Короли-чудотворцы. Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространённых преимущественно во Франции и в Англии
Шрифт:
Аргументами в пользу идеи об изначальной близости двух «служений», неизвестными полемистам предшествующих веков, обогатило монархистов изучение христианских древностей. Византийцы после обращения Константина и даже после того как в 382 г. Грациан отверг традиционный титул великого понтифика, не смогли сразу отказаться о мысли о некоем жреческом, священническом достоинстве, присущем императору. В XVII столетии ученые разыскали остававшиеся неизвестными в Средние века старые тексты, выражавшие эту концепцию. «Да здравствует жрец, басилевс» — восклицали в 451 г. отцы Халкедонского собора, приветствуя Маркиана. Именно это приветствие, узаконенное, по всей вероятности, церемониалом византийского двора, использовал — применив его к Людовику XIV — Дагессо, когда произносил в 1699 г. перед Парижским парламентом «Заключение о принятии Буллы против Изречений святых»: «вместе король и священник — так гласят решения Халкедонского собора» [754] . Особенную ценность представляло в этом отношении созданное Евсевием Кесарийским и в Новое время неоднократно переиздававшееся «Житие императора Константина», включавшее в себя знаменитые слова о том, что император есть «??? ????? ??? ???? ???????????? ?????????», — слова, которые обычно переводили — верно или неверно, для нас в данном случае неважно, — как «внешний» или «наружный» епископ [755] . Начиная с XVII века вошло в привычку применять эти слова к королю Франции [756] .
754
Oeuvres. Ed. Pardessus. 1819. Т. I. P. 261.
755
Eusebios. IV, 24. Э.-Ш. Бабю (Babut E.-Ch. Revue critique. Nouv. serie. 1909. T. LXVIII. P. 261) полагает, что Константин хотел сказать «епископ язычников».
756
См., напр.: Rocks-Flavin В. de la. Treize livres des Parlements de France. Livre XIII, chap. XLIV, § XIV. Folio, Bordeaux, 1617. P. 758: «Общий епископ Франции: в сходных выражениях восхваляют Соборы императора Константина»; D'Aguesseau. Loc. cit. P. 261 («внешний епископ»). Даже в XVIII веке постановление Совета от 24 мая 1766 г. (Isambert. Recueil general. XXII. Р. 452) содержит формулировку «наружный епископ».
Таким образом возрожденческая эрудиция продлевала жизнь этим остаткам язычества, укрывшимся под маской христианства. Ни в одну эпоху квазибожественная сущность королевской власти и даже самой особы короля не подчеркивалась так четко и даже, можно сказать, так резко, как в XVII столетии: «Итак, о сын мой, — напутствовал английский король Яков наследного принца, — первейшая ваша обязанность — научиться знать и любить Господа, коему обязаны вы двояко: во-первых, потому, что соделал он вас человеком, во-вторых, потому, что соделал он вас малым богом, призванным воссесть на троне и царить над людьми» [757] . Жан Саварон, президент и наместник Овернского сенешальства, именовал монархов Богами во плоти [758] ; Андре Дюшен — «Богами на земле» [759] . 13 ноября 1625 г. епископ Шартрский, выступая от имени Собрания духовенства, изъясняется следующим образом: «Итак, подобает знать, что, помимо всеобщего согласия народов и наций, пророки возвещают, апостолы подтверждают, а мученики возглашают, что короли поставлены от Бога; да и этого мало, а знать еще подобает, что сами они суть Боги, и сие не вымысел льстивых языческих угодников, но истина неоспоримая, Священным Писанием столь явственно проповедуемая, что всякий, кто ее отрицать станет, в грех впадет богохульства и святотатства…» [760] Можно было бы привести множество других примеров, вплоть до названия роялистского памфлета времен Фронды: «Образ Государя, или Славный портрет, на коем изображены Смертные Божества» [761] . «Вы суть боги, и если вы умираете, власть ваша пребывает бессмертной», — воскликнул Боссюэ, произнося в Лувре в Вербное воскресенье 1662 г. проповедь об «Обязанностях королей» [762] ;
757
Basilikon Doron. Livre I. Ed. Mac Ilwain (Harvard political classic I). 1918. P. 12: «Therefore (my Sonne) first of all things, learne to know and love that God, whom-to ye have a double obligation; first, for that he made you a man; and next, for that he made you a little God to sit on his Throne, and rule over other men».
758
Третий трактат «О верховной власти Короля» (De la souverainete du Roy. 1620. P. 3); «Всемогущий Господь… поставив вас своим мирским наместником в королевстве вашем, соделал вас Богом во плоти, дабы чтили вас все ваши подданные, услужали вам и повиновались…»
759
Les Andquitez et recherches. P. 124; ср. р. 171.
760
Декларация Ассамблеи духовенства, которая подвергла запрещению два пасквиля, носящие название «Misteria Polidca» и «Увещевание преподобного теолога, адресованное Христианнейшему королю Франции и Наварры Людовику XIII»; обе эти брошюры осуждали союз Франции с протестантским державами (Mercure francais. 1626. Т. XI. Р. 1072). Епископ Шартрский уточняет затем свою мысль и смягчает ее шокирующую форму: «Однако ж следует из сего, что те, кто именуются Богами, принадлежат к таковым не по сущности, но по причастности, не от природы, но от благодати, не навсегда, но на некоторое время, ибо они суть истинные наместники Господа Всемогущего и подражают его божественному Величеству, являя собою подобия его на земле».
