Корона Дейлмарка

Митт тащился сзади и честно пытался не вслушиваться в разговор. Тем более что тот скорее напоминал шушуканье. У парня даже возникла мысль протиснуться мимо этой парочки и выехать вперед, туда, где огромным серым пятном угадывалась в тумане повозка. Увы, дорога здесь проходила по узкому ущелью, с обеих сторон ее сдавливали влажные черные камни, а это означало, что ему придется проехать вплотную к собеседникам и дать Морилу и Маевен повод считать, что он подслушивает.

Парень мог различить бледный профиль Морила, когда тот рассказывал Норет об опасностях жизни на Юге, где менестрелям часто приходится переносить тайные послания. «Что-что, а уж внушать доверие Норет хорошо умеет, – почему-то с горечью подумал Митт. – Точно так же она сумела разговорить меня». И вот уже Морил выложил ей, как попал на Север в прошлом году, после того как убили его отца.

На этом месте голос юного певца дрогнул. Митт натянул поводья, заставив Графиню остановиться. Если бы он рассказывал Норет о своем отце, то предпочел бы делать это без свидетелей. Однако конь двинулся дальше, и Митт очень скоро опять нагнал собеседников. Морил как раз объяснял, что Хестеван вовсе не приходится ему родственником.

– Он приехал в Ханнарт, когда я уже был там. И я попросился с ним. Мы ушли тайком, ведь я знал, что Керил хотел меня там оставить.

Имени Керила оказалось достаточно, чтобы Митт снова сдержал Графиню. На сей раз парень решил слезть с коня – пешком все же будет медленнее. Он старался брести так, чтобы собеседники и лошадь впереди оставались тремя смутными тенями, а из беседы нельзя было ничего разобрать. Но шаги Митта оказались почти такими же широкими, как у мерина, и вскоре он вновь стал четко понимать каждое слово.

– Я сказал Хестевану, что последую за вами даже и в том случае, если он не захочет сделать то же самое, – говорил Морил. – Но он ответил, что должен ехать, потому что предстоят великие события, которые необходимо записать, и для этого нужен менестрель. Жаль, что он держится так отчужденно. Я не такой. Мне кажется, что примерно так все происходило, когда Осфамерон последовал за Адоном. Вы знаете, что Осфамерон был моим предком? Моя большая квиддера когда-то принадлежала ему.

Похоже, что после этой фразы Норет почему-то смутилась и попыталась сменить тему. Митт не мог не обратить на это внимания. Он снова немного выждал, прежде чем зашагать дальше. Ущелье расширилось, и туман, казалось, стал гуще. Путники миновали цепочку смутно различимых небольших озер, каждое из которых сквозь туман походило на лужицу слабо кипящего молока. Через три озерца Митт счел, что ему удалось достаточно отстать, но не тут-то было. Как ни старался он плестись, а все равно догнал Норет и Морила. Парень услышал голос певца, судя по всему завершавшего какую-то неприятную фразу. Ответ девушки прозвучал очень ясно:

– Когда Навис застрелил Дэппла, скорее всего, он ничего не знал про Олоба. Морил, постарайся рассуждать разумно.

– Знаю, – ответил мальчишка. – Я и не говорил, что это разумно. И все равно он сын графа Хадда, и я его за это ненавижу.

– Родителей не выбирают, – терпеливо возразила Маевен. – А уж Митт определенно не из благородных, и он не стрелял в вашу лошадь. Так что ты не можешь равнять его с Нависом.

– Да неужели? – огрызнулся Морил. – Я вообще ненавижу всех южан.

Некоторое время оба молчали. Митт неторопливо брел по мягкой траве по берегу молочного озера и уже подумал, что они оторвались от него, но тут опять заговорил менестрель:

– Я скажу вам, почему на самом деле не люблю Митта. Он все вышучивает. Даже самые серьезные вещи.

«Но я же ничего такого не делаю!» – с негодованием подумал Митт. И тут его осенило: Норет, может, и забыла, что он находится поблизости, но Морил-то наверняка помнит об этом!

– Так ведут себя многие южане, – продолжала защищать его девочка. – Однако это вовсе не означает, что они несерьезно относятся к жизни.

