Королевство Адальир. Путешествие

По экрану прошла чёрно-белая рябь, и раздался треск, свет в витрине на мгновение погас, и уличные фонари тоже мигнули. Алёна подняла взгляд и увидела среди белой ваты облаков слабое радужное свечение, которое тотчас погасло, и вниз полетели звенящие снежинки. Телевизоры в витрине вновь синхронно начали показывать всё того же диктора:

— Небесное электричество способно вызывать некоторые аномальные явления, как например, слабое северное сияние, гало и радуги, — добавил диктор. — Не стоит волноваться, по утверждениям синоптиков гидрометеорологического центра все явления прекратятся вместе с уходом облачного фронта…

Алёна встречает Силия

Когда диктор договорил, Алёна отряхнула нападавший на плечи снежок и вновь зашагала своим обычным путём сквозь заснеженные дворы напрямик. Но почему-то вдруг свернула и решила пройти не обычным путём через главную улицу города, а выйти к дому ещё через один двор. Сказать, что она сокращала путь, устав сильнее обычного, было нельзя, ведь дорога её становилась из-за этого поворота только длиннее.

Что-то вело её, направляло. Никогда в другой раз она бы не пошла через тёмные незнакомые дворы: она боялась темноты и знала опасности большого города, но сейчас ноги сами несли её.

Её сердце согревало какое-то до безумия приятное ощущение, похожее на детское ожидание новогодних подарков в сочельник [2] . Как будто судьба что-то приготовила для неё, что-то хорошее, очень хорошее, от чего её душа переполнялась наивной радостью. Сейчас, сказать по правде, она не осознавала, что заставило её свернуть, так сильно она была погружена в себя. А внутри её души, среди хоровода будничных мыслей, уже теплился новый свет, что разливался теперь по телу, как лампадное сияние во мраке старинного храма, но ещё не осознавался разумом.

2

В советское время Рождество не считалось официальным праздником и поэтому некоторые люди, как в семье у Алёны, именовали сочельником ночь накануне Нового Года (прим. автора.).

Алёна преодолела очередной двор, но вдруг, словно что-то вспомнив, замерла на месте и осторожно обернулась. У арки, через которую она только что прошла, прямо на тротуаре сидел какой-то нищий. Снег кружился в тусклом свете фонаря и слетал на землю, прикрывая серый камень мостовой белоснежным бархатом хлопьев. Человек сидел на «бровке» прямо на снегу, положа локти на колени и свесив ладони между них. Пальто, что было на нём, хоть и казалось толстым, явно не грело как следует, к тому же было всё в дырах и расходящихся швах, таким же потёртым смотрелся и сплошь покрытый катышками его старый шарф. Алёна невольно поёжилась, стянув рукой края воротника. Рядом с бродягой лежал лохматый чёрный пёс, явно без роду и племени.

Бродяга сидел здесь, как видно, уже давно, его спутанные волосы и жиденькая «козлиная» бородёнка в три волосины совсем замёрзли и уже стали покрываться инеем. На кончике бородки даже подрагивала сосулька. Несколько секунд Алена молча смотрела на него, а он важно покуривал догоревший до фильтра замусоленный окурок и отпускал в небо скудные дымные кольца, хотя и их-то вряд ли мог давать табак, разве что горящая на морозе целлюлоза. Несколько мгновений девушка ещё колебалась, её пугали незнакомые бродяги, но, в конце концов, решившись, она подошла к нищему и протянула ему оставшуюся в кармане мелочь. Алёна хотела сказать «возьмите», но только опустила взгляд и промолчала, её всегда смущали такие ситуации. Подавая нищим, особенно у входа в церковь, она всегда испытывала странное чувство вины за то, что у этих людей нет крова и еды. За то, что она не может дать больше и за то, что ещё миллионы оных бродяжничают по миру, голодают и замерзают, в то время как у неё есть тёплая постель и вкусная еда.

— Доброй ночи, Сударыня! — вдруг произнёс незнакомец тихим, чистым голосом с лёгким придыханием. — Благодарю вас! — он подставил ладонь в рваной шерстяной перчатке типа краг чёрного цвета, и монетки со звоном упали в неё. Бродяга улыбнулся, и Алёна смогла рассмотреть и его добродушное лицо, и скрытые за толстыми очками лучезарные глаза, которые всё ещё не утратили блеска, несмотря на возраст, который, как показалось Алёне, должен был быть не менее пятидесяти — шестидесяти лет.

Бродяга склонился над своей ладонью и стал кропотливо пересчитывать монеты, отбрасывая их пальцем в сторону. Она повернулась и стала уходить, как вдруг пёс поднял голову и громко гавкнул, словно её окликая. С минуту она стояла спиной к бродяге, роясь в сумочке. Потом вытащила, запрятанный от карманников на самое дно кошелёк, а из него вынула все оставшиеся деньги — несколько банкнот среднего достоинства. Она вернулась к нищему и протянула ему их.

— Возьмите, пожалуйста, — сказала она, избегая его взгляда, — тут совсем немного, но может быть, вам пригодится…

— Спасибо, дочка, — ласково произнёс он почти шёпотом, — но ты уже дала мне денюжки… — он не стал протягивать руки.

Ещё секунду Алёна стояла, собираясь с мыслями, а бедняк растерянно смотрел на неё, как будто чего-то ожидая. Не зная, как поступить, она, молча, положила купюры на край рваного полиэтиленового пакета, который лежал рядом на снегу и принадлежал, по-видимому, оборванцу, а сама поспешила уйти. Она не заметила, как нищий с благостной улыбкой взял деньги и положил их вовнутрь пакета. Когда Алёна отошла на несколько метров, то поняла, что должна сделать для этого бездомного ещё что-нибудь. А он словно прочитал её мысли:

— Я же тебе говорил, а ты споришь, Фома неверующий! — торжествующим шёпотом обратился он к своей дворняге, а пёс только заскулил в ответ.

— Вы, наверное, хотите есть? — произнесла Алёна робко, снова приблизившись к нищему.

— Хочу… — шёпотом признался бродяга и выдохнул пар.

— Вам здесь не место, вы, должно быть, замёрзли… Хотите спать?

— Хочу… — снова подтвердил незнакомец и улыбнулся.

Алёна не знала, как сказать то, что хотела, но, наконец, собралась с духом:

— Вы не подумайте ничего дурного, но вы бы не согласились бы переночевать у меня? Я найду для вас хорошее место, дам чистое одеяло, вы даже сможете принять душ… — девушка замерла в ожидании ответа, как ящерка, греющая спинку на трухлявом пеньке в солнечный летний день.

— Gratias ago [3] , дитя! Я и впрямь совсем замёрз, а моя псина и того хуже… — он попытался встать, но, словно снеговик, примёрз к асфальту. — И если бы ты помогла старику подняться, то он был бы бесконечно рад твоему приюту.

3

Спасибо! (Лат.).

— Давайте, поднимайтесь! — Алёна протянула свои маленькие ручки и попыталась поднять бродягу. Тот встал, на удивление быстро.

Вдруг Алёна заметила, что оборванец окружён каким-то странным голубоватым ореолом, и, неожиданно для себя самой, произнесла совершенно дикую фразу:

— От вас сияние какое-то исходит? — спросила она на полном серьёзе.

Оборванец с немного наигранным удивлением осмотрел себя со всех сторон.

— Время не рассчитал, — неразличимо пробормотал он себе под нос, и тут же, спохватившись, посмотрел на девушку растерянным взором, словно сам понял, что сморозил лишнего.