Королевский маскарад

– Трактир не отдам, – мрачно прищурилась королева. – Всех в горелые пеньки переделаю, правильно их воспитывает Вэйль.

Лаур тихонько охнул – и рассмеялся.

Глава 14 Возвращение султана в столицу

Лэйли-а-Тэи смотрела на высокие стены крепости султана, облитые красным тревожным светом заката. И думала, как непохожа погода в стране Дэйгэ на привычный ей климат родных долин – Рэлло и тем более северной Лирро.

В середине первого осеннего месяца в Рэлло расцветет в полную силу красота узорных кленов. Летом их листва зеленовато-розовая, с удивительными лимонными прожилками и брызгами багрянца. С приходом первых холодов, сначала ночных и очень коротких, краски оживают, обретают яркость, багрянец заливает все поле листа, а его кромку обводит тончайший темный контур. Невысокие стройные красные клены растут в окружении обычных, бросающих к их подножию пригоршни своего лиственного золота, и смотреть на эту расточительность отрадно. Красные, еще в детстве решила Лэйли, – очаровательные девушки в изысканных платьях, а рослые золотые – их кавалеры, готовые отдать все состояние до последнего листочка за право танцевать с капризными красавицами на осеннем балу королевы Сэльви.

Небо осени глубокое, в нем порой и днем удается рассмотреть звезды – пусть даже они – всего лишь первые снежинки. И первые мимолетные звезды могут появиться уже скоро, через три-четыре недели…

Здесь, в Дэйгэ, трудно даже вспомнить, какова она – прохлада северной осени. Красный закат горит на камнях стен жаром накопленного за день тепла. Сухая трава цветом подобна песку пустыни, запыленная мелкая зелень кустарника слаба и темна. Веточки так остры и изломаны, что кажется – их кто-то повредил, да еще и ягоды висят бурые, суховатые, похожие на капли спекшейся почерневшей крови. Лэйли поежилась, ощущая кожей угрозу и тьму, накопленную в самом воздухе долины – сухом, застоявшемся, мертвом.

– Рахта, а ты можешь дать долине воду? – поинтересовалась Лэйли.

Подравшись и замирившись с эфритом, девушка стала разговаривать с ним куда свободнее и спокойнее. И теперь часто спрашивала о разном, пытаясь понять, насколько отличается магия духа огня от привычной эльфийской. И само собой, каковы границы возможного для эфрита. Ей не очень нравилось думать, что спутник способен одним движением брови создавать дворцы или крушить скалы. Мама – могущественная ведьма и сильный маг. Но готовит она в своем трактире обычным, человечьим, способом. И полагает, что сила изначально передана в распоряжение эльфов не для баловства. Те, кто играет с магией, лишаются ее полноты. Эриль, кстати, с мамой согласна. Она уверена, что удивительные способности Сэльви в значительной мере созданы умением не творить чудеса без надобности, сохраняя за природой и людьми право жить и развиваться по своим законам. Но когда королева просит и вмешивается – ей не отказывают.

Интересно: неужели эфритам Творец разрешает играть с силой магии к их полному удовольствию, безнаказанно?

Оказалось – нет. Пока Рахта был бестелесным и безымянным, он мог очень многое, не ведая границ своих способностей, но тогда он почти не хотел перемен. Купался в солнечном свете, приглядывал, чтобы его поток не губил землю своим избытком или недостатком. Череда лет проходила, не оставляя в памяти следа, словно не было для него времени, ведь им ничто не измерялось.

Став существом из плоти и крови, Рахта узнал иное бытие. Научился лучше понимать земной мир, отзываться на просьбы и беды малых и слабых – полей, деревьев, животных и конечно же людей. Тогда он осознал меру своих сил и их границы. Можно создать дворец, но это труд многих недель, а порой и лет. Сперва следует выносить замысел, выстроить его, изучить со всех сторон, оценить. А затем – воплотить, тщательно подбирая материалы, цвета, узоры.

Посильно напоить долину водой. Найти источник, пробиться к нему сквозь толщу земли и даже камня, создать водоем, каналы – и никак иначе. Рахта неспособен махнуть рукой и сотворить на века небывалое: текущую из пустоты небес воду, например. Зато он умеет восстановить утраченное равновесие. Если люди исказили долину – магией, бездумным земледелием, нелепыми плотинами и запрудами, – он исправит.