761
Moreau С. Bibliographic des mazarinades (Soc. de l'hist. de France). II. № 1684. См. другие выразительные цитаты в кн.: Lacour-Gayet. Leducation politique de Louis XIV. P. 357–358. Кстати, ссылки на произведения, указанные в трех предшествующих примечаниях, я почерпнул именно из этой книги. Ср. также: Du Bois. De l'origine et autorite des roys. 1604. P. 80 (ср.: Р. 37).
762
Sermon sur les Devoirs des Rois (2 апреля 1662 г.) // CEuvres oratoires. Ed. Lebarq, revue par Ch. Urbain et E. Levesque. T. IV. P. 362.
Нетрудно догадаться, из каких источников черпали писатели и ораторы подобные мысли. Прежде всего, из Библии. Два стиха из Псалма 82: «Я сказал: вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы. Но вы умрете, как человеки», — все единодушно относили к королям. К стихам этим прибегает не только Боссюэ в процитированной мною проповеди, но и Кальвин в своем «Комментарии на Псалмы» [763] . И это еще не все. Образованные люди того времени были воспитаны не на одном лишь Священном Писании, но и на античной литературе. Сколько бы епископ Шартрский ни обличал «вымыслы льстивых языческих угодников», он вынужден был признать, что они были правы, когда приравнивали царей к богам; еще прежде него Клод д'Альбон, объявляя, что «Государь есть больше, чем человек… он — Бог, или по крайней мере, полубог», ссылался на авторитет «древних философов» [764] . В этом случае ученые воспоминания в очередной раз заставляли ревностных христиан изъясняться на языке наполовину языческом. Здесь уместно вспомнить то, что Иоанн Солсберийский, великий гуманист XII века и одновременно один из наиболее энергичных защитников главенства духовного начала над светским, говорил о римлянах: «Народ сей изобрел слова, коими пользуемся мы, дабы лгать повелителям нашим» [765] . Это влияние порой давало себя знать уже в Средние века. В конце XII века Готфрид из Витербо, обращаясь к императору Генриху VI, восклицал: «Ты Бог, из рода богов происходящий»; Готфрид был педант, достойный соперник своего соотечественника и современника Пьетро из Эболи, который имел привычку именовать того государя «Юпитером Громовержцем», а его супругу «Юноной» [766] . Примерно столетием позже Эгидий Колонна называл королей «полубогами» [767] ; Эгидий также хорошо знал античную словесность; именно знакомство с нею заставило этого автора, относившегося к мирской власти весьма скептически, употребить термин, противоречащий всей его политической системе. Впрочем, в конечном счете подобные отклонения в Средние века встречались довольно редко; следует признать, что подобное злоупотребление именем Божьим стало правилом лишь в XVII веке. Разумеется, не следует преувеличивать тяжесть словесных прегрешений такого рода; они слишком многим обязаны литературным воспоминаниям, чтобы мы могли принимать их совершенно всерьез. Тем не менее не следует и преуменьшать их значение; слова никогда не бывают совсем независимы от вещей. Поразительно, что в эпоху триумфа веры люди постоянно употребляли выражения, которые их предки почти единодушно сочли бы проявлениями идолопоклонничества. Можно себе представить, что сказал бы Григорий VII о речи епископа Шартрского! [768]
763
Opera (Corpus Reformatorum). XXXII. Psalm С XI. Col. 160; см. менее благоприятный отзыв о королях-богах в: In Habacuc. I, II. Col. 506. Проведенные мною стихи 6–7 Псалма 82 приводят в затруднение новейших комментаторов; порой в них усматривают иронию по отношению к царям нееврейских племен, именовавшим себя богами; см.: Baethgen F. Die Psalmen (Handkommentar zum Alten Testament, Gotdngen). 1897. S. 252.
764
De la maieste royalle. P. 6: «Государь добродетелью своею, великодушием, тороватостью, кротостью и щедростию по отношению к народу, над коим царствует, превосходит всех прочих людей настолько, что с полным правом и основанием утверждали древние философы, что Государь есть больше, чем человек, что он — Бог. Другие же говорили и настаивали, что государи (по причине их совершенств) суть, по крайней мере, полубоги».
765
Policraticus. III, X. Ed. С. С. J. Webb. I. P. 203: «Voces, quibus mentimur dominis, dum singularitatem honore muldtudinis decoramur, nado haec invenit»; здесь, как мы видим, речь идет о повелителях (во множественном числе), однако чуть выше Иоанн Солсберийский ведет речь об апофеозах императоров и добавляет (р. 202–203): «Tractum est hinc nomen quo principes uirtutum dtulis et uerae fidei luce praesignes se diuos audeant nedum gaudeant appelari, ueteri quidam consuetudine edam in vido et aduersus fidem catholicam obdnente» (Властители, особо отмеченные подвигами добродетелей и светом истинной веры, дерзают называть себя божественными и сверх того, сим наименованием гордятся, в то время как укоренившийся сей обычай греховен и противен католической вере. — лат.).
