Королевский выкуп. Капкан для крестоносца

– Не спеши-ка, приятель, – произнес грубый голос. – У нас есть к тебе пара вопросов.

* * *

Ричард пробудился резко, и не сразу очнулся от сна. На краткий неприятный миг он не мог понять, где находится, поскольку погруженная в полумрак комната казалась незнакомой. Потом в поле зрения появился Морган со свечой в руке, и король вспомнил. Проспав несколько часов, он проснулся посреди ночи, чтобы отлить, обнаружил, что при таком холоде моча того гляди замерзнет, потом снова закутался в одеяло и в ту же секунду заснул. Сев, Ричард поморщился – каждый мускул тела ныл.

– Утро уже наступило?

– Если по правде, то скоро вечер, – ответил Морган. – До захода солнца осталось часа два.

– Господи! Почему ты не разбудил меня! Мы ведь целый день потеряли!

– Мы нуждались в отдыхе, сир, – тихо, но твердо заявил Гийен. – И лошади тоже.

Ричарду пришлось признать справедливость этих слов, так как он понимал, что и его силы на пределе. Морган поставил перед ним тарелку и сообщил, что хозяйка подала им на завтрак сыр, хлеб и пиво, а они отрядили Арна в город купить еды и одеял.

Пиво король выпил, но к кушанью не прикоснулся. Лицо у него было алым, на одежде виднелись пятна от пота, на лбу выступила испарина. Взяв второй кубок, Морган протянул его больному.

– Выпей-ка это, государь, – настойчиво попросил он. – Это ячменный отвар. Как говорят, хорошо снимает жар.

Ричард собрался было оспорить, что у него жар, но потом сообразил, что отрицать бесполезно. Он выпил отвар, поморщившись от горечи. Затем, видя, что все на него смотрят, заставил себя съесть немного хлеба и сыра.

– Арн, говорите, в город пошел? Безопасно ли это?

– Ищут ведь рыцарей, взрослых мужчин, иностранцев, а не мальчишек, для которых немецкий – родной язык, – возразил Гийен. – Разве кто-нибудь обратит на него внимание?

Ричард молчал, думая о людях, оставшихся далеко позади.

– Много бы я дал, – промолвил он наконец, – чтобы узнать, чем все закончилось во Фризахе.

– Это я могу тебе и так рассказать, – сказал Морган так уверенно, что Ричард застыл с поднесенным ко рту куском хлеба. – Наши парни швырялись деньгами как пьяные матросы, быть может, даже затеяли потасовку, если Балдуин счел ее необходимой для привлечения внимания. Когда тот лорд Фридрих пожаловал, чтобы допросить их, они заявили, что английского короля среди них никогда не было, и что в высшей степени возмутительно преследовать или обижать людей, принявших крест. Предполагаю, что люди Фридриха поместили их под арест. Фридрих наверняка опасается, что Генрих разгневается на него за то, что он проделал всю дорогу из Зальцбурга в погоне за слухами. Но вреда нашим не причинят, сир. Они ведь под эгидой церкви, и хотя некоторые из феодалов императора готовы преступить через эту защиту в стремлении схватить тебя, едва ли они станут рисковать отлучением ради кого-то другого.

– Надеюсь, ты прав, кузен. – Положив хлеб, Ричард улегся на одеяло, накрылся плащом, и ровное дыхание вскоре дало понять, что он снова уснул.

Морган взял карту и, поставив свечу, стал изучать маршрут, который должен привести их в Моравию. Пятьдесят миль, совсем немного. Затем нужно пересечь Баварию и Саксонию, а далее отплыть в Англию из одного из портов Северного моря. Улегшись на одеяло, молодой рыцарь стал думать, где застал этот декабрьский день Джоанну и Мариам. Вероятно, они сейчас в Риме. Мариам не обрадуется, узнав, что он не остался во Фризахе, – она не любила английского короля – и не похвалит Моргана, рискнувшего жизнью ради Ричарда. Но валлиец соглашался скорее сносить упреки возлюбленной, чем предстать перед Джоанной и сказать, что бросил ее брата в логове льва. Он души не чаял в своей прекрасной кузине, но характер у нее был крут. Как и у всех представителей анжуйской династии, сонно подумалось ему. Он уже задремал, когда дверь с шумом распахнулась и в комнату ворвался Арн.

Гийен указал на Ричарда, предупреждая Арна, чтобы не шумел.

– Ему нужен сон. Что стряслось, парень? Судя по твоему виду, ничего хорошего.

Тон рыцаря был одновременно строгим и успокаивающим. Арн сделал несколько глубоких, судорожных вздохов и наконец обрел возможность говорить четко и разборчиво.

