Королевский дракон
Шрифт:
Ханна замолчала и похлопала Лиат по руке. Так они просидели еще какое-то время.
Вдруг Лиат подняла голову:
— Какой сегодня день?
— Канун дня Владычицы.
— Нет, какой месяц? День? Какое время года? Все еще зима?
Ханна смотрела на нее во все глаза, и Лиат поняла, что она напугана. Но кем или чем?
— Последний месяц перед оттепелью. Зима близится к концу и миновал День святой Херодии. Был хороший урожай, и никто не голодает, даже в конце зимы. Почти вся посеянная прошлой осенью рожь пережила зиму.
— День Марианы, сразу после сева, — сказала Лиат, пытаясь вспомнить что-то важное, о чем говорил ей отец. Или мать? Да, это была еще мать. Они были в саду в этот самый день,
— Лиат, посмотри на меня. — С усилием Лиат посмотрела на Ханну, ее лицо искажала боль. — Мои родители хотят обручить меня с юным Йоханом. Я сказала, что подумаю. — Она была смущена, и в ее речи появились просительные нотки. — Что мне делать? Я не хочу выходить за него и жить, обрабатывая его землю, вынашивая его детей, всю жизнь, до самой смерти. Я знаю, что эта доля ниспослана нам Владычицей и что я должна гордиться тем, что я свободнорожденная. Но это не то, чего я хочу. Даже если это предназначение. Но я не знаю, не знаю, что мне еще остается…
Ханна нуждалась в ней. Скрытая дверь в ее запертой башне, ведущая на север, открылась, пропуская Ханну из пустоты в крепость.
— Ханна, — в душе Лиат что-то затеплилось, — если бы мы с отцом… Если бы мы только могли вернуться в Отун, где жили до того, как перебрались сюда… Или в Куртубах ко двору калифа, или в Дарр, где жили сперва, мы бы взяли тебя с собой.
— Дарр! Бесовское место твой Дарр. Там ведь всегда жили нелюди…
— Бесовское? Под боком у самой госпожи-иерарха… — Лиат засмеялась. — Ты говоришь об эльфах. Но они не бесы. Даже не демоны.
— Но матерь Фортензия говорит, что они порождение падших ангелов и человеческих дочерей. И поэтому они — бесы.
— Блаженный Дайсан учил по-другому. Отец всегда говорил, что эльфы рождены огнем и светом, померкшим лишь во тьме, пришедшей в мир во времена хаоса. И они жили еще до того, как людям даровали Святое Слово.
Ханна немного испугалась. Будто Лиат призналась в том, что сама была дьяволицей, рожденной от связи женщины и ангела, позабывших про Господа и Владычицу.
— Ты знаешь много странных вещей, — проговорила она наконец.
— Только потому, что я умею читать, Ханна. И ты сможешь, если захочешь.
— Если бы я была при церкви!
— В Дарре! Я вспомнила, Ханна! — Воспоминания нахлынули, словно очистившись от сумрака, в котором доселе пребывали, подобно зернам в замерзшей земле. — Отец говорил, что именно в Дарре король Генрих повстречал эльфийскую женщину, родившую ему наследника.
Ханна смотрела на нее все так же настороженно. Ее беспокоил этот безбожный разговор, но она сумела взять себя в руки и продолжила:
— Так это правда, что принц-наследник — полуэльф? Должно быть, правда. Инга говорит, ее свояченица была во Фриласе в тот день, когда через него проходили «драконы», и она их видела. Она говорила, что принц только наполовину человек — так ужасно он выглядел. У него были волосы чернее ночи, кожа цвета бронзы и зеленые глаза.
Лиат засмеялась. Наконец остановилась, поняв, что не слышала своего смеха вот уже несколько месяцев.
— И как свояченица Инги могла так близко подобраться к принцу? Он был со всех сторон окружен «драконами», а она увидела цвет его глаз?
— У него и вправду зеленые глаза, и он полуэльф, бедняга. Мать бросила его, едва он родился.
