Короли и капуста (сборник)

Такова улыбка продавщицы, и, умоляю, бегите от нее, если только охладевшее сердце, леденцы и многолетний опыт не охраняют вас от стрел Амура. Эта улыбка предназначалась для свободных часов Мэйзи, она не была магазинной; однако для заведующего отдела никакие законы не писаны. Он сущий Шейлок магазинов. На хорошеньких девушек он глядит, как глядит на пассажиров таможенный досмотрщик, напоминая: «Не подмажешь – не поедешь». Разумеется, есть и приятные исключения. Вот на днях в газетах писали о заведующем, которому перевалило за восемьдесят.

Однажды Ирвингу Картеру, художнику, миллионеру, путешественнику, поэту и автомобилисту, пришлось заглянуть в Огромный Магазин. Надо заметить, пострадал он совершенно невинно. Сыновний долг схватил его за шиворот и погнал на поиски мамаши, которая замечталась среди бронзовых и фаянсовых статуэток.

Чтобы как-нибудь убить время, он направился в отдел перчаток. Перчатки ему и вправду были нужны – свои он забыл дома. И едва ли его можно осуждать, ведь он не мог знать, что покупка перчаток – это повод к флирту.

Но, едва вступив в роковой предел, Картер внутренне содрогнулся, впервые увидев воочию одно из тех злачных мест, где Амур одерживает свои наиболее сомнительные победы.

Трое или четверо молодцев бесшабашного вида, несуразно расфуфыренные, склонясь над прилавками, возились с перчатками, этими коварными сводницами, а девицы, возбужденно хихикая, подыгрывали своим партнерам на дребезжащей струне кокетства. Картер кинулся бы оттуда куда глаза глядят, но было уже поздно. Из-за прилавка Мэйзи устремила на него вопрошающий взгляд своих прекрасных холодных глаз, в которых волшебным образом сочеталась мягкая синева летнего дня и все льдины, дрейфующие в южных морях.

И Ирвинг Картер, художник, миллионер и т. д., почувствовал, как густой румянец сменяет его аристократическую бледность. И не стыд зажег эту краску – скорее разум! Он знал, что сейчас ничем не отличался от тех напыщенных молодцев, завлекающих смешливых продавщиц за соседними прилавками. Разве и сам он не стоит здесь, у прилавка, как данник плебейского Амура, разве и он не жаждет благосклонности какой-то продавщицы перчаток? И чем он, в таком случае, лучше всех этих Биллов, Джеков и Микки? И тогда в Картере проснулось сочувствие к ним, а заодно – презрение к предрассудкам и твердое решение непременно назвать этого ангела своим.

Перчатки были куплены и упакованы, но Картер не спешил уходить. В уголках прелестного ротика Мэйзи яснее обозначились ямочки. Ни один мужчина, купивший у нее перчатки, не уходил сразу. Она оперлась на прилавок своей ручкой Психеи, соблазнительно просвечивающей через рукав блузки, и приготовилась к разговору.

У Картера не было прежде случая, чтобы он полностью не владел собой. Но сейчас ему пришлось куда тяжелее, чем Биллу, Джеку или Микки. Ведь он не мог предусмотреть встречу с этой красавицей в том обществе, в котором вращался. Его мозг лихорадочно воссоздавал все, что он когда-либо слышал и читал о привычках и нравах продавщиц. Почему-то у него сложилось впечатление, что они иной раз не прочь отступить от строгостей и формальностей, требуемых этикетом. Его сердце бешено заколотилось при идее предложить нескромное свидание этому прелестному невинному созданию. Но душевное смятение придало ему смелости.

После нескольких доброжелательных и благосклонно воспринятых замечаний на общие темы он положил на прилавок свою визитную карточку, поближе к руке девушки.

– Простите мою дерзость, – начал он, – быть может, я слишком самоуверен, но я смею надеяться, вы не лишите меня удовольствия видеть вас снова. Вот мое имя; заверяю, что прошу вашего знакомства как величайшей чести. Могу ли я надеяться?

Мэйзи разбиралась в мужчинах – особенно в мужчинах, покупающих перчатки. Без малейших колебаний искренне и улыбчиво взглянула она в его глаза и ответила:

– Отчего же? Вы, видать, человек приличный. Вообще-то я избегаю встреч с незнакомыми мужчинами. Не подобает это приличной девушке… Так когда вы хотите встретиться?

– Как можно скорее, – выпалил Картер. – Если вы позволите навестить вас, я почту за честь…

Но тут Мэйзи звонко расхохоталась:

– О господи, скажете тоже! Видели бы вы, как мы живем! Впятером в трех комнатах. Ох, представляю лицо моей мамы, если бы я привела домой знакомого мужчину!

– Тогда где вам угодно! – самозабвенно воскликнул Картер. – Где вы только пожелаете.

– Знаете, что, – протянула Мэйзи, и ее нежно-персиковое лицо просияло, – думаю, четверг вечером мне подойдет.

Приходите на угол Восьмой авеню и Сорок восьмой улицы в полвосьмого вечера. Я живу там за углом. Но домой мне надо не позже одиннадцати. У меня очень строгая мамаша.

Картер поблагодарил, пообещал явиться точно в назначенное время и поспешил к своей маме, которая уже искала сына, чтобы тот оценил ее новое приобретение – бронзовую Диану.

Курносенькая продавщица с круглыми глазками, будто бы невзначай проходя мимо, ласково подмигнула Мэйзи.

– Что, захомутала еще одного, Мэйз? – спросила она бесцеремонно.

– Джентльмен попросил разрешения меня навестить, – надменно проговорила Мэйзи, пряча карточку Картера на груди.

– Навестить, значит, – эхом лукаво отозвались круглые глазки. – А об обеде у Уилдорфа и катании на машине после этого он ничего не говорил?

– Ой, да брось ты! – устало отмахнулась Мэйзи. – Ты просто помешана на шикарной жизни. Не с тех ли пор, как твой пожарный возил тебя кутить в китайскую кухмистерскую? Нет, про Уилдорф он не говорил, но, если верить карточке, он живет на Пятой авеню. Уж если он захочет угостить меня, будь уверена, что прислуживать нам будет не китаец с длинной косой.

Едва усадив мамашу в свой электрический лимузин и отъехав от Огромного Магазина, Картер закусил губу от глубокой боли в сердце. Он знал, что впервые за двадцать девять лет его жизни к нему пришла любовь. И то, что его возлюбленная так свободно назначила ему свидание на углу улицы, хотя и приближало его к заветной цели, немало его смущало.

Картер ничего не знал о продавщицах. Он не знал, что чаще всего такой девушке приходится жить в неуютной конуре либо в тесной квартире, где полным-полно всяких домочадцев и родственников.

Ближайший перекресток служит ей будуаром, сквер – гостиной, людная улица – аллеей для прогулок. Однако это обычно не мешает ей быть себе госпожой, такой же независимой и гордой, как любая знатная леди, обитающая среди гобеленов.

Однажды в тихий сумеречный вечер, две недели спустя после их первой встречи, Картер и Мэйзи, прогуливаясь рука об руку, забрели в маленький слабоосвещенный парк. Они устроились на скрытой тенистой лавочке.