766
Godefroy de Viterbe. Speculum regum // Monum. Germ. SS. XXII. P. 39, v. 196: «Nam Troianorum tu regna tenebis avorum — Filius illorum deus es de prole deorum» (Предков Троянских ты царство наследуешь верно, Сын бо ты их, и то ветви богов происходишь. — лат.); ср. евгемерисгское рассуждение: р. 138 (стих 178 и след.). Ср. также аналогичные выражения, употребленные немного позже, в 1269 г., в «Adhortado» (Ободрении), составленном итальянским сторонником Гогенштауфенов, Пьетро ди Прецца, о котором мы уже упоминали выше, в примеч. 371; текст этот процитирована изд.: Grauert. Histor.Jahrbuch. 1892. В. XIII. S. 121. — Des magisters Petrus de Ebulo liber ad honorem August!. Ed. Winckelmann. Leipzig, 1874. S. 82, n. 9 (существует также другое издание: Siracwa G. В. Fond per la storia d'ltalia. 1906). Уподоблялись ли Богу не только императоры, но и их великие соперники, папы? Г-н аббат Жан Ривьер (Riviere]. Le раре est-il un «Dieu» pour Innocent III? // Revue des sciences religieuses. 1922. Т. II. P. 447) задается вопросом: «Считал ли Иннокентий III папу "Богом"»? и отвечает, естественно, отрицательно. Однако он, кажется, не принимает в расчет, что заблуждение, в котором напрасно обвиняли Иннокентия III, фигурирует в числе суеверий, в следовании которым в 1260 г. обвинял своих современников «Аноним из Пассау»; см.: Abhandl. de histor. Klasse der bayer. Akademie. 1875. В. XIII, 1. S. 245: «Peregrinacioni derogant… qui dicunt quod Papa sit deus terrenus, maior homine, par angelis et quod non possit peccare, et quod sedes romana aut invenit sanctum aut reddit; quod sedes romana non possit errare…» (Противу паломничества выступают как раз те, кто говорит, что Папа — Бог земной, больший человека, равный ангелам, что он не может погрешить и (непогрешаемо) то, что римский престол найдет святым или сделает таковым, и что римский престол не может впасть в заблуждение. — лат.).
767
De regimine principum. Venise, 1498. L. I. Pars I. Cap. IX: «quare cum regem deceat esse totum diuinum et semideum»; cp. cap. VI: «dictum est enim quod decet principem esse super hominem et totaliter diuinum» (Потому королю подобает быть или целиком или вполовину лицом божественным; сказано ведь, что подобает государю быть выше человека и совершенно божественным. — лат.).
768
В 1615 г. парижский теолог Жан Филезак выпустил трактат «De idolatria polidca et legitimo principis cuitu commentarius» (Комментарий о политическом идолопоклонничестве и о законном почитании государя. — лат.), название которого, на первый взгляд, сулит интересную дискуссию. К несчастью, автор этого небольшого сочинения занимает позицию до крайности неопределенную; он, кажется, не склонен разделять мнение, согласно которому помазание сообщает королю священнический характер (Р. 72), но он и не опровергает этого мнения в открытую; подданные обязаны так же «боготворить» короля, как сын отца. Впрочем, Филезак слыл среди современников человеком крайне переменчивым; его звали «Господин тут, господин там» (Feret P. La faculte de Theologie de Paris, Epoque moderne. 1906. Т. IV. P. 375). В Средние века употребление имени божьего применительно к мирским государям осуждали, например, Карл Великий и Иоанн Солсберийский.
В конце XVI века и начале следующего столетия, когда религиозные войны были в разгаре, наступил момент, когда старый спор между regnum и sacerdotium должен был, казалось, вот-вот разгореться с новой силой; полемика между Беллармино и Яковом I Английским представляет собою как бы последний отзвук григорианских времен [769] ; то же самое относится и к долгой дискуссии между теологами относительно тираноубийства. Однако в целом духовенство, в особенности духовенство французское, становилось все более и более терпимым к идее сакральности королевской власти. Церковь склонялась к тому, чтобы видеть в претензиях королей на святость не столько покушение на привилегии духовенства, сколько проявление почтения к религии. Ни одному католику не пришло бы теперь в голову осудить королевское чудо по соображениям богословским. В 1572 г. испанский священник, ревностный поборник ортодоксального учения, блаженный Луис Гранадский в своем «Введении к Символу Веры», затем многажды переизданном и переведенном, совершенно непринужденно, как некогда Бредвардин, упомянул в числе чудес своего времени «дар королей французских исцелять недуг заразный и неизлечимый, название коему золотуха», и посвятил ему довольно пространное рассуждение [770] . Дело дошло до того, что в 1547 г., когда распри с Карлом V заставили папу Павла III выказывать благосклонность к Валуа, святой отец открыто признал подлинность этого «дара»; в булле об основании Реймсского университета, датированной 5 января этого года, он восхваляет «город Реймс, где над христианнейшими королями совершает архиепископ помазание святым елеем, а с ним обретают короли и дар небесный — дар исцелять недужных» [771] .
769
См.: Serviire J. de la, S. J. DeJacobo I Angliae rege, cum Card. Roberto Bellarmino, super potestate sum regia turn pondficia disputante. 1900; Serviere J. de la, S. J. Une contro verse au debut du XVI lе siecle: Jacques II d'Angleterre etie cardinal Bellarmin // Etudes. 1903. Т. 94, 95, 96.
770
Fra buys de Granada. Segunda Parte de la introduction del symbolo de la fe. Saragosse, 1583 (мне не удалось справиться с первым изданием, вышедшим в Антверпене в 1572 г.). Р. 171, § VIII: «la virtud que los reyes de Francia tienen para sanar un mal contagioso, у incurabile, que es delos lamparones».
771
Marlot. Theatre d'honneur. P. 760 (5 января 1547 г.): «Civitas Remensis, in qua Chrisdanissimi Francorum Reges sibi coelitus missum Sanctae Unctionis, et curandorum languidorum munus, a pro tempore existente Archiepiscopo Remensi suscipiunt, et Diademate coronantur».