Лиат обернулась так быстро, что споткнулась и упала на колени, да так и осталась, замерев. Она чувствовала, что за спиной стоит Ханна. Смелая Ханна, потому что в дверном проеме показался силуэт Хью. Конечно, он, как всегда, все знал.
— Его мать никогда не говорила по-варрийски
или по-вендийски. Она знала язык даррийцев и понимала похожее на него аостанское наречие. Говорят, она пришла из Альбы, где Ушедшие все еще прячутся по укромным закоулкам и выходят погулять при свете луны. Язык, на котором она постоянно разговаривала, скорее всего был салийским, и своего ребенка она назвала тоже по-салийски. — Хью улыбался, довольный тем, что от одного только его присутствия она застыла, как статуя, в ногах у Ханны. — Себя она называла Алия, что по-даррийски значит «иная», хотя принц Генрих не понимал тогда смысла этого слова. Моя старая няня в числе прочих присутствовала при родах. И рассказывала мне, что Алия, глядя на послед, самого новорожденного и кровь, обычно сопровождающую роды, сказала: «Я принесла в этот мир потоки крови. Уберите это». Младенца по ее воле назвали Санглант. — Затем тон Хью изменился, а тяжелый взгляд остановился на Лиат. — С этого дня будешь выезжать со мной. Ты ведь можешь усидеть на лошади?Она молча кивнула.
— Тогда пойдем.
— Но… Там холодно.
— Иди. Немедленно!
Она поднялась и пошла.
Лиат поднялась, не глядя на Ханну и стараясь ее не замечать. Она прошла через боковой неф храма, чувствуя себя куклой, которую дергают за веревочки. Миновала Хью и вышла из церкви.
Когда она исчезла в дверях, Хью не произнес ни слова. Просто принялся разглядывать Ханну, пытаясь понять, представляет ли она для него угрозу. И как-то неопределенно кивнув, повернулся и пошел вслед за Лиат.
— Дурак! — прошептала Ханна, глядя, как его фигура исчезает в полумраке церкви.
Она опустилась на подушечку, на которой раньше стояла коленопреклоненная Лиат. И так стояла, думая о только что виденном.
Выйдя из церкви, она направилась не к себе в харчевню, а по дороге к замку графа Харла. Возможно, ей удалось бы найти способ поговорить с Иваром, которого держали теперь взаперти, а весной собирались отправить в Кведлинхейм. Было много способов поторопить его, как бы ни был он опечален тем, что девушка с юга стала наконец любовницей Хью. Надо было послать с ним письмо, когда он отправится на юг.
Тот человек, проезжавший здесь три месяца назад, носил одежду, не позволявшую определить его положения. Но поздно вечером, когда она разводила огонь в камине, видела, как он что-то пишет на пергаменте. Наверное, письмо, хоть он явно не был священником, так как носил бороду. Скорее всего какой-то солдат. Но кто из них умеет писать?
Она подобралась поближе, пытаясь заглянуть ему через плечо и чудом увидела, что он нарисовал вместо подписи какой-то символ. Она не умела читать, но как дочь трактирщика кое-какие символы понимала. И этот знала хорошо, хотя его редко видели в такой северной глуши, как Хартс-Рест.
Это был значок «королевских орлов».
V. СКРЫТАЯ ГРОБНИЦА
— …Ибо сказано в Святой Книге, — заканчивал брат Агиус свою проповедь, — что страдания наши не что иное суть, как кара за грехи.
«Так и есть», — меланхолично размышлял Алан, слушая слова заключительной молитвы. Он никогда не был так жалок и одновременно так счастлив, как в эти полгода. Осень сменилась зимой, а теперь и та, как вся наша жизнь, обреченная из века в век повторяться и исчезать в бесконечном Круге Единства, отступала, давая место весне. Близилось время сева. Юноша учился военному ремеслу, как воины в старинных сказаниях; как всегда мечтал и как ему обещано было на Драконьем Хребте. Однако или из-за того случая с собаками, или из-за того, что сердце его отвернулось от службы Господу и Владычице, к которой предназначил его отец, Алана избегало все население Лавас-Холдинга. Исключая Лэклинга.