– Митт никогда не бывает серьезным, – надменно отрезал Морил. – Вспомните, как он шутил, когда свидетельствовал о находке статуи. Это так разозлило меня, что я нарушил свое правило. Я уже говорил вам, что поклялся не использовать могущество моей квиддеры. Ну а я-то знал, что все это очень важно, и вы правда получили знамение, указывавшее, что вас ждет Королевский путь. И поэтому, когда вы призвали народ следовать за вами, я не просто заиграл песню, а обратился к силе, чтобы люди поняли, насколько это значимо, и не смогли отправиться с вами, если только не стремились к этому всей душой.

Норет не стала указывать на то, что такая песня должна была пригасить порыв даже у тех, у кого он мог появиться, – напротив, она сказала:

– Ты правильно поступил.

Морил, скорее всего, так и не понял, что это из-за него они едут по зеленым дорогам лишь вшестером.

– Вам стоило бы повнимательнее понаблюдать за Миттом, – продолжал Морил. – Он пытается подлизаться к вам, как это делают все южане. К тому же он очень хитер. Может быть, северяне приставили его к вам как шпиона.

«Правильно! – воскликнул про себя Митт. – Так оно и есть». Ну а Морил об этом знает – теперь в этом нет никаких сомнений.

Но Норет не пожелала согласиться с этим обвинением:

– Ну подумай, Морил, это же просто смешно. Если ты намерен и дальше говорить подобные глупости, я не стану тебя слушать.

Митт подумал, что это очень мило с ее стороны, но все же ничуть не успокоился.

Туман поредел и превратился из ярко-белого в мутно-желтый, когда Навис впереди прокричал, что нашел хорошее место для привала. Все это время Митт твердил себе: пусть только этот змееныш скажет хотя бы еще одно слово! Выйдя из туманной завесы, он обнаружил, что все остальные уже расселись на мокрых камнях и достают хлеб, сыр и маринованные вишни. Ущелье с озерами здесь резко расширялось, образуя обширное луговое плато. Лошади бродили неподалеку, пощипывая траву, которая была почти не видна в золотистом тумане. Путники словно оказались на вершине облака. Впрочем, возможно, так оно и было.

Хлеб заплесневел. Выбрав съедобные куски, все быстро поели и принялись заново укладывать вьюки.

– Госпожа, мы находимся на высшей точке всех зеленых дорог, – сообщил Венд. – Дальше будем все время спускаться до самого Гардейла.

– Чудесно! – воскликнула Маевен. – Появится настоящая еда. Если мне придется съесть еще одну маринованную вишню, то я, наверно, разрыдаюсь. Кто знает – их можно как-нибудь приготовить?

– Я, кажется, знаю, – сказал Митт. – Их можно насадить на прутики и поджарить с сыром и кусочками бекона.

Путешественники уложили вещи. Морил взглянул на Маевен с таким видом, будто у них была общая тайна.

– Вот видите: как раз то, о чем я говорил. Подлизывается к вам.

Митт с ревом бросился на Морила:

– А ну возьми эти слова назад, маленький слизняк!

Морил резко повернулся, немного не дойдя до повозки. Несомненно, он был готов к тому, что должно было случиться. Квиддеру мальчик держал перед собой, словно щит.

– Что я должен взять назад? – холодно ответил он. – Разве ты не получил приказ подлизаться к ней?

В этих словах было слишком много правды, что еще сильнее разозлило Митта. Квиддера представляла собой хрупкий и ненадежный щит. Но за год, проведенный в Аберате, Митт хорошо усвоил, насколько ценным может быть такой красивый старый инструмент. Он знал, что свернуть Морилу шею было бы меньшим грехом, чем сломать квиддеру.

– Ты, поганый трусишка! – рявкнул он, протягивая руку, чтобы схватить юного менестреля.

Морил метнулся в сторону, пытаясь одновременно взять аккорд на квиддере. В тот же самый миг рука Митта задела струны. Квиддера загудела. Прозвучал глубокий звук, который, как ни странно, не стихал, а, напротив, нарастал, заполняя всю округу. Волосы на протянутой руке Митта встали дыбом. Конечно, он не имел ни малейшего понятия о том, что почувствовал Морил, но что-то менестрель точно почувствовал. На его белокожем лице явственно выразилось потрясение. Самому Митту показалось, будто он ударил не по хрупкому деревянному инструменту, а по копии квиддеры, сделанной из несокрушимого гранита.