Впрочем, в разные эпохи писатели оценивали этот чудесный дар по-разному. В XVI. веке все или почти все апологеты королевской власти, от Венсана Сиго при Людовике XII или Грассая при Франциске I до Форкателя при Генрихе III, отводят ему в своих трудах почетное место [772] . В XVII веке, напротив, вопрос о целительном даре становится пробным камнем, помогающим отличить один от другого два разряда, на которые делится вся политическая литература эпохи абсолютизма: первый из них можно назвать литературой философической, а второй — популярной. Авторы, подвизающиеся на поприще популярной литературы, — такие, как Арруа, Ипполит Ролен, Мембур, — охотно рассуждают о целительном даре королей, ибо видят в нем аргумент, способный как нельзя лучше поразить воображение читателей. Авторы, создающие произведения, которые следует отнести к литературе философической, о целительном даре предпочитают не упоминать. Ни Гез де Бальзак в «Государе» или «Аристиппе», ни Боссюэ в своих основных произведениях не единым словом не намекают на исцеления, совершенные королями. Можно ли сказать, что причина тому — их скептицизм? Конечно же, нет. В молчании этом следует видеть всего лишь одно из многих следствий того отвращения, которое испытывали эти мыслители ко всему, что нельзя объяснить рационально. Однако для будущей судьбы возложения рук такой подход представлял собой симптом весьма угрожающий. Конечно, в великое чудо исцеления золотушных продолжали в ту пору верить люди почти всех сословий — в частном письме Боссюэ упоминает о нем как о вещи совершенно очевидной, — но при всем том говорить об этом чересчур популярном веровании было как бы стыдно; пройдет время, и станет стыдно в него верить.
772
Любопытно, что Бернар де Жирар дю Айян (Bernard de Girard du Haillan) ни в трактате «О состоянии и успехах Франции» (De l'estat et succez des affaires de France; 1е ed. — 1570; я работал с изданием 1611 г.), где в начале книги IV перечислены «прерогативы, права, достоинства и привилегии» королей, ни, насколько мне известно, в своей «Общей истории королей Франции» (Histoire generale des rois de France. Fol. 1576) не упоминает о возложении рук. Возможно, все дело в том, что его предпочтения отданы монархии умеренной и разумной, о которой он рассуждает без тени мистицизма.
Мы уже видели, что, в согласии с древней традицией, Павел III считал источником целительного дара помазание и, в особенности, чудесный елей из Священного сосуда. Таким образом дар этот, в принципе остававшийся слегка подозрительным, как бы освящался обрядом всецело христианским. Возражали против этого подхода лишь наиболее рьяные сторонники святого Маркуля: да и те, как мы знаем, очень скоро капитулировали. Среди самых пламенных роялистов никто уже и не думал оспаривать роль помазания в обретении целительного дара. Вероятно, все теоретики этого лагеря соглашались в том, что коронация представляет собою, как говорил Айян, не более чем «церемонию, исполненную благоговения», которая отнюдь не «затрагивает» «оснований верховной власти» и без которой король все равно «остался бы королем»; обстоятельства, сопутствовавшие воцарению Генриха IV, дали политическим писателям повод лишний раз обнародовать эту доктрину, ставшую официальной догмой [773] . Никто не желал признавать, что королевское достоинство зависит от церковного обряда. Однако когда дело доходило до чудотворной мощи, политики-роялисты выказывали меньшую щекотливость. Генрих IV стал королем гораздо раньше, чем совершилась его коронация; однако возложением рук он до коронации не занимался. Он не побывал в Корбени, ибо доступ туда в момент коронования был ему заказан; очевидно, что для того чтобы начать исцеления, он нуждался не в предстательстве святого Маркуля, но в освящении небесным елеем [774] . В вопросе об источнике королевского чуда, равно как и во многих других вопросах, защитники прав церкви и самые ревностные сторонники королевской власти заключили в XVII веке своего рода перемирие.
773
Haillan В. de G. du. De l'estat et succez des affaires de France. 1611 (1е ed. — 1570). P. 624: «Король остается королем и без коронации и посвящения в короли, каковые суть церемонии, исполненные благоговения и касательство имеющие исключительно до одобрения публики, но не до оснований верховной власти». Ту же теорию излагают Бельфоре и де Беллуа: Weill G. Les theories sur Ie pouvoir royal en France pendant les guerres de religion. 1892 (these lettres Paris). P. 186, 212. Об отношении к рассматриваемому вопросу в начале царствования Генриха IV см. особенно решения Собрания духовенства в Шартре (1591) в кн.: Pithou P. Traitez des droitz et libertez de l'eglise gallicane. P. 224; см. также любопытное сочинение Клода Фоше, написанное в январе 1593 г.: Fauchet С. Pour Ie Couronnement du roy Henri IIII roy de France et de Navarre. Et que pour n'estre sacre, il ne laisse d'estre Roy et legidme Seigneur (О венчании короля Генриха IV короной французской и наваррской. И о том, что, хоть и не был он коронован, не препятствует ему сие быть королем и законным государем) // CEuvres. In–40. 1610. О ситуации в Англии см.: Figgis. Divine right. P. 10, п. 1. О значении, придаваемом обряду коронации папами в XVII веке, см. любопытный факт, касающийся Габсбургов, в кн.: Battiffol. Lecons sur la messe. In–12. 1920. P. 243.
774
Дом Удар Буржуа утверждает, что король совершил девятидневные молитвы святому Маркулю в замке Сен-Клу, однако свидетельство его крайне ненадежно: см. ниже, с. 655. Общее и квазиофициальное мнение насчет происхождения целительной власти ясно запечатлено в о6ряднике XVII века (Ed. Franklin. La vie privee, Les medecins. P. 303): «Благотворительность королей наших велика в этой церемонии, в коей Небо им потрафило, оделив их в день их коронования привилегиями, коих прочие короли не сподобились» (курсив мой. — М. Б.).
Старинные легенды о Священном сосуде, о геральдических лилиях и орифламме по-прежнему имели хождение во Франции. В конце XVI века к традиционному циклу прибавилась новая легенда; нам она особенно интересна, ибо речь в ней идет о первом исцелении золотушных, честь которого легенда приписывает Хлодвигу.