– О, здесь так много магии, и она столь зла, что спасти будет трудно, – нахмурился эфрит. – Я ощущаю кольцо темной злобы вокруг крепости.

– Да, и оно существует давно, – согласился Кэльвиль. – Сколько лет не появляется во дворце султан? Пять?

– Последний раз приезжал по весне четыре с половиной года назад, – припомнил Гэхир. – Так слышала моя Замира. Вроде бы и ускакал в тот же день, с полным шогиром воинов золотого кошима. Шогир – это все смены его личной стражи, Калим.

– Иногда я забываю, как сам же просил себя называть, – виновато пробормотал Кэльвиль. – Калим… ладно. И велик ли шогир?

– Эль-шогир, высокий хранитель дворца, распоряжается тремя сотнями людей золотого кошима, пятью сотнями стражи и еще сотней сопровождения гонцов. – Гэхир тоскливо глянул на крепость. – Мой отец учил золотых, как я вспоминаю.

– Тогда поехали проведаем папочку, – немедленно предложила Лэйли.

– Кольцо заклятия пропускает людей к стенам, но не выпускает их, – отметил Кэльвиль. – Мы-то выберемся, не шипи заранее, Кошка. Но я бы сперва навестил магов, поддерживающих темный круг.

– Утром? – понадеялся эфрит. – Не люблю ночные бои.

– Боя не будет, – возразил эльф. – Я все изучу за ночь. Надо понять, кто здесь стоит и кого силой держат за стенами крепости. Может, там еще большее зло? Хотя сам я в это не верю.

Мастер спрыгнул с коня и передал повод Лэйли. Посоветовал ждать его в небольшой пыльной роще, близко к стенам не подходить и пока ничего не предпринимать. Достал из седельной сумки мешочек с амулетами и лентами, прихватил плащ – и исчез, как умеют только следопыты.

Гэхир даже не пытался понять, как мастер растворяется в горячем воздухе. Зачем тратить силы на заведомо непосильное? Он уже расседлывал коней, укладывал вьюки, проверял запасы воды и кормов. И думал, что путешествовать, имея в отряде эфрита, очень удобно. Он неспособен вынуть из воздуха бегемота, которого вчера имела наглость попросить Кошка Ли. Требовала просто оттого, что прежде ни разу не видела этого животного – важный довод! Рахта ловко выкрутился, вызвал мираж и посоветовал смотреть с безопасного расстояния. Пояснил: бегемот опасен, он плохо видит и любого, кто рядом, способен счесть врагом, то есть попытаться растоптать. Кошка презрительно фыркнула – и потребовала слона… Рахта показал мираж целого стада слонов. И пояснил, что своей силой способен вызвать сюда лишь небольшой предмет, и в большинстве случаев – неживой или, в крайнем случае, не теплокровный. Арбуз, персики, халву – это пожалуйста. Можно также наполнить водой бурдюк или кувшин.

Кошими сморщила нос и тотчас потребовала все перечисленное – и ее очередному капризу никто не удивился. Вот и теперь она вычистила коня, торопливо расстелила узорный коврик, выставила и выложила на него подносы и пиалы. Нащупала удобный некрупный камень и кинула отвернувшемуся эфриту в спину. Тот отбил, обернулся и склонился в шутливой покорности.

– Чего изволит госпожа?

– Персики. – Она указала на большую миску. – Эй, не жульничай, делай покрупнее! Так, сюда – лепешки, вот сюда… Я же не договорила!

– Стараюсь быть расторопным, – невозмутимо отозвался эфрит, изучая заваленный фруктами ковер. – Пробуй, я скажу, что как называется. Эти вот с островов в океане, очень далеко отсюда, на юге. Во-он те и вовсе с иной части суши. Яблоки ты знаешь.

– Удачные, – похвалила Лэйли, пробуя самое большое. – Рахта, ты ведь сестру чувствуешь. Как она?

– Ей трудно, – вздохнул эфрит, становясь серьезным. – Ее теперь стерегут вдвое злее, не доверяют. Знаешь, мне неясно: кому подчиняется войско?