Королевский дракон
Шрифт:
— Генрих! — зашептала Констанция так тихо, что только сидящие рядом могли слышать. — Ты понимаешь, что делаешь?
— Понимаю, — так же тихо отвечал король. — То, что следовало сделать давно. Санглант единственный, кому можно доверить трон, после того, как душа моя вознесется в Покои Света.
Констанция, словно увидев дурное знамение, сжала висевший на груди Круг. Генрих повысил голос:
— Никто и ничто да не осмелится противостоять моему решению!
Но двери зала распахнулись вновь.
— «Орлы»! Пропустите к королю «орлов»!
Два уставших человека почти бегом вошли
— Оставайся на месте. Нам следует ждать.
— На ней «орлиный» значок. Ты же знаешь, что это значит! — Девушка чуть не заплакала.
— Владычица наша! Посмотри только на их лица! — проговорила Хатуи и замолкла.
— Почему ты здесь, Вулфер? Тебе запрещено появляться перед нами.
— Мы прибыли из Гента, ваше величество. И привезли скорбные вести. Люди народа эйка взяли город штурмом. «Драконы» уничтожены — все до единого. Принц Санглант в их числе.
— Господи… — выдохнул Генрих, хватаясь за грудь. И не произнес больше ни слова.
Росвита, понимая, что должна что-то сделать, подбежала к нему. Ей казалось, что кто-то руководит ее движениями. Они вместе с Хатуи подняли почти бесчувственного Генриха и под руки вывели из зала в часовню, бывшую при дворце.
Там прямо в золотой одежде он распростерся на каменном полу перед алтарем. Корона и скипетр, выпавшие из рук, со звоном покатились в разные стороны. Откуда-то несчастный вытащил заскорузлый от крови и ветхий от времени клочок ткани и прижал его к губам. Он не мог плакать — хотя король должен был слезами выказывать подданным свое горе от бед, павших на них. Боль была так глубока, что на слезы не хватило сил.
— Сердце… Мне вырвали сердце…
Хатуи рыдала, глядя на него. Росвита преклонила колени перед алтарем и начала молитву за упокой павших.
Зал опустел. Какие-то знатные герцоги, лиц которых она не запомнила, расспрашивали Лиат и Вулфера о судьбе Гента. Потом, напоив Лиат медом, отправили ее в маленькую часовню.
Вулфер с ней не пошел, она видела, как его, не пустив к королю, отослали куда-то еще. Красивая женщина в епископском облачении подвела девушку к Генриху, сидевшему на скамье в своем обычном платье. Его поддерживал какой-то клирик, а слуга отирал лицо влажной тканью. В руке король сжимал маленькую тряпицу. Лиат опустилась на колени.
— Рассказывай, — без предисловий потребовал он.
Она чуть не стала молить его смилостивиться и не заставлять воскрешать в памяти эти страшные дни. Но сдержалась, ведь «орел» — не большее, чем лишняя пара королевских глаз, и его долг рассказывать своему хозяину обо всем. Не совсем обо всем, впрочем. О некотором она умолчит: о лице Сангланта, блеске его глаз и стальных нотках в голосе, когда он говорил ей: «Никаких браков!» О чувстве, нахлынувшем, когда она коснулась его щеки. Этим нельзя делиться ни с кем. Никто, даже сам принц, будь он жив, не
может знать о ее любви.Рассказывать о некоторых вещах — то же самое, что переживать их вновь. Но выбора не было. Окружающие смотрели на нее, выжидая. Среди толпы придворных стояла Хатуи, и взгляд ее, как всегда, придавал мужества. Лиат немного откашлялась и начала свой рассказ.
Говорить было тяжело. И еще тяжелее было говорить перед лицом короля, смотревшего с ненавистью, ибо кого еще ему было ненавидеть? Обвинять его за это Лиат не могла. Она и сама ненавидела себя за то, что осталась в живых после того, как погибло столько людей. Рассказав самое страшное — то, что увидела сквозь огонь, она ждала, когда начнутся подробные вопросы. Не уведут ли ее отсюда в цепях, как волшебницу?
— Пойдем со мной. — Епископ поманила Лиат из часовни. Они остановились в закрытом саду, где цвели розы и лилии. — Ты ученица Вулфера?
— Я? Нет… Не знаю. Я недавно среди «орлов», с последнего дня Марианы.
— И уже носишь значок?
Лиат провела рукой по лицу, вытирая нахлынувшие вдруг слезы.
— То, что ты можешь видеть сквозь огонь, — заговорила женщина, стараясь придать речи больше мягкости, — нормально для «орлов». Не бойся, детка. Не всякая магия запрещена церковью. Только та, что приносит зло.
Девушка отважилась и подняла лицо. Епископ была довольно молода. Митра и облачение удивительно шли ее бледному и тонкому лицу.
— Вы Констанция! Епископ Отуна! — воскликнула Лиат, вспомнив рассказы отца о королевской родословной.
— Да. А теперь еще и герцогиня Арконии. — Она произнесла это с грустной иронией. — Где же тебя учили?
— Меня обучал отец. — Лиат горько сожалела, что рядом нет Вулфера. У нее не было сил уклоняться от расспросов о своем прошлом, тем более задаваемых такой знатной персоной. — Простите, ваше преосвященство. Я очень устала. Мы ехали быстро и… — Она с трудом сдержала рыдания.
— … и ты потеряла кого-то близкого, — закончила за нее епископ, и в лице ее Лиат увидела искреннее сочувствие. — Клирик отведет тебя туда, где отдыхают «орлы».
Девушке указали маленькую комнатушку над стойлами. Сквозь окно проникал свет угасавшего дня, и Лиат впервые смогла почувствовать себя свободной. Она кинулась на постель, всхлипнула, резко вскочила и стала ходить туда-сюда.
Внизу разговаривали между собой конюхи. Но она была одна, совершенно одна. Впервые за все эти месяцы, впервые с тех пор, как Хью начал учить ее языку Аретузы.
Лиат осторожно достала из сумы «Книгу тайн» и открыла ее посредине, там, где страницы были сделаны из древнего и хрупкого папируса и текст написан на непонятном языке, снабженный лишь пояснениями на аретузийском. Но их она разбирала с трудом, немного сосредоточилась и, напрягая память, поняла, что сможет все-таки сложить буквы в слова.
На самом верху страницы, над текстом было написано одно-единственное аретузийское слово: krypte. «Спрячь это», — прошептала Лиат перевод, ощутив резкую боль в груди. Она приложила руку к губам, успокаивая себя, и стала разглядывать текст. Буквы были совершенно непонятными, напоминая причудливые завитки джиннских знаков. Что это за язык?