Согласно повсеместно распространенному мнению, право исцелять сообщала королям коронация; меж тем Хлодвиг, как всем известно, был первым французском государем, помазанным на царство, и притом помазан он был елеем, доставленным прямо с неба; естественно было сделать отсюда вывод, что этот государь, отмеченный Всевышним, был также первым, кто умел облегчать страдания недужных. По правде говоря, удивляет в этой легенде лишь одно — что она возникла так поздно [775] . Обязана она своим возникновением таланту краснобая-южанина. Репутация, которой Этьенн Форкатель, родом из Безье, пользуется среди историков юридической науки, оставляет желать лучшего по той причине, что профессора из Тулузы предпочли его Кюжасу, когда этот последний, смущавший традиционалистов-правоведов своими новыми методами, пожелал получить кафедру на тулузском Факультете права. «Глупец, неспособный учить», «homine insulso et ad docendum minus idoneo», — говорит о Форкателе биограф Кюжаса, Папир Массой [776] . Как бы там ни было, ясно, что мыслил Форкатель малооригинально, а писал смутно и бессвязно, свидетельством чему его «Трактат о господстве и философии французов», выпущенный впервые в 1579 г. Книга эта, несмотря на свою посредственность, выдержала несколько изданий [777] . Больше того: именно Форкателю, кажется, принадлежит честь создания той истории о Хлодвиге-чудотворце, которой суждена была впоследствии
столь шумная слава. Подобно писателям XVII века, ссылающимся на эту историю, я пытался отыскать упоминание о ней в каких-либо текстах, предшествующих форкателевскому, но преуспел так же мало; приходится признать, что история эта явилась на свет в полном боевом вооружении прямо из головы изобретательного Форкателя. Вот ее краткий пересказ [778] . У Хлодвига был горячо любимый щитоносец; человек этот, которого звали Ланисет — видно, что знакомство нашего автора с ономастикой меровингской эпохи носит весьма поверхностный характер, — заболел золотухой; тщетно он прибегал к самым разным лекарствам, в том числе к средству, предписанному Цельсом, который рекомендовал страдающим золотухой съесть змею. Тут Хлодвигу приснился сон: в этом сне он излечил Ланисета одним прикосновением руки, и в это же самое время комната наполнилась ярчайшим сиянием. Проснувшись и возблагодарив Господа, он в самом деле прикоснулся рукой к язвам щитоносца, после чего тот немедленно выздоровел [779] . Так впервые проявился чудесный дар, перешедший от Хлодвига к его сыновьям, а затем ко всем его преемникам. Потрясающий успех этой посредственной побасенки свидетельствует о том, насколько нуждались умы в чем-то подобном. Уже в 1597 г. ее повторяет каноник Мерье [780] . Очень скоро она становится для всех апологетов королевской власти общим местом и даже более того — догматом веры [781] ; конечно, хорошие историки, вроде Дю Пера или Сципиона Дюплекса, ее опровергают [782] , но кто их слушает? Несмотря на возражения Дю Пера, врач Дю Лоран включает эту историю в свой знаменитый трактат об исцелении золотухи, который очень скоро приобретает немалый вес в ученом мире [783] . История о Хлодвиге-чудотворце пересекает границы; в 1628 г. ее приводит в своей книге один испанский историк [784] . Она прочно занимает место в легендарном наследии Франции и пользуется неподдельной любовью французов. Автор маленькой книжки под названием «Приписки к завещанию, оставленному Людовиком XIII, королем Франции и Наварры, своему возлюбленному старшему сыну…», которая вышла в свет во время несовершеннолетия Людовика XIV, разворачивая перед читателем любопытную программу патриотических празднеств, предлагает назначить одно из них на «второе воскресенье после Пасхи», дабы «в сей день возблагодарить Господа за дар, ниспосланный святому Хлодвигу (sic!) и всем королям Франции, даровал же он им Священный сосуд и умение исцелять золотуху» [785] . Немного позже Демаре де Сен-Сорлен, сочиняя свою грандиозную национальную и религиозную эпопею «Хлодвиг, или Франция христианская», не преминул пустить в ход столь прекрасный эпизод; и если он слегка видоизменил его, дабы придать вящую остроту повествованию, в сущности перед нами все та же побасенка, которой мы обязаны фантазии Этьенна Форкателя [786] . Тулузский юрист, который, очевидно, очень мало заботился не только о научной точности своих рассуждений, но и об элементарной порядочности своего поведения, дерзнул предложить публике легенду, которая послужила необходимым завершением цикла легенд о чудотворной королевской власти. Можно было бы удивляться успеху этой выдумки, если бы история других легенд этого же цикла не доказывала, как легко принимается на веру чей-то вымысел, если вырастает из коллективных представлений [787] .775
Судя по речи послов Карла VII при дворе Пия II, приведенной выше, можно подумать, будто они уверены, что уже Хлодвиг исцелял золотушных; однако скорее всего в данном случае перед нами не столько отсылка к конкретной легенде, сколько простая дань красноречию.
776
См.: Berriat de Saint-Prix. Vie de Cujas // Bemat de Samt-Prix. Histoire du droit remain. Paris, 1821. P. 428 et suiv. — здесь приведены слова Папира Массона, на которые уже сослался однажды — в связи с легендой об исцелении золотушных Хлодвигом, — Дю Пера (Du Peyrat. Histoire ecclesiastique de la Cour. P. 802). О Форкателе см. несколько слов в кн.: Weill G. Les theories sur Ie pouvoir royal en France pendant les guerres de religion. P. 194. Курт Глазер (Closer К. Beitrage aur Geschichte der politischen Literatur Frankreichs in der zweiten Halfte des 16. Jahrhunderts // Zeitschrift fur franzosische Sprache und Literatur. 1919. В. XLV. S. 31) отзывается о нем с величайшим презрением.
