Королева Виктория

«Я сейчас хорошо познакомилась со смертью, — писала королева старшей дочери, — и нахожусь намного ближе к этому невидимому миру». Она была абсолютно уверена, что ее муж внимательно наблюдает за ней и что она находится в постоянном контакте с его душой. Правда, при этом королева понятия не имела, с какими еще душами умерших людей она может там встретиться, и вообще не интересовалась тем, что будет с ними делать. А когда кто-то из придворных дам сказал ей, что все они скоро предстанут перед Авраамом, королева раздраженно заметила, что лично она вовсе не намерена встречаться с ним. , В том загробном мире, в котором она так надеялась встретить своего любимого мужа, не было ни ада, ни дьявола, так как сама мысль об этом казалась ей отвратительной и невыразимо ужасной. Однако при этом королева была склонна верить в оккультные науки, в сверхъестественные феномены и в непреодолимую силу магнетизма. Однажды в Осборне она принимала участие в спиритических сеансах и собственноручно вызывала духов давно умерших людей.

Как и Наполеон III, королева Виктория упрямо верила в символический смысл совпадений и магическую силу удачи, К примеру, она считала, что май является неудачным месяцем для заключения брака, поэтому всегда противилась, если кто-то из близких затевал свадьбу в это время. А 14 декабря, когда умер принц Альберт, навсегда стало для нее днем осуществления всех самых мрачных предзнаменований. Именно поэтому она очень расстроилась, когда узнала, что именно в этот день родился один из ее праправнуков, будущий король Георг VI. Дедушка этого ребенка принц Уэльский сообщал о рождении внука так, будто просил прощения. Мать ребенка была в отчаянии, что «это счастливое событие произошло в такой траурный для всей родни день». По этой причине королева долго не хотела быть крестной матерью мальчика и согласилась только тогда, когда ей сообщили, что родители решили назвать его Альбертом, Это имя стало для нее символом всего самого доброго и прекрасного в мире. Она так растрогалась, что подарила младенцу бюст принца Альберта.

С точки зрения христианской веры королеву Викторию можно считать вполне верующим человеком. Ей стало очень приятно, когда монахи-францисканцы пообещали, что будут молиться за нее, но католическую церковь она находила слишком помпезной, а ее обряды чересчур «странными и замысловатыми по сравнению с изящной простотой учения нашего Спасителя». Словом, у нее не было никакой склонности к католицизму, хотя, будучи в Швейцарии, она посетила один раз католическую мессу и осталась вполне довольной. Вместе с тем королева не терпела «никаких замечаний в адрес католической веры, которые зачастую были совершенно беспочвенными и оскорбительными для многих невинных и добропорядочных католиков». Однако «агрессивное поведение католических клерикалов» на похоронах короля Леопольда она расценила как «отвратительное попрошайничество».

Королева с сочувствием относилась к друзьям мистера Гладстона, которые называли себя сторонниками так называемого Оксфордского движения и отвергали практически все протестантские элементы в англиканской церкви. Иначе говоря, они выступали за возрождение дореформационной католической традиции и восстановление римско-католических идеалов XVII столетия. Королева считала их «католиками в душе», которые совершенно несправедливы в отношении англиканской церкви.

Она весьма неприязненно относилась к евангелической церкви и даже как-то заметила Дизраэли, что «строгие евангелические школы нанесли англиканцам не меньше вреда, чем католики». Особое неодобрение королевы вызывало их негативное отношение к театрам, танцам и строгое соблюдение субботы и воскресенья. «Я не очень одобряю наши тоскливые и скучные воскресные дни, — сказала как-то королева своей старшей дочери, —. так как считаю отсутствие невинных развлечений для бедных людей источником зла и многих несчастий». Королева всегда поддерживала и поощряла открытие воскресных картинных галерей и музеев, а когда правительство запретило воскресные выступления оркестров в парках, то выразила тут же свой протест премьер-министру по поводу столь «поразительной слепоты» сторонников подобного законопроекта. Вместе с тем она считала, что посещением церкви по воскресеньям ни в коем случае нельзя пренебрегать. « Позволь мне как твоей бабушке и крестной матери высказать еще одно напутственное слово, — заканчивала она письмо принцессе Виктории Гессенской. — Не пренебрегай своим долгом посещать церковь по воскресеньям, читать и перечитывать наиболее важные религиозные книги. Но ни в коем случае не увлекайся материалистическими произведениями, поскольку они вредны для каждого человека, и в особенности для людей молодых и неопытных».

