Королева вампиров

Руки сильнее обхватили его ягодицы, помогая рту крепче присосаться к члену, и стали ритмично поглаживать. Джейкоб мог представить Лиссу, отсасывающей у него, служащей ему, в то время как она лежала в трех метрах, управляя его мужской фантазией на свое усмотрение.

Он извивался в цепях, в то время как язык щекотал его снизу, иллюзорный рот вбирал яйца по очереди, облизывал их, а потом опять возвращался к члену. Дрожа на кресте, Джейкоб понял, что вот-вот узнает, каково это — кончить со стержнем внутри прикованного члена. Он смотрел, как Лисса мастурбирует, ее движения становились все яростнее, как будто взбешенная змея извивалась, ища опоры. Тени кружева на ее коже, мелькающие в свете свечи, только усиливали это впечатление, повторяя раскраску змеи.

— Разведи для меня ножки, — не удержался и прошептал Джейкоб. — Дай мне увидеть ту сладость, что не даешь попробовать. Дай увидеть, как ты кончаешь.

Ее глаза расширились в ответ на высказанное тихим голосом хриплое требование, и она подтянулась к самому краю кровати. Рот оставил его член. Сначала Джейкоб подумал, что Лисса уже не справляется с магией, потому что почти уже утратила над собой контроль, но тут невидимые пальцы с ее вкусом и запахом ткнулись ему в губы. Он облизал их, смакуя и глядя горящими глазами, как она мечется по кровати, задыхается, вскрикивает, как ее киска сокращается под пальцами, как она яростно тянет клитор за капюшон.

Он не знал, способна ли она краснеть, учитывая бледность вампиров, но это произошло. Розовая вспышка прошла по ее горлу, щекам, внутренней стороне ляжек, обдавая жаром, который ощущался как ударная волна из топки.

Боль пронзала его член, растущий и утолщавшийся от зрелища, питавшего взор. Лисса кончила, ее взгляд остановился на Джейкобе, и он понял, что будет наказан за то, что перехватил у нее инициативу. Ну и ладно. Он переживет. А эрекция закончится почти сразу.

Но он не принял во внимание руки. Они проскользнули под перекрестьем рамы, и два пальца глубоко вдавились между его ягодиц, массируя медленными движениями, гарантирующими, что член останется твердым, а причудливое кольцо не даст ему расслабиться. Но когда вокруг бронзового диска на головке просочились капли спермы, Джейкоб перепугался, не сработает ли этот стерженек, как палец, засунутый в дыру в плотине. И тут давление жидкости возросло, и она прорвалась через небольшие пространства вокруг затычки, создавая мучительный поток ощущений. Джейкоб чуть не умер от смертельного удовольствия.

Он никогда не думал о сексе в качестве оружия. То, что он словами довел Лиссу оргазма, было скорее эмоциональным порывом, нежели расчетливой попыткой перехватить инициативу. Но выпад оказался удачным. Теперь она поняла, что имеет дело с искусным противником, и больше не придерживала удар. Она изрубит его в капусту.

Хотя она уже отошла от оргазма, ноги по-прежнему держала врозь, трогая поблескивающие складки влагалища, и он видел влагу, стекающую по внутренней поверхности ее бедер. И тут он ощутил особенно искусное прикосновение, испустил утробный рык и проклял свою слабость.

— А я тебе говорила, что могу оказаться более жестокой, чем ты можешь вообразить, — прошептала Лисса. Ее шепот эхом отдался в его голове. — Думай об этом, Джейкоб. Думай.

Он молчал. Свеча догорела, помещение освещали лишь часы и звездочки на потолке. Прошло уже почти пять часов. Джейкоб с трудом различал очертания Лиссы, но видел, что она остается в том же положении, на боку, отвернувшись от него, как тогда, когда он задремал. И хотя руки его больше не щупали, члену было не легче. Возбужденный эрекцией член томился в тесном обхвате колец и цепочек. Мочеиспускательный канал жгло из-за стержня.

Думай, Джейкоб.