777
Два отдельных переиздания в 1580 и 1595 гг., не считая переизданий в собраниях сочинений: см. каталог Национальной библиотеки.
778
De Gallorum imperio. P. 128.
779
Если верить Мезере (Mezeray. Histoire de France depuis Faramond jusqu'au regne de Louis Ie Juste. Folio, 1685. L. VI. P. 9), семейство Монморанси притязало на то, что родоначальником его был именно Ланисет. Андре Дюшен (Duchesne A. Histoire genealogique de la maison de Montmorency. Folio, 1624) и Дезормо (Desormeaux. Histoire de la maison de Montmorenci. 2e ed. 1768. Т. 1–5) либо не знали об атом предании, либо несочли его достойным внимания. Помимо Мезере, ссылка на него встречается также в кн.: Menin. Traite historique et chronologique du sacre. 1724. P. 325.
780
De sacris uncdonibus. P. 260.
781
См., например: (Priezac D. de.) Vindiciae gallicae adversus Alexandrum Patricium Armanacum, theologum. 1638. P. 61; Riez B. de. Lincomparable piete. T. I. P. 32–33; Т. II. P. 151; Bourgeois O. Apologie. P. 9. См. также: De l'Ancre. Lincredulite et mescreance du sordlege. 1622. P. 159. Из историков см.: Mathieu P. Histoire de Louys XI. 1610. P. 472; Charron. Histoire universelle. Fol. Paris, 1621. Chap. XCV. P. 678–679; Шаррон принимает историю Ланисета с некоторыми оговорками, однако сообщает: «Один из моих друзей уверил меня, что читал ее в Реймсе, в одной очень старой рукописи». Дом Марло (Marlot. Le Theatre d'honneur. P. 715) также упоминает об этой рукописи, существование которой представляется мне, однако же, более чем сомнительным.
782
Du Peyrat. Histoire ecclesiasdque de la Cour. P. 802 et suiv.: о попытках убедить Дю Лорана в недостоверности легенды см.: Ibid. P. 805; см. также наст. изд., с. 99; Dupleix S. Histoire generale de France. T. II. P. 321–322. Позиция Мезере может быть обозначена как вежливое сомнение.
783
De mirabili. P. 10 sq. Ср. также: Mauclerc. De monarchia divina. 1622. Col. 1566.
784
Garibay E. Compendio historial de las Chronicas у universal historua de todos los Reynos de Espana. Barcelone, 1628. T. III. L. XXV. C. XIX. P. 202; цит. в кн.: Batista у Roca. Touching for the King's Evil.
785
Codicilles de Louis XIII roi de France et de Navarre a son tres cher fils ашё… P. 46, 4. Об этом сочинении, датированном — разумеется, фиктивно — 1643 годом, — см.: Lacour-Gayet. Education politique. P. 88 et suiv. 0 причислении Хлодвига к святым см. в кн.: Saveron J. De la sainctete du roy Louys dit Clovis avec les preuves et auctoritez, et un abrege de sa vie remplie de miracles. 3е ed. In–40. Lyon, 1622, — где, впрочем, нет ни слова о возложении рук.
786
В книге XXV поэмы Демаре де Сен-Сорлена Хлодвиг излечивает не Ланисета, но сына бургунда Генобальда. В издании 1673 г., где порядок книг изменен, интересующий нас эпизод входит в книгу XIX.
787
Кстати, честь быть первыми целителями золотухи приписывалась не одному Хлодвигу; Шаррон (Charron. Histoire universelle. Folio. 1621. P. 679) запечатлел предание, согласно которому первым целителем был Карл Мартелл; испанский историк Антон Беутер (Benter A. Segunda Parte de la Coronica generale de Espana… In–40. Valence, 1551. Chap. L. Fol. CXLIII) считал, что привилегию исцелять недуги получил Людовик Святой, когда во время крестового похода в Египет попал в плен к неверным, причем наделил ею короля тот самый ангел, из рук которого, согласно другой, более древней легенде, Людовик получил свой утраченный требник. Того же мнения, кажется, придерживался и Луис Гранадский.
Но гораздо лучше, чем все рассуждения публицистов и даже чем все легенды, могущество чудотворной королевской власти доказывается популярностью королевского чуда во Франции в XVII веке и ролью, которое оно сыграло в английских гражданских войнах того же столетия.
§ 4. Исцеление золотушных посредством возложения рук в эпоху французского абсолютизма и первых гражданских войн в Англии
Во французской монархии XVII века обряд возложения рук окончательно завоевал себе место среди торжественных церемоний, призванных подчеркнуть величие государя [788] . Людовик XIII и Людовик XIV совершали этот обряд в дни всех великих праздников: на Пасху, в день Пятидесятницы, на Рождество или в первый день Нового года, иногда на Сретение, Успение и в праздник Всех Святых [789] . Если церемония проходила в Париже, королевский прево извещал о ней за несколько дней на всех перекрестках с помощью глашатаев, а также посредством афиш; до нас дошли несколько таких объявлений времен Людовика XIV [790] ; вот текст одной из афиш, которые тогдашние зеваки в дождь и в ведро читали на стенах домов родного города: «Именем короля и господина маркиза де Сурша, королевского прево. Доводится до всеобщего сведения, что в ближайшее воскресенье, в праздник Пасхи, совершит Его Величество над больными золотухой обряд возложения рук, и произойдет сие в 10 часов утра в галерее Лувра, сообщается же сие того ради, чтобы не остался никто в неведении и все, страждущие сим недугом, явились бы к месту совершения обряда, ежели будет на то их желание. Дано в Париже, где Король пребывает, месяца марта дня двадцать шестого, года одна тысяча шестьсот пятьдесят седьмого. К сему: де Сурш.
