Королевская магия

– По маме. Отца я не знала.

– По маме.

– Да. Я очень хочу ее увидеть, но…

– Но вы боитесь.

– Да.

– Не бойтесь. Я буду с вами, что бы ни произошло. – Он поднялся: стремительно. Помог накинуть мне на плечи накидку, легко подхватил свой саквояж и открыл дверь. – Вперед. Нас ждет Гриз и ваша совсем не страшная мама.

Зигвальд пропустил меня вперед, потому что в коридоре поезда под ручку ходить было нереально. Несмотря на лучший вагон, на полировку стен, позолоту схемиальных светильников и даже картины, вдвоем мы бы застряли, как Эдер в дверях. Я готовилась спрыгнуть с лесенки, но Зигвальд меня перехватил. То есть удержал, спустился первым и подал мне руку.

– Все-таки вы немного дикарка, Алисия, – сказал он, когда мы попрощались с проводником и пошли по перрону. – Куда теперь?

Перрон в Гризе был простенький, к тому же, один. Не то, что в Барельвице, где при незнании можно запутаться, куда вообще идти. Этот вел к старенькому зданию вокзала, знаменитого огромными витражными окнами и куполообразной крышей, правда, тоже покрытой красной черепицей.

– Сейчас выйдем на площадь, и нужно будет взять экипаж, – сказала я. – Мы живем не в черте города. Чуть… подальше.

– Чуть?

– Чуть.

Я написала это в своей пьесе. То есть не это, разумеется, просто героиня у меня тоже жила за городом и водила мобильез. Основное отличие между моей историей и историей Сесси была в том, что они с мамой изначально жили на ферме и занимались лошадьми. А мы с мамой переехали, потому что случился холодный год, начались перебои с цветами, и эрина Раллберг уже не могла мне платить так много. Через какое-то время мы с мамой сели поговорить о судьбе моих оставшихся не сильно больших сбережений, и она поддержала меня в том, что я должна ехать в Барельвицу.

– На сколько нам их еще хватит? Ну месяца на два. Может быть, на три, – сказала она. – А так ты осуществишь свою мечту.

Несмотря на то, что мама не всегда меня понимала, она всегда в меня верила. Даже когда я не верила в себя сама.

– У тебя все получится, Алисия, – говорила она, когда я приходила из цветочной лавки и бросалась писать.

Даже не представляю, как ей сказать, что у меня ничегошеньки не получилось. Пьеса в Барельвице, несколько раз горелая и побывавшая в Тайной канцелярии, руках эрцгерцога и его сестры (непонятно, что хуже), а я здесь. В одном-единственном новом платье и новой накидке.

Зато с магией.

На небольшой залитой солнцем площади, где я чуть не оставила в щербатом камне каблук, мы быстро поймали экипаж. Ошалевший от щедрости Зигвальда извозчик рассыпался в благодарностях и чуть ли не пылинки с нас сдувал. В Гризе экипажи были попроще: во-первых, таким как в Барельвице просто негде было пройти, а во-вторых, здесь действительно были очень красивые места, и крышу с полотняными боками на экипажи натягивали только во время дождей. Поэтому пока мы ехали, извозчик нам рассказал чуть ли не про все достопримечательности, где обязательно стоит побывать и что посмотреть.

Солнце припекало так, что я даже сняла накидку, а, слушая об известных мне с детства местах, провалилась в собственные мысли. Запоздало подумала о том, что на перроне и в здании вокзала даже не смотрела по сторонам, так что не могла сказать, видел ли меня вообще кто-то.

Меня. Нас.

– Место, конечно, не в центре города, – продолжал бормотать извозчик. – Уж не знаю, почему вы там решили остановиться, но до Синуанских водопадов там рукой подать. Прогуляться, воздухом подышать полной грудью… м-м-м-м… красота!

В подтверждение своих слов он глубоко вдохнул.

Миновав несколько домиков, спрятанных от посторонних глаз за лесом, мы выкатились по изгибающейся дороге к нашему.

– Ну-с, приехали! Благодарю, ваша светлость! Леви!

Я чуть не улетела с подножки, услышав обращение в свой адрес. Не улетела, потому что рядом был Зигвальд, который снова меня поддержал, а следом услышала грозный голос мамы:

– Алисия?! Кто этот мужчина?!

Выглядела мама тоже очень грозно: она стояла, сдвинув брови, сложив руки на груди, и смотрела на меня в упор.

– Мой будущий муж.

Вообще-то я собиралась сказать совершенно другое. Я собиралась сказать, что этот мужчина меня увез из столицы, потому что я попала в неприятнейшую ситуацию, и что он помог мне, когда я осталась одна, но сказала то, что сказала.

Мама открыла рот. Закрыла.

Глаза у нее стали как первые галлиры – круглые и очень большие, и у меня по ощущениям тоже. Положение спас Зигвальд: поставив саквояж на землю, он шагнул к моей маме с самой милой улыбкой, которую только мог изобразить. Взял ее руку в свою и со словами:

– Безумно рад нашему знакомству, эрина Армсвилл, – поцеловал.

Я обернулась на извозчика, как будто он мог мне помочь и все исправить, но извозчик просто наслаждался картиной. Увы, не пейзажей, мне же он подмигнул и поднял вверх большой палец.

– Поздравляю, леви!

В этот момент на него обернулся уже Зигвальд:

– Мы вам очень благодарны, Ричард. Счастливой дороги.

– Да, конечно! – Ричард подхватил вожжи, повозка заскрипела колесами по земле.

Я, если честно, упустила момент, когда извозчик с Зигвальдом успели познакомиться: видимо, когда я стояла на площади, оглушенная прибытием, а они договаривались о цене. Тем не менее сейчас у меня были проблемы поважнее – например, как сказать маме, что я сказала не то.

– Что же мы стоим! – воскликнула она. – Заходите в дом. Я накрою на стол, или сначала покажу вам комнату… Вам придется спать в комнате Алисии, а дочь я заберу к себе. У нас не так много спален.

Последнее мама произнесла немного извиняющимся тоном. С Зигвальдом они еще не успели толком познакомиться, но, судя по всему, в нем безошибочно угадывался аристократ. Или она просто услышала, что сказал извозчик?

– Алисия, дорогая, – мама шагнула ко мне и порывисто меня обняла.

Потом смущенно отстранилась, и, явно испытывая неловкость, указала на распахнутую дверь.

– Прошу, проходите.

Я была не в себе. Я определенно была не в себе, когда это сказала, и еще больше я чувствовала себя не в себе сейчас. Поэтому просто приняла руку Зигвальда, шагнула за ним в дом, а следом за нами уже спешила мама.

– Слуг у нас нет, мы все сами, – забормотала она. – Поэтому располагайтесь вот тут, в гостиной, а я сейчас…

– Эри Армсвилл, – Зигвальд мягко ее прервал, – я высоко ценю ваше гостеприимство, но я из тех, кто в состоянии самостоятельно застелить себе постель и сделать все, что позволяет сделать наличие двух рук и разума. Поэтому я буду благодарен, если вы просто покажете мне, где я могу оставить свои вещи и привести себя в порядок.