Королевский куттер

Гриффитс сам взял румпель, удерживая курс; их бушприт нацелился на корму люггера, к которому они подходили на дистанцию пистолетного выстрела. Дринкуотер видел, как командир второго орудия поднес к запалу фитиль и поднял глаза, чтобы наблюдать результаты выстрела. Как раз в момент, когда орудие оказалось напротив кормы люггера, порох на полке вспыхнул и четырехфунтовка выпалила. С расстояния не более чем в двадцать футов Дринкуотер встретился взглядом с высоким французом, стоящим одной ногой на поручнях, и держащимся за бизань-ванты. Даже в темноте Натаниэлю удалось уловить начальственный вид этого человека, даже не дернувшегося, когда ядро промчалось рядом с ним. Оба суденышка метались на волнах, и почти все выстрелы «Кестрела» прошли над люггером, но вспышки и грохот ободряюще подействовали на команду куттера.

«Кестрел» обогнул корму люггера и Дринкуотер не спеша пошел на корму, направляясь к Гриффитсу.

– Подлатайте подветренный такелаж, мистер Джессуп, - рассеянно бросил он, проходя мимо боцмана, следившего за тем, как закрепляют орудия. Перед взором Натаниэля все еще стоял тот невозмутимый француз.

– Как думаете, сэр, он будет нас преследовать? – устало поинтересовался он у Гриффитса. И с удовольствием отметил, что Гриффитс здраво оценивает ситуацию.

– Попробует, сынок, и нам надо делать ноги. Теперь спускайтесь вниз и переоденьтесь в сухое. Майор Браун откупорил коньяк. Приведите себя в порядок, а потом попробуем прибавить еще парусов и поглядим, на что способен наш кораблик.

Последний проявил себя с лучшей стороны. На рассвете погоня еще продолжалась, и они завели дополнительные штаги и подняли все что можно, включая лисели подветренного борта. В восемь склянок утренней вахты Дринкуотер внес в журнал, что куттер делает одиннадцать узлов. «Кестрел» накренился, его форштевень вздымал фонтан пены. На юте, у бакштага, стоял Гриффитс, насвистывая песенку и даже не глядя за корму. После полудня появились меловые скалы Дувра, и люггер отвернул. Оставив палубу на попечении Джессупа, офицеры сели отобедать с майором Брауном.

– Это шасс-маре называется «Ситуайенн Жанин», республиканский люггер, - пояснил Браун, с жадностью поглощая ветчину. – Он отдан в распоряжение отчаянного ублюдка по имени Сантона… Проклятье, Мэдок, я уж было решил, что на этот раз он меня таки поймает: Сантона пронюхал про мой отъезд и намеревался отрезать вас. – Майор усиленно прожевал кусок и проглотил его, запив щедрым глотком бренди. – С момента выезда из Парижа они отставали от меня не больше, чем на час, и если бы не искусство и распорядительность нашего юного друга, у них бы все получилось.

Дринкуотер промычал что-то и положил себе ветчины, ощутив вдруг невероятный голод.

– Мистер Дринкуотер выказал себя молодцом, майор. Прошу учесть – я полностью доверяю ему.

Браун кивнул.

– Давно пора. Неприглядную же штуку вы сыграли с ним тогда, в ноябре.

Все засмеялись. Напряжение рассеялось, и бутылка пошла по кругу, тщательно охраняемая от порывистых рывков куттера.

– Простите, сэр, - начал Дринкуотер. – Но как вы смогли узнать люггер? Вы видели его капитана?

– Сантону? Да. Стоящего на корме. Только он не капитан, корабль подчинен ему. Французское министерство флота наделило его широкими полномочиями, не чета моим собственным, - он замолчал и залпом добил коньяк. – Готов побиться об заклад, что Сантона знаком с полями Кента не хуже наших хлеборобов. – Майор пожал плечами.
– Но у меня нет доказательств. Пока. Можете отметить, что люггер был именно «Ситуайенн Жанин». Даже в темноте вы могли разглядеть черный двухвостый вымпел. Не знаю почему, но Сантона любит поднимать его – чертовы кельтские выкрутасы. Не обижайся, Мэдок.

Дринкуотер не заметил вымпела, но удивился наблюдательности Брауна. Ему еще предстояло привыкнуть к умению майора подмечать самые незначительные детали.

– Это будет чертовски долгая война, Мэдок, - продолжил майор. – Могу сказать тебе, что проклятые янки тоже участвуют. Придется нам снова сойтись с ними. Они обещали лягушатникам поставки зерна. Без их помощи страна загнется. А еще революционеры устроят бучу в Ирландии… Через пару месяцев это не будет секретом. – Он нахмурился, подыскивая слова, способные передать важность его сведений, и Дринкуотер вспомнил Эпплби.
– Они собираются пронести свой чертов флаг по всей Европе, попомните мои слова…

Майор положил себе еще кусок ветчины. Натаниэль теперь понимал, почему этот человек выглядел таким жизнерадостным в тот день несколько месяцев назад. После пережитого ночью ему самому хотелось весело болтать, как Браун. Как тяжко приходилось тому среди врагов! На берегу ему отовсюду грозила опасность, но здесь, на борту «Кестрела», он был среди своих. Майор в четвертый раз осушил бокал, и Гриффитс снова его наполнил.

– Вы забрали Барайе? – спросил Браун, откидываясь на стуле и обращаясь к Дринкуотеру.

– Да сэр, мы подобрали его у Бобиньи.

– Бобиньи? – Браун нахмурился. – С какой стати? Я же все подготовил для Криеля?

Он посмотрел на Гриффитса, который не замедлил пояснить.

– Я возражал, майор, но два аристократа напели Дангарту в уши.

Браун кивнул, его глаза прищурились настолько, что румяное лицо сделалось почти неприятным.

– И один из них был, э-э… мизантропом, не так ли?

Гриффитс и Дринкуотер, не сговариваясь, кивнули.

– А де Токвиль был с Барайе?

– Да, - сказал Гриффитс. – И изрядный запас деньжат тоже.

Браун кивнул и погрузился в размышления. До Дринкуотера донеслось, как в задумчивости он еще раз повторил: «Бобиньи…»

Наконец майор очнулся, выражение его лица сделалось серьезным.

– А не было с ними девушки? Девушки с каштановыми волосами?

– Была, сэр, - ответил Дринкуотер. – Вместе со своим братом, Этьеном.

Брови Брауна взметнулись.

– Так вам известно, как их зовут?

– Да, сэр, их фамилия Монтолон.
– Было чудно наблюдать, как Браун, знающий все секреты, способен удивляться тому, о чем болтает весь Плимут. – Барайе сказал нам, сэр, - продолжил Дринкуотер. – Похоже, из этого не делают тайны.

– Ха! – Браун запрокинул голову и рассмеялся коротким, лающим смехом, как лис. – Тем лучше для Барайе, - сказал он сам себе. – Нет, это не тайна, но я удивлен, что девушка оставила…

Все трое смолкли. Браун размышлял над головоломкой, которая начала складываться воедино. Ему было неизвестно, что именно «Кестрел» устроил эту шумиху у Картерета, но он был достаточно близок к верхним парижским кругам, чтобы знать, какое влияние этот инцидент оказал на развязывание войны. Относительно безобидная вылазка «Чайлдерса» стала только предлогом, которого дожидались стервятники, твердо решившие воевать еще за месяц до этого.