788
Очень точное описание этого обряда, приведенное в кн.: Du Peyrat. Histoire ecclesiastique de la Cour. P. 819, — полностью совпадает с тем, какое оставил в конце царствования Генриха IV Дю Лоран (Du Laurens. De mirabili. P. 6). В Национальной библиотеке (ms. franc. 4321) хранится рукописный «Всеобщий сборник обрядов, совершавшихся во Франции, и правил, по каким их совершать надлежит», созданный в XVII веке (скорее всего, в царствование Людовика XIII); на первых двух страницах его мы находим «Обряд возложения рук на больных золотухой». Тот же текст был опубликован по рукописи из библиотеки Мазарини (ms 2734) в кн.: Franklin. La vie privee, Les medecins. P. 303 et suiv. Иоганн Христиан Люниг (LunigJ. С. Theatrum ceremoniale historico-politicum. T. II. P. 1015) описывает французский обряд возложения рук, однако не соообщает ничего нового. Относительно царствования Людовика XIII многочисленные сведения и цифры см. в дневнике его врача Эроара: Journal de Jean Heroard sur l'enfance et lajeunesse de Louis XIII. Ed. Soulie et de Barthelemy. 1868. T. II; к сожалению, в эту публикацию вошли лишь некоторые фрагменты. Во многих местах я дополнил ее по рукописи (см. следующие примечания). Относительно царствования Людовика XIV сведения ценные, но часто неточные в числовом отношении содержатся в различных мемуарах, в частности в «Дневнике» Данжо, а главное, в «Мемуарах» маркиза де Сурша, королевского прево, иначе говоря, верховного судьи, разбирающего преступления, совершенные при дворе (1681–1712), который по должности обязан был уделять особенное внимание возложению рук; см.: Sowches. Memoires. Ed. Cosnac et Bertrand. 1882 et suiv. T. 1–13. Интересные указания содержатся и в тогдашних газетах: так, благодаря газетчику Робине мы знаем, что в Великую Субботу 1666 г. Людовик XIV возложил руки на 800 больных; см.: Les continuateurs de Loret. Ed.J. de Rothschild. 1881. T. I. P. 838. Об иконографии этого периода см. ниже Приложение II.
789
Saint-Simon. Memoires. Ed. Boislisle. T. XXVIII. P. 368–369: Людовик XIV «причащался, надевши непременно цепь ордена Святого Духа, облачившись в брыжи и в мантию, и происходило это пять раз в год: в Великую Субботу в приходской церкви, во все же прочие дни, а именно накануне Пятидесятницы, в день Успения, за коим следовала месса с песнопением, накануне праздника Всех святых и накануне Рождества, — в капелле… и всякий раз при этом совершал он возложение рук». Впрочем, насколько можно судить, абсолютной регулярности в совершении обряда не наблюдалось.
790
Они хранятся в Национальной библиотеке, в фонде «Registres d'affiches et publications des jures crieurs de la Ville de Paris» («Реестры афишам и объявлениям присяжных глашатаев города Парижа»). Фонд этот (шифры F 48 — F 61) состоит из 14 томов ин-фолио, куда входят документы с 1651 по 1745 г., однако афиши, касающиеся возложения рук, встречаются только в первых двух томах: в томе F 48 (Fol. 419) имеется афиша, возвещающая о церемонии, которая имеет быть на Пасху 1655 г.; в томе F 49 (Fol. 15,35,68, 101, 123, 147, 192) — афиши, возвещающие о церемониях, которые состоялись в праздник Всех Святых 1655 г., 1 января, на Пасху и в праздник Всех святых 1656 г., 1 января и на Пасху 1657 г., 1 января 1658 г. Все афиши составлены однотипно. Ср.: Lecoq. Empiriques, somnambules et rebouteurs. P. 15. О том, что на королевского прево была возложена обязанность объявлять заранее о церемонии «жителям города Парижа или любого другого места, где Его Величество быть изволит», сообщает Дю Пера (Du Peyrat. P. 819).
Объявлено и прочтено на всех перекрестках города Парижа и окрестностей его мною, Шарлем Канто, присяжным глашатаем Его Величества, а также помощниками моими Жаном Дю Босом, Жаком Ле Френом и Этьенном Шаппе, присяжными разносчиками новостей вышесказанного Государя, и расклеено по городу месяца марта дня двадцать шестого, года одна тысяча шестьсот пятьдесят седьмого».
