Королевский лес. Роман об Англии
Шрифт:
Нью-Форест и вправду столь ревностно хранил свою тайну, что позабылось даже место, где это произошло. Веками позже его отметили памятным камнем, причем в совершенно другой части леса.
Впрочем, был еще человек, которому эта загадка пошла на пользу. Через несколько дней после события Кола случайно встретился с Годвином Прайдом, который учтиво подошел, чтобы переговорить о личном. Похоже, заверил он удивленного охотника, что у него, говоря откровенно, есть основания считать себя имеющим право на большой загон – много больший, чем тот, что он соорудил незаконно рядом со своим скромным участком.
– Да чем же ты это докажешь? – поинтересовался Кола.
– Думаю,
– В смысле?
– На днях мне случилось ехать дорогой на Трухэм.
– Да ну?
– Да. Занятно, что случается увидеть порой.
– Занятно? – Теперь Кола насторожился. Чрезвычайно. – Будь добр сказать, что же ты увидел?
– Не обязан ни с кем делиться.
– Это опасно.
– Не удивлен.
– Ладно, я понятия не имею, что ты там якобы увидел. – Кола задумчиво посмотрел на него. – Да и вряд ли хочу знать.
– Нет. Сомневаюсь, что хотите.
– Болтовня может быть опасна.
– Улавливаете, что я имею в виду насчет этого загона?
– Улавливаю? Я вряд ли улавливаю лучше, чем ты, Годвин Прайд.
– Тогда все в порядке, – бодро сказал Прайд и пошел прочь.
И когда следующим летом близ фермы Прайда на краю пустоши появился отличный новый загон, занявший чуть ли не акр, с небольшим валом, рвом и оградой, то ни Кола, ни его старший сын, ни младший сын Эдгар, ни жена Эдгара Адела, получившая от Тирелла из Нормандии скромное приданое, ни кто-либо из королевских лесничих как будто ничего не заметил.
Ибо именно так устроена в Нью-Форесте жизнь.
Бьюли
Пригнувшись, он бежал по краю поля вдоль живой изгороди. Он задыхался, лицо покраснело от бега. Он все еще слышал гневные крики, летевшие с оставшейся позади фермы.
Его заляпанная грязью ряса выдавала в нем принадлежность к монастырю, но в густой шевелюре не была выбрита тонзура. Стало быть, послушник.
Он достиг угла поля и оглянулся. Никого. Пока. Laudate Dominum! Слава Богу!
В поле было полно овец. Однако на следующем пасся бык. И ладно. Поддернув рясу, он перебросил длинные ноги через брус.
Бык находился невдалеке. Бурый косматый, он смахивал на небольшой стог сена. Красные глазки взирали на послушника из-под челки между длинными кривыми рогами. Тот чуть не поднял руку, чтобы благословить его крестным знамением, но передумал.
«Tauri Basan cingunt me… Быки Башана меня окружили»: латинская версия двадцать первого псалма. Он пел эти слова только на прошлой неделе. Добрый монах объяснил ему смысл. «Domine, ad juvandum me festina. Господи, поспеши на помощь мне».
Косясь на быка, он побежал по краю поля так быстро, как только мог.
В сознании засело лишь три вопроса. Преследуют ли его? Нападет ли бык? И что с тем человеком, которого он оставил истекать кровью на ферме, – убил ли он его?
Теплым осенним днем в аббатстве Бьюли царили мир и покой. Ферма была слишком далеко, чтобы расслышать крики. Приятную тишину лишь изредка нарушало хлопанье лебединых крыльев в серой заводи.
Надежно запершись в своей келье, аббат задумчиво смотрел на книгу, которую изучал.
В каждом аббатстве существовали свои секреты. Обычно их записывали и хранили в укромном месте, передавая от аббата к аббату – только для них. Иногда эти секреты имели историческую важность, касаясь королевского правления или даже указывая место захоронения святого. Чаще речь шла о скандалах, тайных или забытых, в которые был вовлечен монастырь. Иные в ретроспективе
казались банальными; другие напоминали вопли, которые история заглушила своей удушающей рукой. И наконец, шли последние записи, касавшиеся тех, кто еще находился в монастыре, и это, по мнению предыдущего аббата, должен был знать его преемник.Не то чтобы летопись Бьюли была длинной, ведь аббатство еще считалось пришлым в Нью-Форесте.
После убийства Руфуса в Королевском лесу было мало драм. Когда после длительного правления скончался Генрих, его дочь и племянник в течение многих лет оспаривали право на трон. Но они не воевали в Нью-Форесте. Когда на трон сел сын дочери, безжалостный Генрих Плантагенет, он поссорился со своим архиепископом Томасом Бекетом, и поговаривали, что организовал убийство архиепископа. Весь христианский мир был потрясен. Была и другая волна потрясений, когда отважный сын Генриха, Ричард Львиное Сердце, собрал своих рыцарей в Саруме, готовясь в Крестовый поход.
Но правда была в том, что жителей Нью-Фореста мало интересовали все эти великие события. Оленья охота продолжалась. Несмотря на многочисленные попытки баронов и Церкви сократить огромные территории королевских лесов, алчные Плантагенеты фактически расширили их так, что границы Нью-Фореста раздвинулись теперь даже дальше, чем было при Вильгельме Завоевателе, хотя лесное законодательство милостиво смягчилось. Король уже не считал Брокенхерст главным охотничьим местом, а останавливался, как правило, в королевском особняке в Линдхерсте, где был значительно расширен старый олений парк.
Впрочем, одно государственное событие привлекло внимание местных. Когда бароны вынудили плохого короля Иоанна, брата Ричарда Львиное Сердце, даровать унизительную Magna Carta, эту Великую хартию английских вольностей, она положила пределы его притеснениям в Нью-Форесте. А через два года суть изложили даже яснее в Лесной хартии. Это не было и делом местного значения, поскольку к тому времени в королевский лес превратилась едва ли не третья часть Англии.
А потом появилось Бьюли.
Если короля Иоанна называли плохим, то не только за то, что он проиграл все свои войны и перессорился с баронами. Хуже того – он оскорбил папу римского и подвел Англию под папский интердикт. Церковные службы прекратились на годы. Неудивительно, что священники и монахи его ненавидели и последние записали всю эту историю. Однако король Иоанн совершил в своей жизни лишь одно доброе дело: основал Бьюли.
Это явилось его единственным сооружением религиозного назначения. Почему он так поступил? Хороший поступок плохого человека? В монашеских хрониках такие сложности обычно не одобрялись. Ты либо хорош, либо плох. По общему согласию, он был обязан сделать это, чтобы искупить кое-какие особенно ужасные деяния. По одной легенде, он даже приказал затоптать каких-то монахов конями и в дальнейшем мучился ночными кошмарами.
Какой бы ни была причина, в 1204 году король Иоанн основал Бьюли – аббатство ордена цистерцианцев, или белых монахов, как их называли, одарив сперва богатым поместьем в Оксфордшире, а после – огромным участком земли в восточной части Нью-Фореста, который случайно включил в себя то самое место, где веком раньше был убит его прапрадядя Вильгельм Руфус. Через девяносто лет после основания аббатство удостоилось новых благ от набожного сына Иоанна Генриха III. Нынешний король, могущественный Эдуард I, тоже к нему благоволил. Благодаря всем этим щедротам аббатство не просто разбогатело: небольшие группы все увеличившейся общины монахов даже покинули его, чтобы основать небольшие монастыри в других местах; одно такое, Ньюнхем, даже находилось в добрых семидесяти милях от Бьюли, на юго-западном побережье в Девоне. Аббатство было и благословенно, и процветало.