Что же до епископальной церкви, то она накладывала такие же серьезные ограничения, как и правоверные иудеи, блюдущие субботу. «Знаете, — заметила однажды королева Гладстону, — я не очень-то хорошо отношусь к епископальной церкви». «Да, мадам, — грустно заметил тот, - мне это хорошо известно». Более того, королева зашла так далеко, что заявила, что не любит епископов. Когда леди Литтон посетила собрание большого количества епископов, королева не преминула заметить, что это была «чрезвычайно мерзкая вечеринка». «Однако ваше величество все же обожает некоторых епископов, — запротестовала леди Литтон. — К примеру, епископа Винчестерского». Королева действительно высоко ценила епископа Винчестерского, считая его человеком умным, обаятельным и обладающим прекрасными манерами. Рэндалл Дэвидсон, до того как стать епископом Винчестерским, был епископом Рочестерским. «Да, он мне нравится как человек, — ответила королева, — но не как епископ».

А когда епископ Дэвидсон переехал в Рочестер, королева написала очень сердитое письмо премьер-министру и строго отчитала его за то, что он не выполнил ее просьбу и не назначил Дэвидсона епископом в Винчестере. «Должна признаться совершенно откровенно, — высказалась она в послании, — что никогда еще не встречала человека, который сохранил бы прежние черты после назначения епископом. Надеюсь, что ничего подобного не произойдет с этим настоятелем».

Помимо того что королева Виктория неодобрительно относилась к епископам и резко критиковала христианскую церковь в целом, с не меньшим недоверием относилась она и к англиканским священникам. Однажды она сказала про одного человека, который был назначен воспитателем ее младшего сына, что тот «на редкость талантлив и к тому же прекрасно выглядит», но у него есть один недостаток — он священник. А в другом случае она выразила удивление, что священники так сильно убиваются по поводу бедных людей и прислуги. «Слуги — очень хорошие люди, — возмущалась она, — но почему бы не оставить их в покое?» [42] .

42

Когда-то королева задала подобный вопрос относительно навязчивой деятельности миссионеров, чем шокировала леди Литтон. Она сказала, что не понимает, почему бы этим миссионерам не оставить в покое сторонников Мухаммеда (Mary Lutyens, ed., «Lady Lytton's Court Diary»).

Дневник королевы заполнен многочисленными нареканиями в адрес священников, которые устраивают слишком длинные службы и проводят чересчур длинные проповеди, во время которых она на старости лет просто теряла терпение. Герцог Портлендский вспоминал позже, что молодой кюре А.В. Бэйли, который позже станет настоятелем Виндзорской церкви, однажды обратился к сэру Генри Понсонби за советом относительно проповеди, которую должен был провести в присутствии королевы. Тот без колебаний ответил, что на самом деле «совершенно не важно, что ты будешь говорить, потому что королева плохо слышит. Самое главное, чтобы проповедь продолжалась не более пяти минут».

Больше всего королеве нравилось бывать в шотландской церкви. Именно в этом настоящем и истинном оплоте протестантизма она всегда чувствовала себя как дома и предпочитала ее всем другим религиозным учреждениям. «Я всегда была предана Шотландии и ее церкви, — заявила она однажды делегации шотландской церкви. — В этом смысле я ощущаю себя диссентеркой [43] и в еще большей степени пресвитерианкой». Основные преимущества шотландской церкви она видела в простоте церковной службы, в ясных и коротких проповедях и в спокойной рассудительности простых прихожан. Однажды она поразила окружение желанием во что бы то ни стало отвести своих придворных в шотландскую церковь, как сделала это со слугами в Балморале. А когда младший сын воспротивился этому, она очень разозлилась. «Позволь мне ясно и четко объяснить тебе, — сказала она сыну, — что твой священный долг участвовать во всех церковных мероприятиях вместе со мной. Я никогда еще не слышала ни единого сколько-нибудь серьезного возражения против таинства причастия вместе с родителями, в особенности если с такой просьбой выступает глава государства».

