Королевской поступью. Первый шаг императрицы

– Станешь юлить, мозги твои в кашу превращу, будешь потом сидеть на скамейке, пузыри пускать. Понял?

Захар побледнел, громко сглотнул:

– Слушаюсь, Ваше Сиятельство. Завсегда за добром хозяйским слежу, будьте покойны.

– Не болтай. Одна нога здесь, другая там. Я жду.

С такими прохвостами, как Захар иначе нельзя. На голову сядут и понукать будут.

Книги мне принесли. Вот только в ценах на зерно, молоко и мясо я ориентировалась, примерно как трёхлетний ребёнок. Повздыхав над замусоленными страницами, взяла бумагу и перо и написала Лукерье Захаровне, чтобы выезжала в имение. Моя экономка наведёт тут порядок. В этом не сомневалась.

На следующее утро отправила Машу, помощницу Вари, в деревню за Никитой. Хотелось уже самой глянуть на этого «хозяйственника». Через минут двадцать, постучав, в дверь кабинета боком протиснулся дюжий мужичина. Под два метра ростом, в плечах косая сажень, рука, что мои обе ноги. На голове буйные кудри, такая же густая борода. Только глаза говорили о том, что богатырь по характеру добрый и не лишён интеллекта.

– Звали, Ваше Сиятельство? – Раздался густой бас Никиты. Таким в лесу медведей пугать.

Я перед ним выглядела пигалицей-недокормышем.

– Проходи. Расскажи, будь добр, как за хозяйством смотрел. Пашни оберегал и животину.

Никита замялся, а я увидела, что не хочет он очернять Захара в моих глазах, даже справедливо. Мужик нравился мне всё больше.

– Вот что, опустим проделки управляющего. Про то сама всё знаю. Ты только по существу говори, что делал, как следил.

Здесь я по-настоящему поняла, как замечательно быть менталистом. Во дворце, где каждый второй маг, чужие мысли не прочитаешь, а тут же, все как на ладони.

Мужик обрадовался, что стучать его не заставляю, и охотно поведал обо всём. Крестьянская хватка и рачительность были у него выше всяких похвал. Он помнил, сколько мер зерна собрали с того или иного поля в последние года, какая корова, когда отелилась, сколько приносят молока, какое количество сдали мяснику.

– Вот что, Никита. Ты грамотный?

– Нет, Ваше Сиятельство, – он переминался с ноги на ногу, сминая в руках засаленный картуз.

– Как же счёт ведёшь?

– Дык оно всё здесь, – постучал Никита по лбу и хитро улыбнулся.

– Поступим так. Я жду из столицы свою экономку. Походишь пока под её началом. Не хмурься, – одёрнула насупившегося мужика, – всё будет как прежде. Сам станешь и дальше за всем следить. Назначаю тебя своим управляющим. А Лукерья Захаровна тебя грамоте обучит и подскажет, как книги хозяйственные вести.

Никита довольно заулыбался:

– Это мы завсегда, барыня. Ой. Ваше Сиятельство. И счёт буду вести, как скажете, и за хозяйством следить.

– Сегодня же и приступай. Займись, друг ситный, моим подворьем. Глянь, какую птицу надо: кур, гусей. Не за каждым же яйцом в деревню бегать. Конюшнями занимается Василий, в его епархию не лезь. Остальное на тебе. Узнай у тёти Глаши, что ей по кухне ещё пригодится. Может, бочонки какие. Я здесь надолго. Соленья, варенья на зиму наготовить надо. Справишься?

– А то ж, – выпятил и без того обширную грудь Никита, – жаловаться вам не придётся.

И также бочком протиснулся в двери. Да-а-а, родит же земля таких вот былинных богатырей.

Лукерья Захаровна не подвела. Приехала спозаранку, не прошло и недели, сразу же взявшись за дела. Захара довела до икоты, пока проверяла все записи и считала траты с доходами за последние несколько лет.

Ей я и поручила Никиту, – женщина похмурилась, но потом всё же оттаяла, видя старания своего ученика-переростка.

А моя душа требовала деятельности. Сердце всё ещё болело. Разлука острой занозой постоянно напоминала о себе. Ночами мне снился Павел. И до сих пор губы чувствовали вкус его поцелуев.

В доме все теперь работали, как швейцарские часы, просто безупречно. Займёмся же деревней. Посмотрим, что мой двадцать первый век может предложить веку восемнадцатому.

Глава 2

Взяв в спутники Никиту, я ходила в деревню, хотелось получше узнать быт своих крепостных.

– Варенька, – этим утром решила осмотреть пашни, – неси мне штаны и рубаху.

– Госпожа, да где же это видано, чтобы барыня в портках ходила. Как мужик.

– Ты мне это говоришь каждый день, – рассмеялась я, – хватить спорить. Как, по-твоему, должна бродить по полям в платье с фижмами?

– И всё равно, – не сдавалась Варя, – надели бы крестьянское платье.

– Чем оно лучше? Всё одно, придётся юбку до пупа задирать. А так в штанах удобно.

Натянула одежду, обулась в высокие сапоги. Деревенские поначалу шептались за спиной, видя мой наряд, но потом попривыкли.

Никита дожидался меня во дворе:

– Куда сегодня прикажете, госпожа?

– А пойдём пашни глянем. Надоело по деревне бродить.

Ничего особенного в селении я не нашла. Обычный крестьянский быт, где моя помощь и не требовалась.

Мы прошли через посёлок и вышли к просторным полям, за которыми начинался густой ельник.

А на пашнях, ещё зелёная, невызревшая, колосилась рожь. Ветерок легонько поглаживал стебли, и поле напоминало волнующееся море, переливаясь всеми оттенками зелёного.

– Где вы держите плуги?

– Знамо где, – махнул куда-то в сторону Никита, – в амбаре.

– Пошли, хочу посмотреть.

Мужчина вздохнул и послушно потопал к деревне, откуда мы недавно вышли. Могу биться об заклад, он считает меня ведьмой, потому и слушает. Так бы уже давно дурную барыню послал, хоть ты ему трижды госпожа. Я замечала, каким взглядом Никита провожал меня, когда рыскала по деревне, вникая во все мелочи. Он-то считал, что барыне место на веранде: чаёк попивать, да лясы точить целыми днями. Самое господское дело. Ага. Не тут-то было.

Мы дошли до окраины селения и приблизились к большому сараю. Мой помощник отворил двери:

– Тут всё, госпожа, – пробасил он.

Прошла внутрь. Так я и думала. Пахали здесь по старинке, плугом с одним лемехом (прим. автора – острый наконечник плуга). Работа это невероятно тяжёлая. Тащить за лошадью соху, регулируя глубину борозды своими силами.

– Зови кузнеца. Будем новый плуг делать.

Никита уставился на меня так, словно на моей голове выросли рога.

– Господь с вами, госпожа. Разве это дело для барыни. Так ещё деды наши пахали. Нам почто менять?