– В городе меня остановили какие-то люди и допросили. Меняла рассказал им о моих золотых безантах. Я уже собирался уезжать, но меня схватили. Я так перепугался… – признался юноша, не в силах сдержать дрожи.

Морган отдал ему недопитое Ричардом пиво.

– Вот, Арн, глотни, а потом расскажешь, что случилось. Это были люди герцога? Как тебе удалось выбраться?

Оруженосец несколькими большими глотками осушил кубок.

– Нет, думаю, это были дружки менялы, поскольку допрашивали меня на улице, а не в замке. Они удовлетворились моими ответами и отпустили. Я сказал, что безанты мне дал хозяин, который вернулся из Святой земли. Пояснил, что хозяин не вернулся вместе с герцогом Леопольдом, потому что заболел в Акре, а когда поправился, то воевал под командой герцога Бургундского до тех пор, пока не был заключен мир.

– Выходит, ты называл им имя рыцаря, которого сопровождал в Акре. Ловко выкрутился, Арн.

Арн слишком разволновался, чтобы обрадоваться похвале.

– Мне в голову больше ничего не пришло. Мой хозяин состоял в дружине Хадмара фон Кюнринга, имя которого я тоже упомянул. Я сказал чистую правду, кроме того, что мой господин не поправился, но думаю, об этом тут никто не знает. Еще я сообщил им, что хозяин остановился в аббатстве Святого Креста в местечке Хайлигенкрейц на отдых, потому как болен, а меня выслал купить припасов. Мне поверили. Сам Всевышний направлял мой язык, – прошептал он и снова вздрогнул. – Но это опасное место, сэр Морган. Слишком многие там ищут короля в надежде получить щедрую награду от герцога. Нам нужно как можно скорее убираться отсюда.

Морган и Гийен посмотрели друг на друга, потом на неподвижную фигуру Ричарда.

– Мы не можем, Арн. Пока не можем, – сказал Гильен, понизив голос. – Король слишком слаб, чтобы держаться в седле. Ему требуется еще день или два на отдых.

Морган согласно кивнул.

– Пока мы соблюдаем осторожность, нам тут ничто не грозит. Ты привез аква виту, парень? И еду?

Арн кивнул на брошенные на пороге сумы.

– Вы еще не видели, чего я понакупил! Одеяла, подушку для короля, аква виту и травяные настойки, кучу припасов… – Копаясь в мешках, юноша вдруг помрачнел. – Он пропал! Бобровый хвост для государя! Эти негодяи украли его, пока допрашивали меня…

Рыцари понятия не имели с чего такой шум, но выглядело это так комично, что оба расхохотались. Когда несколько часов спустя Ричард проснулся и ему рассказали историю о похищенном бобровом хвосте, он тоже расхохотался. И Арн счел это вполне достойным возмещением утраты, поскольку вот уже много дней спутники не слышали, как король смеется – с той самой минуты, как он вынужден был оставить своих людей во Фризахе.

* * *

На следующее утро повалил снег, и путникам пришлось отсиживаться в доме у вдовы. Ричард отсыпался, Гийен с Морганом либо дремали, либо играли в зары новыми костями. Арн помогал Эльс по работе, рассказывая ее сынишкам истории про страшных зверей, называемых верблюдами, которых ему приходилось видеть в Святой земле. Рассвет следующего дня выдался холодным, но ясным, да и Ричард чувствовал себя лучше, так что они решили тронуться в путь завтра.

Эльс сказала Арну, что в этот день, за четыре дня перед Рождеством, отмечается праздник апостола Фомы. Юноше подумалось, что этот день ему запомнится, потому что именно он принесет им безопасное убежище в Моравии. Сквайр боялся предпринимать новую вылазку в Вену, но им требовались продукты. Ричард спал, Гильен ушел в кузницу, заниматься с лошадьми, Морган предложил Эльс наколоть дров. Поэтому никто не видел, как Арн уезжал. Стараясь не разбудить короля, оруженосец надел плащ и стал искать шерстяную шапку Гийена – рыцарь разрешил позаимствовать ее в случае визита в город. Роясь в их скудных пожитках, молодой человек наткнулся на перчатки Ричарда и вытащил их, чтобы полюбоваться. Перчатки тогда считались еще новинкой, достоянием духовенства и знати; эта пара была пошита из тонкой телячьей кожи, оторочена мехом красной белки и украшена золотым шитьем. Арн не удержался и надел их. Ощущение было чрезвычайно приятным и снимать печатки не хотелось, да и на улице было так холодно, что деревня казалась скованной морозом, а дыхание облачками белого пара срывалось с уст людей. Он нахлобучил шапку Гийена – та оказалась велика, зато прикрывала уши, – и порадовался спокойному сну Ричарда – путники опасались возвращения четырехдневной лихорадки, и каждый день без приступов предательского озноба был для них настоящим облегчением.