43

Диссентеры (англ. dissenters — не соглашаюсь), одно из распространенных в Англии в XVI—XVII вв. названий лиц, отступающих от официального вероисповедания. — Примеч. ред.

Королева с большой благодарностью вспоминала «восхитительные» проповеди «своего дорогого друга» и капеллана преподобного Норманна Маклеода, которого всегда слушала с огромным вниманием и постоянно выражала согласие кивком головы. «Все возвращались домой полностью удовлетворенными, — записала королева в дневнике после одной из таких проповедей. — От этого богослужения у меня даже в горле пересохло. Как приятно возвращаться из церкви в подобном настроении».

Такое же впечатление королева получила в следующем году от проповеди преподобного Джона Лэрда, приходского священника Эррола, который «наэлектризовал всех присутствующих своей удивительной и прекрасной проповедью. Она продолжалась не меньше часа, но все это время он держал верующих в состоянии напряжения». Это было в 1855 г., и с тех пор она больше никогда не сидела в церкви так долго. Королева не прерывала проповедника во время службы, как это часто делала королева Елизавета I, но при этом всем своим видом показывала, что он и так уже сказал все, что нужно.

39. ПРИНЦЕССА АЛЕКСАНДРА

«Если бы только он был достоин такого сокровища, вот в чем загвоздка».

Через пять дней после смерти принца Альберта королева отправилась в Осборн, хотя ей очень не хотелось оставлять дворец, где в ожидании похорон лежал любимый покойный муж. По словам сопровождавшей королеву герцогини Атолльской, та выглядела убитой горем, а ее «молодое лицо (42 года) было прикрыто траурной шляпкой и казалось окаменевшим. Почему-то в этот момент королева напоминала несчастного ребенка, внезапно лишившегося родительской ласки и опеки». Она все время обнимала герцогиню, а та с сочувствием поглаживала ее руку и думала при этом, что нет ничего такого, что она не могла бы сделать для своей хозяйки.

В Осборне королева приложила немало усилий, чтобы просмотреть накопившиеся за последние дни государственные бумаги и дипломатические ноты, стараясь во что бы то ни стало выполнить свой долг перед страной и правительством. При этом она пыталась вспомнить все те сложные моменты, о которых ей так подробно рассказывал в свое время муж. Как и в Виндзоре, а позже и в Балморале, королева не могла избавиться от мысли, что может сойти с ума от такого горя и невероятного нервного напряжения.

Вскоре она обнаружила, что не может принимать своих министров наедине, и сказала премьер-министру лорду Пальмерстону, чтобы члены кабинета решали все свои дела либо с принцессой Алисой, либо с генералом Греем, преемником личного секретаря принца Альберта Джорджа Энсона. После смерти принца генерал Грей стал ее личным секретарем. А когда премьер-министр стал настаивать на том, что такой метод ведения дел практически невозможен, королева неохотно согласилась с ним и пошла на некоторые уступки. В частности, она признала, что в таком состоянии вряд ли сможет посещать заседания Тайного совета. Словом, в такой нелегкой ситуации был достигнут довольно странный компромисс. Председателем Тайного совета являлся недавно назначенный на этот высокий пост Артур Хелпс, образованный и весьма тактичный человек, которому королева безгранично доверяла. В конце концов королева и ее премьер-министр договорились, что члены Совета во главе с председателем будут находиться в одной комнате, а королева в это время может сидеть в соседней комнате, дверь которой откроют настежь. Таким образом королева сможет слушать ход заседания и одобрять или отвергать все принимаемые членами Совета решения.