Корона из ведьминого дерева. Том 2

– Не нужно, – сказал Унвер Фремуру. – Ему уже не поможешь. Вперед.

Фремуру не пришлось повторять дважды. Они с Унвером оказались среди последних покидавших поселение тритингов; ворота могли захлопнуться в любой момент, и тогда они оказались бы в ловушке. Пойманных во время рейдов тритингов обычно сжигали, и иногда это была самая милосердная часть из того, что им приходилось пережить перед смертью. Фремур прижался лицом к шее лошади, чтобы не стать легкой мишенью для лучников.

Наконец он увидел впереди покосившиеся ворота. Они миновали их рысью – бык мешал им скакать быстрее, – но очень скоро поселение осталось у них за спиной, и с каждым ударом копыт удалялись крики, дым и ревущее пламя, словно сон, исчезающий с утренним светом.

– Хорошая ночная работа, – сказал Унвер, который наклонился вперед, продолжая одной рукой сжимать веревку. Быку приходилось бежать гораздо быстрее, чем он привык, и он злобно мычал и фыркал. Унвер по-прежнему улыбался, и вновь Фремур удивился тому, каким счастливым он выглядел. – Удачная ночь!

Они добрались до первого склона, стены поселения остались на расстоянии броска камня, когда что-то, словно молния, угодило Фремуру в голову. На миг он потерял представление о том, где находится верх, а где низ, ночь наполнилась сверканием белых звезд, потом нечто, напоминающее гигантскую руку, протянулось к нему и ударило так сильно, что белое сияние превратилось в кромешную тьму.

Когда к нему вернулась способность думать, оказалось, что он лежит на спине и видит пылающие стены. Его лошадь исчезла, Унвер исчез, и он оказался совершенно беспомощным. Фремур попытался перекатиться на живот, но сумел лишь повернуться на бок. Кровь – должно быть, это кровь, подумал он, потому что она влажная и темная – стекала с его головы, капала на руки и траву, и та становилась еще темнее. Он поднял голову, ему показалось, что кто-то бьет по ней, как в барабан, и увидел три фигуры, бегущие к нему от ворот поселения.

«Они в меня попали, – только и сумел подумать он. – Они попали мне в голову стрелой». Он поднес руку к затылку. Шлем исчез, но, хотя затылок оказался влажным от крови и он нащупал рану, Фремур не обнаружил стрелы, которая – он не сомневался – должна была оттуда торчать.

Поселенцы приближались, от возбуждения они перешли на бег, они радовались, что сумели выбить из седла одного из ненавистных врагов. Фремур уже видел, что это наббанайцы, с бритыми верхними губами, с глазами, горящими жаждой мести. Один из них уже наложил новую стрелу на тетиву, двое других держали в руках секачи.

«Я не дам заколоть себя, как ягненка, – подумал Фремур, и ему едва не стало смешно, вот только слишком сильно болела голова. – Но я не ягненок, я мужчина».

Затем над ним пролетело что-то темное, он лишь успел заметить промелькнувшее лицо и услышал грохот копыт и рев воздуха, словно удар грома обрушился на землю. Это была лошадь и низко пригнувшийся к ее шее всадник, который в следующее мгновение поднялся на стременах и размахнулся изогнутым клинком, блестящим и смертельным, словно вспышка молнии.

А потом все померкло, и Фремур уже ничего не видел, хотя продолжал слышать мужские голоса, крики и стоны. Темнота возвращалась. Может быть, он умирает? Или кто-то из его товарищей по клану вернулся, чтобы ему помочь? Фремур не знал, но сейчас не мог представить, что это имело хоть какое-то значение.

* * *

Еще очень долго после того, как взошло солнце, он не мог подняться с постели, лежал с закрытыми глазами и прислушивался к странным звукам живого мира, частью которого все еще оставался. Птицы – много птиц! Они издавали трели, насвистывали, чирикали и пели, и их голоса его оглушали. Неужели так было всегда? Почему он никогда этого не замечал?

Что-то коснулось его руки. Фремур вздрогнул и попытался повернуться, но от резкого движения голова заболела так сильно, что он застонал и затих.

Еще одно прикосновение, затем кто-то осторожно погладил его по лбу.

– Фре? Ты проснулся? – От голоса, подобного бризу, веяло прохладой.

– Кульва? – Он приоткрыл глаза.

И яростный свет ударил в них, точно удар ножа.

– Я принесла тебе воды, – сказала сестра. – Как голова?

– Как разбитый котелок. Я уже думал, что умер.

– Не говори так! Иначе спасшие тебя духи рассердятся.

Свет стал уже не таким ярким, поэтому он решил сесть – очень медленно.

– Меня спасли не духи, а Унвер Длинные Ноги. – Он вспомнил, как Унвер верхом на Деофоле перепрыгивает через него и атакует поселенцев, словно волк, оказавшийся среди цыплят. – Это Унвер. Должно быть, он отдал своего быка и вернулся за мной. – Фремур сумел привстать, опираясь на локти, но на голову тут же обрушилась новая волна боли.

Встревоженное лицо Кульвы нависло над ним, точно полная луна.

– Унвер хороший человек, но тебе не следует гневить духов, – нахмурившись, сказала сестра. – Вот, выпей. – Она поднесла чашку к его губам. Фремур сделал несколько глотков и поднял руку, чтобы забрать чашку, но сестра отвела ее в сторону. – Просто дай мне поухаживать за тобой. Твоя вечная гордость!

– Я мужчина клана Журавля. И меня всего лишь ранили в сражении. Я могу о себе позаботиться. – Он понимал, что ведет себя как ребенок. – В любом случае, если духи захотят, чтобы мне стало лучше, они мне помогут.

Кульва с трудом подавила улыбку.

– О да. Мужчины, делающие мужскую работу. Прости меня, что попыталась тебе помочь, пока ты лежал на земле и стонал. Все встали несколько часов назад.

– Клянусь Камнедержцем! – Фремур застонал, но сумел сесть. – Почему мне никто ничего не рассказал? Одриг злится?

– Он посмеялся. – Кульва явно его не одобряла. – Он расхохотался и отправился с Дроджаном на озеро охотиться.

Какое облегчение! Фремур сел, скрестив ноги, что помогло ему удерживать равновесие. Собственная голова напоминала ему переполненный мочевой пузырь – если она станет еще полнее, моча начнет выливаться через уши.

– Над чем ты смеешься, Фре?

– Я не знаю. У меня болит голова. Я могу чего-нибудь поесть?

– Я принесла тебе хлеб. – Она достала из передника завернутый в листья хлеб.

Фремур развернул пресную лепешку, откусил кусочек и начал жевать, и в голове у него возникло странное ощущение, как будто она камень, находящийся в неустойчивом равновесии на вершине горы, и в любой момент может покатиться вниз. Он откусил еще немного, прожевал и вдруг понял, что больше не хочет. Даже после того, как в животе оказалась еда, он чувствовал себя странно. Цвета вокруг, как и голоса птиц, казались слишком яркими и громкими – прежде мир был совсем не таким! Фургоны клана сияли словно драгоценные камни, а разноцветные ленточки, которые их украшали, окутывали полосы ослепительного света. Но когда он закрыл глаза, вместо темноты он увидел Унвера, стоящего на стене поселения, – свет факелов превратил его в великана, ожившее божество, Сокрушающего Наковальни. И в этот момент у Фремура возникло ощущение, что священный огонь коснулся высокого воина клана, как великого тана – или кого-то еще более значительного.