Корона Тафелона
Шрифт:
— Промывание желудка полезно для здоровья, — пробормотала девочка, неохотно выполняя приказ. По лицу Виля нельзя было понять, насколько сильно он сердится.
— Рассказывай, Эрлейн, — приказал убийца.
Раз она пока «Эрлейн», а не «ваше дюкское высочество», всё, может быть, и не очень плохо, хотя с дядюшкой Вилем никогда не знаешь наверняка. Запинаясь, Эрна принялась рассказывать о своём злодеянии, а заодно и про карету и посудину, обитую атласом, и про молитвы, и побои, и про то, что к утру рвота госпожи Татин, конечно, прекратится, а старуха она здоровая и не умрёт и к тому же Эрне всего-то надо было, чтобы от неё все отстали!
Когда
— Ты отвратительная неблагодарная злобная тварь, — торжественно произнёс убийца, кое-как справившись с собой. — С госпожой Татин отродясь никто таких штучек не проделывал, а тут, глядите-ка, является соплюшка и травит её какой-то дрянью.
— Это не дрянь, — пискнула девочка, всё ещё не уверенная, что гроза прошла стороной. — Это хороший рвотный корень.
Виль взял её за ухо, но выкручивать не стал, только потянул вверх, принуждая девочку подняться на ноги.
— Посмотри на себя. Выглядишь как последняя побродяжка. Исцарапалась, одежда в клочья. Кто тебе разрешил оставлять Арол?
— Ты сказал, что сразу приедешь! — запротестовала Эрна. — Тебя не было!
Виль выпустил её ухо.
— Дурочка ты, Эрлейн. Да неужто я б тебя бросил?
Девочка отвернулась. Ага, не бросил бы, как же! Небось и не вспомнил бы о ней, если бы она его не позвала. Мама говорила как-то, что Виль вряд ли может почувствовать полностью колдовское принуждение, скорее ему кажется, что надо бы что-то проверить, да почему-то неспокойно и вот прогуляется — сразу полегчает.
— Выдрать бы тебя, — сказал убийца.
— Я потому и ушла, что она всё время дерётся! — по-детски пожаловалась Эрна, у которой внутри всё захолодело. — Мама никогда меня не била, а ты обещал заботиться обо мне!
— Если б я выполнял то, что бабам обещаю, я б только и делал, что вокруг них вертелся, и был бы женат на целом курятнике, — засмеялся Виль.
Дело было плохо, но наставник вдруг махнул рукой.
— В следующий раз, — неопределённо посулил он. — Ну-ка, девочка, рассуди. Выбраться ты выбралась, умница. Вот тебе следующая задача: как обратно пробраться, да среди бела дня, да чтобы никто ничего не заподозрил.
— Обратно?! — вскинулась девочка.
— А чего ты хотела? Тебя для чего взяли? Чтобы ты дочку лю Дидье изображала. Я отменял приказ? Не припоминаю.
— Но… госпожа Татин…
— Если ты не хотела с ней встречаться, надо было отравить её насмерть, — холодно сказал убийца.
— Я не хотела её убивать! Только отвлечь!
— Молодец, отвлекла на славу. Не трусь, госпожа Татин, небось, как отдышалась, нашла что соврать. Никто, кроме неё, тебя не хватился.
Это как раз беспокоило девочку в последнюю очередь, но возражать она не стала.
— Ночью… — сказала она. Виль покачал головой.
— Я не могу ждать, — ответил он. — До полудня должен вернуться. А оставлять тебя без присмотра… второй раз может и не повезти. Через стену снаружи тебе не перебраться.
— Дай верёвку — я влезу, правда!
— Или влезешь. Или тебя схватят стражники. Или сорвёшься. Стоит
тебе сломать ногу… тебе ещё повезло, что ты не встретила ни бродячих псов, ни свиней. [46] Да и волков-то тут полно, немного глубже в лес — и привет, одни косточки останутся.46
«Тебе ещё повезло, что ты не встретила ни бродячих псов, ни свиней»: В средневековых городах свиньи могли сожрать ребёнка, оставленного без присмотра, хотя, наверное, такой большой девочке можно было уже их не бояться.
Эрна снова отвернулась. Она ведьма! Она может заклясть животных — и они будут расступаться перед ней как ручные.
— Ты не вертись, а думай. Если сама придумаешь — заступлюсь за тебя перед госпожой Татин. От трёпки отвертишься, да и воспитывать она тебя будет подобрее.
— Правда?!
— Сказал же, заступлюсь. Ты придумай сперва.
Снаружи Арол напоминал каменную глыбу с выдающимися вперёд шипами башен. Стены его были одни из самых высоких и крепких во всём королевстве, даже в столице не было так безопасно. На всадника, который подъехал с востока, смотрели спокойно: сейчас перемирие, да и к тому же в той стороне ютанцев почти что и не было. Всадник спешился, подошёл к страже, ведя в поводу своего коня, на котором остался сидеть большеглазый мальчишка в высокой войлочной шапке, рубахе, явно перешитой из платья старшей сестры, и в башмаках, надетых на голые ноги. Стражников, встречающих путников, было всего четверо. Всадник назвал пароль. Старший из стражников добродушно кивнул.
— А я тебя знаю, — сказал он. — Ты Большой Ги, верно?
Стражники расхохотались: очень уж мелок был чужак, под стать своему ледащему лошадёнку. Ги улыбнулся.
— Кому быть, как не мне? — спросил он. — Новости из Рамье привёз.
— Что слышно? — лениво спросил самый рослый из стражников. На востоке был только Тафелон, который едва оправился от внутренних усобиц, вестей оттуда можно было не бояться.
— А то и слышно, — уже без тени улыбки сказал Ги, — что ютанцы продались Врагу рода человеческого и набирают отряд оборотней, чтобы бросить на ваши стены.
Стражники переглянулись.
— Врёшь, — неуверенно сказал старший.
— Сами увидите, — пожал плечами Ги. — Мне врать нет резона.
— Пугай этим детишек, — презрительно произнёс третий стражник, кряжистый детина, явный выходец с севера. — Оборотни! Кто их видел-то?
— Я видел, — пожал плечами Ги. — Малец вон видел. Он один в живых остался.
— Небось, побрезговали оборотни его костями! — захохотал четвёртый стражник и мужчины подхватили его смех. Мальчишка ничего не сказал, только молча смотрел на них своими большущими глазищами, странно светлыми на его чумазом лице. — Никак онемел со страху-то?
— А как тут не онемеешь? — пожал плечами Ги. — У него на глазах столько народу сожрали. Вон, ищу куда пристроить теперь. Не бросать же подыхать с голоду.
— А что он умеет? — заинтересовался старший стражник.
— Да пёс его знает, — отозвался Ги. — Молчит же малец.
— А вдруг он сам оборотень? — сказал вдруг рослый стражник. — Эй, малец, молитвы знаешь?
Мальчик медленно, словно преодолевая охватившее его оцепенение, кивнул и осенил себя священным знаком.
— Вроде не притворяется, — почесал в затылке рослый стражник.