Короли локдауна

Мой взгляд скользнул на кухню, где на дисплее духовки должно было гореть время, но его скрывал грубо вырезанный квадратик клейкой ленты.

— Уже шесть утра, — проворчал Киан. — И ты опоздаешь на тренировку, если не пошевелишь своей задницей.

Мои губы приоткрылись, когда волна гнева пробежала по моему позвоночнику. Было не шесть утра, скорее четыре пополудни, или четыре тридцать семь, или, блядь, четыре семнадцать, или…

Киан повернулся ко мне лицом, поймав мой пристальный взгляд в своих темно-карих глазах, когда он обхватил мою голову руками.

— Сейчас шесть утра, — прорычал он, свирепо глядя на меня и требуя, чтобы я согласился.

Мои мышцы напряглись, а губы скривились, когда я попытался отпрянуть от него, но его хватка только усилилась, а взгляд только потемнел.

— Который час, Сэйнт? — Требовательно спросил Киан.

С моих губ сорвалась череда оскорблений и требований, в которых я собирался сказать ему, чтобы он перестал обращаться со мной как с гребаным младенцем и позволил мне самому разбираться со своим дерьмом, поскольку мой день катился ко всем чертям. Но была маленькая частичка меня, которая хотела просто смягчиться, перестать бороться с подарком, который он пытался мне дать, и позволить ему нарисовать для меня эту милую фантазию, где я мог бы погрузиться в покой своей рутины…

Это была куча дерьма, это была красивая ложь, это было откровенно оскорбительно, что он думал, что мне это нужно, и все же… Я действительно чертовски нуждался в этом. Мне нужен был успокаивающий бальзам моего ритуала, чтобы убрать хаос, царивший вчера. Мне нужно было время, чтобы переварить те огромные изменения, которые принесла в мой мир эта бойня. И я должен был позволить своему контролю ослабнуть в этом единственном маленьком случае, чтобы у меня был хоть малейший шанс вернуть себе контроль над всем остальным.

— Уже шесть утра, — выдохнул я, и глаза Киана загорелись торжеством.

— Тогда пойдем тренироваться, пока не лопнут твои гребаные легкие. — Он встал и предложил мне руку, которую я принял, позволив ему поднять меня на ноги.

Мой взгляд переместился на балкон над нами, где свет был погашен и не было никаких признаков присутствия Татум. Я догадался, что она легла в мою постель, чтобы прийти в себя, и мысль о том, что она одарила своим присутствием мои простыни, пронзила меня до боли.

Я хотел посмотреть, как она там выглядит. Запутавшаяся в моей постели, как соблазнительница, со всеми этими светлыми волосами, распущенными и растрепанными. Раньше в моей постели никогда не было девушки. Я никогда по-настоящему не проводил время в постели с девушкой. Очевидно, я никогда ни с кем не оставался на ночь и не рисковал испортить свой распорядок дня. Но как только я начал трахать девушек, я вскоре понял, что мне не нравится спутываться с чужим телом, быть спонтанным, позволять им водить руками по всему моему телу без предупреждения. Нет, к четвертому разу, когда я трахнул девушку, я покончил с этим. Мне нравилось, когда они стояли на коленях, где я мог хватать их за волосы и контролировать их движения, или наклонялись над чем-нибудь, чтобы я мог свести их с ума и взять то, что я хотел, без того, чтобы они прикасались ко мне через случайные промежутки времени и лишали меня удовольствия трахаться своими импульсами.

Но когда я подумал о том, чтобы взять Татум таким образом, это мне не понравилось. Если она когда-нибудь решит пустить меня в свои трусики, я хотел увидеть выражение ее голубых глаз, когда я буду входить в нее, окунуться в момент, когда я заявлю на нее права, и посмотреть, как я доведу ее до разрушения. Возможно, Киан был прав, когда говорил о связывании девушек. Это определенно облегчило бы мне достижение обоих желаний.

Не то чтобы мне имело смысл предаваться каким-либо фантазиям о девушке в моей постели. Не было никакого шанса, что она захочет иметь со мной что-то общее в ближайшее время. Но из-за нее было чертовски трудно не думать об этом.

Киан повел меня в спортзал в крипте, и я молча последовал за ним, пытаясь вернуться к рутине, которую практиковал так много раз. Мне просто пришлось забыть, что на самом деле было не утро.

Я замер посреди комнаты, закрыв глаза и борясь с желанием рухнуть на пол. Расколоться на части, ворваться в мир и утопить мой хаос в ярости и…

Моцарт лился из динамиков и окружал меня чистыми, нежными тонами, от которых зуд под моей кожей немного утих, и я медленно вздохнул, позволив музыке проникнуть в мою душу.

— Думаешь, сможешь сравниться со мной на скамье? — Усмехнулся Киан, когда до меня донесся звук его жимов с гантелями, и я приоткрыл глаза.

Он ухмылялся так, словно не верил, что я смогу, и мои губы скривились в ответ на вызов в его глазах.

— Ты думаешь, что сможешь сравниться со мной? — Возразил я, подходя к нему.

Здесь, внизу, не было окон, так что было легче поверить его лжи и притвориться, что сейчас утро. Глубоко вздохнув, я заставил себя принять это и сел рядом с ним на скамейку.

Мы давили на себя так, словно демоны ада могли прийти и утащить нас вниз, чтобы мы присоединились к ним, если только мы не превзойдем все физические протесты, на которые были способны наши тела.

Мы перемещались между тренажерами и оказались у боксерской груши, где я последовал примеру Киана и выбил из нее все дерьмо без перчаток. Костяшки моих пальцев были ободраны до крови и треснуты, а жжение от ран разжигало во мне огонь. Но мне нужна была отдушина. Мне нужна была боль в наказание за мою неудачу. Мне нужно было погрузиться в это и обрести блаженство в осознании того, что это все мое и только мое.

Когда мы, наконец, замерли, тяжело дыша, обливаясь потом и кровью, Киан притянул меня в свои объятия и, схватив в кулак мои волосы, прижал к себе.

— Дьявол сегодня не победит, Сэйнт, — яростно прорычал он, полный решимости сделать так, даже когда я почувствовал, как сомнение пробирается по моей коже.

— Будем надеяться, что нет, — согласился я, обнимая его и надеясь, что он знает, как сильно я ценю то, что он делает для меня с этим фарсом.

Мы направились наверх, и я заколебался, когда понял, что не могу пойти в свою ванную комнату, чтобы принять душ, моя челюсть тикала, когда я вместо этого посмотрел в сторону комнат Киана и Блейка.

— Горячая вода есть горячая вода, — сказал Киан, хлопнув меня по плечу и направляя в свою комнату, не давая мне возможности пожаловаться на это.

Музыка сменилась на сюиту виолончели № 1 Баха, и Киан включил для меня воду, прежде чем вернуться в свою комнату.

Моя поза была напряженной, когда я разделся и встал под струю душа, вращая регулятор до тех пор, пока она не стала обжигать меня.

Я прижал ладони к кафелю и позволил воде стекать на меня, закрыв глаза и сосредоточившись на вдохе и выдохе.