Королевские шахматы

Я почувствовал, как у меня глаза вылезают из орбит.

– - Вот поэтому я попросил о немедленной встрече.

– - И что вы ответили этому герру Брауну?

– - Я согласился. Выразил горячее согласие. На, что Браун спросил про моего сына. Сказал, что сын с удовольствием продолжит жизнь в нормальных условиях.

– - Хорошо.
– я включил чайник.
– А теперь очень подробно. С подробностями, в цветах и красках.

Роберт начал снова. Теперь уже неспешно. Порой он возбуждался, вставал, раскраснелся, размахивал руками, изображал в лицах диалог. Было видно, что ему было сложно совладать было с собой. Но, по его словам, он справился. А вот теперь эмоции, пережитые вновь, его "накрыли". Было видно, что ему нужно было выговориться. Несколько раз он употребил русские крепкие выражение в армейской интерпретации. В ход шли эстонские словосочетания. Я не прерывал его. Слушал, наблюдал за его реакцией. Невольно закралась мысль, а, может, он играет. Как актёр самодеятельного театра. Но, не похоже. Был бы Станиславский, и тот бы воскликнул: "Верю"!

Картина понятна. "Королевские шахматы". Пока противник достаёт и выставляет новые фигуры. В данном случае передо мной был Тамм. Ему уготована роль пешки. Но и пешка может многое. И пешка может по отдельным штрихам восстановить, дать понять всю картину происходящего.

Наблюдал за ранее мало эмоциональным подполковником. Никак не подозревал, что он может вот так выражать эмоции. Бурно. И постепенно понимал его мотивацию к сотрудничеству. Раньше для меня это было загадкой. Понятно, что сын в России. Но он вырос, сам выбрал карьеру офицера. Он его предупреждал.

Но я увидел, как Тамм одинаково переживает за Россию и Эстонию, а случай с его родителями, когда американцы взяли их в плен за собиранием ягод в лесу, переполнило чашу его терпения, сорвало последний предохранительный клапан.

Словно прочитав мои мысли, Роберт обратился ко мне:

– - Знаете, если бы вы не вышли меня вот так, то я бы после сегодняшнего разговора нашёл бы способ связаться с представителями русского посольства или миссией России при НАТО. Инициативно. И точно также рассказал им, что и вам.

– - Тогда бы они предложили вам сделать то, что я сейчас.

Он удивлённо посмотрел в глаза:

– - Что же это?

– - Вот.
– я пододвинул ему листок бумаги и ручку.
– Пишите.

Он усмехнулся.

– - Всё как в кино. Расписка о сотрудничестве. А если откажусь?

Пожал плечами:

– - Ваше право. Только это не нам надо, а вам.

Он сильно удивился:

– - Пардон! А мне-то зачем?
– добавил по-русски.
– На хрена попу гармонь?!

Усмехнулся и ответил ему:

– - Так легче самому. Определитесь, в чьих вы окопах. Сейчас у вас на душе кошки скребут. До сегодняшнего разговора, вас терзали сомнения, зачем вам всё это? Сегодня вы проспитесь, и эти мысли к вам вернутся. И не расписка, а подписка о сотрудничестве.

Тамм потёр лицо:

– - Дайте сигарету!
– потребовал он.

– - Не дам. Вы сорвётесь, а это подозрительно. Вы теперь сами того не ожидая, стали очень ценным источником. Кто знает, может, вам удастся предотвратить третью мировую войну.
– потрафил ему.

Тамм всё ещё был на ногах, задумался.

– - Знаете, а, может, вы и правы!

"Я всегда прав, мой юный подполковник!" -- пронеслось самодовольно в голове.

Пока агент думал, стал заваривать чай.

Тамм резко пододвинул стул, сел, расположил бумагу для письма.

– - Что писать? И на каком языке?

– - Язык не имеет значения, на каком вам удобно.

– снова очаровательная улыбка.

– - На каком удобно?
– тоже улыбка, секунда на раздумье.
– А на какую разведку я буду работать?
– глядя прямо в глаза жёстко спросил он.

– - Для вас это имеет значение? Если на полиграфе вам будут задавать вопросы, вы не сумеете сокрыть правду. А если вы не знаете правду, то вам и не придётся врать. Подумайте. Я же вам говорил, что мы - организация, которая борется за мир во всём мире.

– - Знаю я эту шутку.
– снова усмешка.
– За борьбу за мир вы камня на камне не оставите на планете. И всё-таки? Я рискую жизнью, и имею право знать на чью разведку работаю?

Вздохнул. Конечно, ты имеешь право знать.

– - На русскую.

Тамм широко, даже радостно улыбнулся в тридцать два зуба, откинулся на стул, заложил руки за голову:

– - Я знал! Я чувствовал! Постоянно знал, что за мной наблюдают русские! Что я им интересен!

– - Насчёт наблюдения за вами, я бы не сказал, что это были русские. Последнее время за вами наблюдали ваши коллеги из НАТО. Американцы. А вот русские наблюдали за американцами. Ну, это, видимо, та самая проверка, которая включала наблюдение. Вечером вас провожали до дома. К этому мы ещё вернёмся. Позже. А сейчас - -подписка.
– кивнул ему на листок перед ним.

– - Конечно! Ну, коль на русскую разведку, то буду писать по-русски!
– решительно взял ручку.
– Диктуйте!

– - Сверху посередине: "Подписка о сотрудничестве".

Тамм начал писать. Я продолжил по-французски:

– - С красной строки: "Я, Тамм Роберт Артурович, дата рождения,

Тамм писал, не отрываясь от письма произнес:

– - Как-то напоминает присягу.
– прочитал присягу по памяти, отложив ручку в сторону:

"Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным Воином, стойко переносить все тягости и лишения воинской службы, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников.

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству.

Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины- Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооруженных Сил, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение советского народа""

Пока на русском языке произносил текст присяги. Выпрямился, смотрел куда-то вдаль, словно перенёсся сквозь годы. Лицо серьёзное, торжественное. Ни разу не запнулся, не споткнулся, не сбился.

Потом долго сидел молча. Я не торопил.

Когда-то, очень давно, не на плацу с оружием, а в кабинете, в присутствии своего деда, отца, мамы, моих кураторов, начальников, точно также, в волнительном запале, торжественно читал текст присяги.