Само действо происходило в разных интерьерах, смотря по ситуации; в Париже местом совершения обряда становилась, как правило, большая галерея Лувра или — реже — нижняя зала того же дворца; в других городах — залы или дворы замков или дворцов, парки, монастыри или церкви. Поскольку на церемонию приходило очень много народа, она, особенно в жаркую погоду, сильно утомляла короля, тем более в пору его малолетства (это, в частности, касается Людовика XIII в начале его царствования [791] ); однако государь уклонялся от исполнения этого своего долга лишь под предлогом серьезного недомогания; он жертвовал собою ради здоровья подданных. Больных к королю не допускали лишь в те периоды, когда в стране свирепствовала эпидемия, — из страха, как бы зараза не перекинулась на короля [792] . Больные, однако, продолжали приходить: «Докучают они мне без меры. Толкуют, что королям чума не страшна… Думают, что я король не живой, а карточный», — говорил малолетний Людовик XIII, которого эта «докука» приводила в ярость [793] . Дело в том, что чудотворный дар нимало не утратил своей былой популярности; мы располагаем некоторыми цифрами, относящимися к царствованиям Людовика XIII и Людовика XIV (эти последние, как правило, менее точны); они не уступают тем цифрам, которые относятся к более ранним эпохам; за один день король принимал несколько сотен, а порой и больше тысячи больных; в 1611 г. 2210 человек за весь год, в 1620 г. — 3125 человек, на Пасху 1613 г. 1070 человек за один раз [794] ; 22 мая 1701 г., в день Троицы — 2400 человек [795] . Когда, по той или иной причине, регулярная периодичность нарушалась, наплыв толпы на первой церемонии после перерыва оказывался поистине ужасающим; на Пасху 1698 г. приступ подагры помешал Людовику XIV совершить возложение рук, поэтому на Пятидесятницу к нему явились целых три тысячи золотушных [796] . В 1715 г., в субботу 8 июня, накануне Пятидесятницы, в «день великой жары», король, стоявший уже одной ногой в могиле, в последний раз исполнил свой долг целителя; он возложил руки почти на 1700 человек [797] .
791
Heroard. Journal. T. II. P. 32: «Он немного побледнел от трудов, но ни за что же желал сего показать»; р. 76: «Ощущает он слабость».
792
Ордонанс Генриха IV от 20 октября 1603 г., извещающий о том, что по причине «заразной болезни», свирепствующей в некоторых городах и провинциях, в ближайший праздник Всех Святых король не будет совершать возложения рук, опубликован в кн.: Champollion-Figeac J.-J. Le palais de Fontainebleau. Folio. 1866. P. 299.
793
Heroard. Journal. T. II. P. 237.
794
Heroard. Journal. T. II. P. 59, 64, 76 (а также: Bibl. Nat., ms. franc. 4024); Heroard. Ms franc. 4026. Fol. 294, 314 v°, 341vo, 371 v°; Heroard. Journal. T. II. P. 120.
795
Gazette de France. 1701. P. 251.
796
Dangeau. Journal. Ed. Soulie. T. V. P. 348.
797
Ibid. T. XV. P. 432.
Как и прежде, окрестности королевского дворца заполняла в назначенные дни толпа, состоявшая из людей самых разных национальностей; слава французского чуда, как и в прошлые века, распространялась далеко за пределы королевства. Если верить отцу Мембуру, «власть» короля-чудотворца вообще не признавала никаких природных границ, ни «гор, именуемых Пиренеями либо Альпами, ни Рейна, ни океана», ибо «сама природа королю подчинялась» [798] . Очевидец возложения рук Жозюэ Барбье, находившийся в июне 1618 г. при дворе в Сен Жермен-ан-Лэ, оставил живописную картину всего этого разномастного народа, «испанцев, португальцев, итальянцев, немцев, швейцарцев, фламандцев и французов», которые в день Пятидесятницы, выстроившись «вдоль главной аллеи под сенью дерев», ожидают появления юного короля [799] . Представители духовенства просили об исцелении наравне с мирянами; нам известны по меньшей мере три португальских иезуита, которые в эту пору прибыли во Францию специально для того, чтобы удостоиться королевского прикосновения [800] . Порой распространению этой всемирной славы способствовали изящные искусства. Когда жители Болоньи посещали дворец, служивший резиденцией городским властям, им достаточно было поднять глаза к потолку, чтобы вспомнить об удивительной власти короля «над природой». Между 1658 и 1662 гг. кардинал Джероламо Фарнезе, легат, правивший этим городом, приказал украсить галерею старого дворца фресками, выполненными в помпезном театральном стиле болонской школы: так были написаны восемь больших композиций, каждая из которых изображала эпизод — реальный или легендарный — из истории старого города; член старого княжеского рода, который в ту пору довольно тесные политические узы связывали с Францией, кардинал Фарнезе очень кстати вспомнил, что в 1515 г. Франциск I предстал перед жителями Болоньи в роли чудотворца; благодаря этому на правой стене дворцовой залы и по сей день можно увидеть фреску работы Карло Чиньяни и Эмилио Таруффи, на которой король дотрагивается рукой до шеи коленопреклоненной женщины, а вокруг, умело расположенные живописцами согласно законам классического искусства, стоят, выпрямившись во весь рост, или сидят на корточках пажи, военные и больные [801] .
798
De Galliae regum excellentia. 1641. P. 27: «Imperium поп Ругепаеоrum jugis aut Alpium, non Rheni metis et Oceani circumscriptum, sed ultra naturae fines ac terminos, in aegritudinem ipsam et morbos, a quibus nulla Reges possunt imperia vindicare, propagatum acceperunt… Ita Galliae Regum arbitrio sibiectam esse naturam».
799
Des miraculeux effects. P. 25.
800
Heroard. Ms franc. 4026. Fol. 341 v° (15 августа 1620 г.): «возложил руки на двух больных португальских иеузитов»; Franco A. Synopsis annaHum Societads Jesu; судя по датам, весьма маловероятно, чтобы иезуит, упомянутый у Франко, оказался одним из тех двоих, которых упоминает в 1620 г. Эроар: ведь он умер в 1657 г., по всей вероятности, вскоре после того, как над ним был совершен обряд возложения рук.
801
См. ниже, Приложение II, № 11. O роли семейства фарнезе и оказываемой им Францией с 1658 г. поддержке в борьбе против папства см.: Germ Ch. Louis XIV et Ie Saint Siege. 1894. Т. 1–2; в 1667 г. кардинал Фарнезе был внесен в список претендентов на папскую тиару, пользующихся благосклонностью короля Франции (Ibid. Т. II. Р. 185).