Он не мог думать. И никто на его месте не смог бы. Не имеет значения, если его брат, мистер Ингрем и даже его дама считают его идиотом. Он даже готов согласиться с ними, но это тоже неважно. Он там, где должен быть.

* * *

Лиссе снились бури. Дикие секущие ветра под ее кожистыми крыльями. Ее взгляд был обращен к земле, высматривая добычу, но при такой буре все попряталось. Она развернулась, ветер свистел под ней и вокруг нее, по коже прокатывалась дрожь от грома и статическое электричество от молний.

Вот. Утка в заводи, и ее буря не беспокоит. Дикие утки часто ищут такое убежище, и не всегда находят, но это была домашняя утка, видно, потерялась. Живет в одиночку всю зиму, потому что слишком слаба и не способна улететь в теплые края со своими дикими собратьями. Природа выпалывает сорняки.

Лисса сложила крылья и спикировала. Буря и тьма обеспечили ей укрытие. Отражения молний блестели на ее когтях, она выпустила их, чтобы схватить обед и опять взлететь, даже не коснувшись земли.

В тридцати футах от цели она уловила какое-то движение, заложила крутой вираж, перекувырнулась и зависла в воздухе.

Белая утка увидела ее и испугалась. Однако черно-бурый селезень, та самая помеха, которую заметила Лисса, поспешно подтолкнул свою белоснежную подругу в тень плавучих доков. Значит, утка не одинока, поняла Лисса, которая старалась не разрушать пары. Природа всегда выпалывает сорняки. Но Лисса может выбирать.

Пронзительный визг расколол воздух. Она крутанулась и увидела, что дикого селезня схватил ястреб, который, очевидно, тоже выслеживал дичь. Селезень отвлекся на Лиссу и, загоняя в укрытие подругу, заметил ястреба слишком поздно.

Белая утка жалобно закрякала, когда ястреб поднял ее самца в воздух и унес.

Все кончилось мгновенно. Белая утка растерянно плавала кругами на открытом месте, в тоске и смятении.

Ястреб казался Лиссе приспособленцем. Цивилизация часто превращает диких тварей в то, чем они не должны быть. Вероятно, то же самое делает она и с людьми.

Лисса перевернулась, упала вниз и схватила белую утку.

Тебе не придется учиться жить без него.

* * *

Лисса открыла глаза и увидела Джейкоба. Он сидел скрестив ноги на ее постели и смотрел на нее. Поскольку он был в футболке и чистых джинсах, у него явно было время, чтобы принять душ и переодеться.

На несмятой стороне постели лежал ее атласный халат, на полу стояла пара тапочек. На колене у Джейкоба балансировала щетка, чуть дальше на полу стоял тазик с горячей водой.

К моменту ее пробуждения, если ничто не включало сигнальные заклинания, с помощью которых она охраняла верхнюю комнату, лестничный пролет снова открывался. Джейкоб явно воспользовался этим, чтобы освободиться.

Его голубые глаза были спокойны, они были голубее, чем дневное небо, которого Лисса никогда не видела: сравнение пришло ей на ум при воспоминании о картинках в книгах. Но она чувствовала, насколько его глаза живые и настоящие.

— Я провел ночь в размышлениях, миледи. В том положении, в котором вы меня оставили, — он склонил голову. — И решил освободиться лишь за час до сумерек, чтобы подготовиться поухаживать за вами. За что прошу у нас прощения и умоляю не воспринимать это как пренебрежение вашей волей.

Лисса села на постели, сонно моргая. Джейкоб смочил полотенце в горячей воде и, отжав, растянул его на ладонях.

— Можно, я сделаю это, миледи?

Она кивнула, и он прикоснулся полотенцем к ее лицу. Она втянула воздух, заставляя себя пробудиться. Почуяла запах очищающего лосьона для лица и вспомнила, что перед сном забыла снять макияж. Очевидно, он заметил это и сейчас протер ей веки, верхние и нижние, провел полотенцем по щекам, по губам… Она чувствовала его пальцы сквозь тряпку. Он поставил тазик на кровать, сполоснул в нем полотенце. Закончив умывание, отложил полотенце, отставил тазик в сторону и взял в руки халат.