзывается сердце. Можжевельник, звериная шерсть, выделанная кожа и привкус доброго северного железа пополам с родниковой водой.

– Аластор, – определил Лучано, и Витольс едва заметно кивнул. – А… она?

– Желание свободы, – тихо сказал аккару. – Зелёные яблоки, шамьет с корицей и свежесть только что разразившейся грозы. Она пахнет молниями и свежескошенной травой, старыми книгами и морем… И страсти не меньше, чем в тебе, юный Шип, но ещё скрытой, не вырвавшейся на волю. О, вы трое – редчайший набор! Право, я теряюсь в догадках, как сошлись три такие души! Ну, я утолил твоё любопытство?

Не дожидаясь ответа, он снова склонился, коснулся губами шеи почти в поцелуе, и Лучано скрутило, выбивая дыхание, уже знакомое мучительное наслаждение. Он закрыл глаза и остатками здравого рассудка съязвил сам себе, что у грандсиньора аккару нюх не хуже, чем у Перлюрена. Тот безошибочно нашёл не только котелок с потрохами, но и нужную сумку. Ему, наверное, Лучано пахнет сытой и безопасной жизнью. Великое дело – правильное чутьё…

– Доберусь до лаборатории – сделаю духи, – то ли сказал, то ли подумал он. – С их запахом. Интересно, как поймать аромат грозы и свободы?

– Сделаешь, – согласились едва слышно узкие чёткие губы совсем рядом. – Если доберёшься. Если выживешь там, куда вы едете. И если эта дрянь, что обвила твоё сердце, не проснётся… – Пальцы аккару коснулись груди Лучано напротив сердца, и по телу прокатился очередной томительно сладкий спазм. – Какое сложное проклятие… Красивое, беспощадное. Кто это так высоко тебя оценил, мальчик?

– А вы можете?.. – выдохнул Лучано, вмиг очнувшись от пронзительной надежды, но аккару покачал головой.

– Нет, – сказал он с беспощадной честностью. – Вернее, снять-то я способен, но это тебя убьёт. Сердце не выдержит. Но я могу предложить тебе кое-что иное. Ты когда-нибудь думал о бессмертии?

Лучано прислушался к стуку собственного сердца. Оно шло ровно, как отменно сделанные часы, с идеально выверенными крошечными паузами. И где-то там, рядом с удивительным живым механизмом, подаренным ему Благими, свернулась ядовитая дрянь. Ждёт приказа, гадина… Ему вдруг стало до дрожи обидно и жалко умирать. Бессмертие? О чём говорит Витольс? Тут бы каждый следующий день пережить, а их всё меньше, если верить гадалке Минри. Каждый – как подарок! А бессмертие… Это что-то сказочное, небывалое.

– Я могу подарить его тебе, – шепнул аккару на ухо Лучано, небрежно и легко поглаживая его плечо пальцами через рубашку. – Бессмертие и весь мир в придачу. Все страны, которые ты мечтал увидеть! Долгие века приключений и путешествий. А ещё – знания, которые людьми давно забыты. Ты ведь мастер не только клинка, но и алхимии – я прав? Но человеческая жизнь коротка, всего каких-то полсотни лет – и разум начинает слабеть, руки теряют прежнюю точность, а зрение туманится. Разве не обидно, мальчик? Десятилетиями воспитывать свой ум и волю, гранить их, как безупречную драгоценность, – и вдруг понять, что ты не блистающий алмаз, а всего лишь рисунок на песке. Река времени плеснёт – и тебя нет… Разве ты не достоин лучшего? Не достоин бессмертия?

«Бессмертие? Как? – невольно подумал Лучано и вдруг понял даже раньше, чем успел спросить. – Неужели любезный мастер Витольс хочет принять меня в род? Что ж, если люди, смешивая кровь, текущую в их жилах, становятся, милостью Благих, кровными братьями – кто сказал, что подобное невозможно для аккару? А ведь он предлагал Альсу оставить ему одного из спутников… Задумал это ещё тогда? Что ж, Айлин отказалась, а что делать мне? Я смогу увидеть весь мир, никогда не состарюсь… и даже Перлюрен не станет меня бояться, ведь не боится же он мастера Витольса! А какой немыслимый соблазн – вернуться к прекрасной королеве Беатрис и посмотреть ей в глаза, когда она попытается пробудить свой ядовитый подарочек! Благие и Баргот, как же жаль…»