Королевское чудовище

Щеки Файер вспыхнули от этой новости. Вот почему Бриган встал на защиту Арчера тогда, в комнате Гарана: он посчитал, что насмешка Гарана обидит Файер, потому что думал, что она влюблена в него.

— Это исключение излишне, — сказала Файер Музе.

— Да, мне так и показалось, — кивнула Муза, а Мила принесла Файер чашу с вином так ненавязчиво и успокаивающе, как только она умела. Вино принесло облегчение. Начала болеть голова, и Файер подумала, что приближается время кровотечения.

Сейчас, стоя на крыше, она даже не ответила на приветствие Бригана. Он, кажется, смирился с ее неразговорчивостью и сам вел себя довольно тихо, лишь изредка заполняя молчание мягким звуком своего голоса. Он сообщил ей, что Ханна совершенно очарована Арчером и что они столько стреляли вместе, что девочка натерла между пальцев мозоли.

А Файер думала о страхе. О том, что именно страх Арчера сделал его любовь невыносимой. Арчер был властным, деспотичным, ревнивым и подозрительным, он не давал ей отодвинуться ни на шаг. А все потому, что боялся ее смерти.

Она нарушила молчание, заговорив впервые за ночь, и голос ее звучал так тихо, что Бриган придвинулся ближе, чтобы расслышать.

Как вы думаете, сколько вам осталось жить?

Он удивленно хмыкнул:

— Если честно, понятия не имею. Часто я просыпаюсь с мыслью, что могу не дотянуть до вечера. — Он помолчал. — А что? О чем вы думаете, миледи?

— Может статься, что однажды до меня доберется хищная птица или, минуя стражей, настигнет стрела. Мысль об этом не кажется мне ненормальной — нужно быть реалистами.

Он слушал ее, облокотившись на перила и опершись подбородком о кулак.

— Я лишь надеюсь, что моим друзьям не будет слишком больно, — продолжала Файер. — Надеюсь, они поймут, что это было неизбежно.

Она зябко поежилась. Лето уже давно прошло, и если бы она была сегодня хоть наполовину в себе, то захватила бы плащ. Вот принц свой не забыл. Файер всегда нравился этот красивый длинный плащ, потому что его носил Бриган, быстрый и ловкий, ладно смотревшийся в любой одежде. При всем старании она не сумела скрыть дрожи, и он, потянувшись к пуговицам, сбросил плащ с плеч.

— Нет, — отказалась Файер. — Я сама виновата, забыла, что сейчас осень.

Не обращая внимания на ее возражения, принц помог ей надеть плащ, который оказался ей сильно велик и окутал теплотой, такой же приятной, как и его запах — запах шерсти, походных костров и лошадей. «Спасибо», — мысленно прошептала она ему.

— Кажется, — помедлив, сказал Бриган, — сегодня нас обоих мучают серьезные думы.

— И что же в мыслях у вас?

Снова этот печальный смешок.

— Ничего веселого. Пытаюсь найти способ избежать войны.

— А, — на мгновение Файер забыла о своих горестях.

— Бесплодные рассуждения. Никак ее не обойти, когда двое противников роют землю, готовые к бою.

— Вы же понимаете, что это не ваша вина.

Он бросил на нее взгляд.

— Читаете мои мысли, миледи?

— Скорее, просто удачная догадка, — улыбнулась она.

Он улыбнулся в ответ и поднял лицо к небу.

Насколько я понимаю, вы цените собак выше платьев, миледи.

Файер рассмеялась и почувствовала, как от сердца отлегло:

— Кстати, я объяснила ей про чудовищ. Кое-что она уже знала; кажется, ваша домоправительница много всего ей рассказывает.

— Тесс, — кивнул Бриган. — Она заботилась о Ханне с самого ее рождения, — поколебавшись с мгновение, он продолжил непроницаемым тоном: — Вы с ней познакомились?

— Нет, — призналась Файер. И действительно, эта женщина всегда смотрела на нее холодно — если вообще смотрела. И, судя по вопросу, Бригану это было известно.

— Мне кажется, Ханне полезно с ней общаться, — проговорил Бриган, — она может рассказать ей о давних временах, а не только о том, что было тридцать лет назад. А сама Ханна обожает Тесс и ее рассказы. — Зевнув, он провел рукой по волосам. — Когда вы собираетесь применить новую стратегию допроса?

— Думаю, завтра.

— Завтра, — повторил он со вздохом. — Завтра я уезжаю.

Глава девятнадцатая

В скором времени Файер знала о самых незначительных предпочтениях и привычках Мидогга, Гентиана, Маргды, Гуннера, всех их домашних и гостей больше, чем кому-либо когда-либо пришло бы в голову выяснять. Ей рассказали, что Гентиан честолюбив, но порой немного легкомыслен, из-за проблем с желудком не ест ничего жирного и пьет только воду. Что Гуннер, его сын, умнее отца и достойный воин, а в вопросах вина и женщин весьма воздержан. Мидогг же — наоборот, не отказывает себе ни в каких удовольствиях, щедр к фаворитам, но с остальными скуп. Маргда скупа со всеми, включая себя, но питает широко известную слабость к хлебному пудингу.

Эти сведения ничего не стоили. У Клары с королем были дела поважнее, чем сидеть и выслушивать подобные откровения, а Гаран по-прежнему был прикован к постели. Все чаще Файер оставалась в комнате для допросов один на один с пленниками — если, конечно, не считать Музы, Милы и Нила. Бриган приказал им троим сопровождать Файер во всех засекреченных начинаниях, и большую часть дня они проводили рядом с ней.

Иногда к стражникам присоединялся Арчер. Он попросил позволения присутствовать на допросах, и Клара разрешила — походя разрешила и Файер. Она не возражала против его присутствия, понимая, что ему любопытно, вот только ей не нравилось, что и Клара появлялась куда охотнее, если приходил Арчер.

Сам он все это время был тих и неразговорчив, а мысли прятал за запертой дверью, но иногда наружу в свойственной ему манере прорывалась растерянность. Файер же относилась к нему со всей нежностью, на которую была способна, по достоинству оценив его сознательные старания подавить природную гневливость.

— Сколько еще ты сможешь оставаться при дворе? — спросила она его как-то, чтобы он понял, что на самом деле ей все же не хочется, чтобы он уезжал.

Арчер смущенно откашлялся.