Коронатор (Делатель королей) (другая редакция)

Анна опустилась перед гробницей на холодные плиты.

– Ты знаешь, что я задумала, и если это в твоей воле – помешай мне. Но и мне, и тебе известно, что так будет лучше для Англии, ибо дитя в моем чреве – это новая, свежая и сильная кровь. Кровь Ланкастеров истощилась уже после твоего сына, короля-победителя Генриха V. Внук твой столь же слаб и неразумен, как и его дед Валуа. Воистину, он больше Валуа, чем Ланкастер. Твой правнук, а мой супруг, мой Эдуард – всего лишь хилый побег на некогда могучем древе. Я же дам трону сильного наследника и в этой решимости не остановлюсь ни перед чем.

Легкий сквозняк поколебал пламя свечей, и тени заскользили по лику надгробия. Казалось, первый из Ланкастеров хмурится. Анне стало жутко, и она широко перекрестилась всей ладонью.

– Я тебе сказала всю правду! Все остальное – твоя воля. Сможешь – помешай…

После пребывания в соборе Анна отправилась в аббатство Святого Августина навестить свекра. Король смирно сидел на стуле, в светлой одежде, умытый и причесанный, и рассеянно перебирал бусины четок.

– Государь хорошо выглядит, – заметила принцесса.

– Да, он уже снова понимает речь и послушно выполняет все, что ему говорят. Но самостоятельно ничего не делает. Я усадил его здесь, и так он и будет сидеть, даже если почувствует голод или обмочится. – Лорд Лэтимер сокрушенно покачал головой.

Анна вздохнула.

– Я собираюсь сегодня покинуть Кентербери.

Лэтимер обеспокоенно взглянул на нее.

– Вы считаете, что больше нельзя оттягивать возвращение в Лондон?

– Я не хочу возвращаться в столицу. Я отправляюсь в Дувр, откуда проследую далее – во Францию. Мне надо быть подле супруга.

– А как же его величество?

– О, пока с ним такой ангел-хранитель, как вы, мой славный Лэтимер, ему ничто не угрожает. Я не думаю, что мой отъезд изменит ход событий здесь, тогда как за морем я смогу поторопить супруга.

– Поистине, ubi tu Gajus, ibi ego, Gaja! [59] Но как быть с решением, что именно вы будете представлять Ланкастеров в Англии, пока король болен?

– Генрих Ланкастер, мне кажется…

Она умолкла на полуслове и прислушалась. На мгновение ей почудилось, что когда-то все это уже происходило с ней. Она стояла у окна, слыша цоканье подков по плитам двора, лязг металла, громкие голоса. Это было в тот день, когда пришла весть о высадке Эдуарда Йорка. У Анны вновь забилось сердце. Распахнув окно, она увидела, как на широкий монастырский двор парами въезжают закованные в стальные латы воины. На древках их копий развевались флажки, а табары [60] были синего и светло-голубого цветов.

59

Где ты, Гай, там я, Гайя (тем самым подчеркивается зависимость жены от мужа) ( лат.).

60

Табар – своего рода туника без рукавов, надеваемая поверх лат.

– Это цвета барона Стэнли, – сказала Анна и тут же увидела самого лорда.

Сэр Томас Стэнли ехал на поджаром рыжем жеребце в малом воинском облачении. Он был без шлема, ветер играл его коротко подрезанными седыми волосами. В седле он держался с мальчишеской удалью, небрежно отпустив поводья и направляя коня лишь коленями.

Анна с невольным облегчением вздохнула. Пожалуй, никому из тех, кто окружал ее в Лондоне, она не обрадовалась бы больше. Невзирая на то, что Стэнли был рыцарем одной из самых чопорных дам двора, Маргариты Бофор, барон умел так развеселить двор своими остротами, что ему прощались любые вольные выходки, а священники замаливали в церквах его грехи. Ему сошло с рук даже то, что он бросил новорожденного сына и чахнущую жену в старом родовом поместье, а сам вел вольготную жизнь при дворе.

Анна спустилась и вышла на ступени аббатства.

– Милорд Стэнли! Рада приветствовать вас в Кентербери.

Барон осадил коня.

– Клянусь Святым Томасом, и я счастлив видеть в добром здравии самую обворожительную принцессу Англии!

Анна, улыбаясь, сбежала по лестнице, а Стэнли вдруг наклонился и, легко подхватив ее под руки, усадил перед собой на седло, прежде чем она опомнилась.

– Что вы делаете, милорд?

– Я, подобно рыцарю Круглого Стола, похищаю деву, чтобы увезти ее в поля, где она сплетет венок из анемонов, чтобы увенчать им преданного воина.

И отдав своим латникам приказ спешиться и ожидать его, Стэнли направил коня под готическую арку монастырских ворот.

Анна удивленно смотрела на сэра Томаса. Только он мог позволить себе подобные выходки и выйти при этом сухим из воды. На глазах пораженных паломников барон легкой рысью проскакал по улицам Кентербери, а когда впереди зазеленели склоны кентских холмов, пустил коня ровной иноходью. Стэнли скакал, одной рукой поддерживая принцессу, другой правя конем. Вскоре Анна почувствовала, что ей неудобно в обнимающем ее кольце стали.

– Ради Бога, довольно, сэр Томас. Остановитесь!

Барон сейчас же придержал коня.

– Видите вон ту увитую зеленью харчевню у ручья? Там подают отменное блюдо из лососины в лимонном соусе и великолепные маринованные грибы, посыпанные ранней зеленью. Всегда, когда я приезжаю в Кент, я обязательно заглядываю в «Дом скитальцев» и, смею заметить, ни разу еще не испытал разочарования. А сейчас я страшно хочу есть, хотя ничуть не меньше хочу поскорее сообщить вам все последние новости.

Он взглянул на принцессу так странно, что та забеспокоилась. Карие глаза барона глядели серьезно и печально. Они подъехали к харчевне, находившейся в стороне от Дороги Паломников, однако туда вела проторенная тропа. Во дворе харчевни кудахтали куры, под навесом жевали сено два мула и ослик, на кустах сохло белье.

Стэнли спрыгнул с коня и бережно поставил на ноги принцессу.

– Эй, хозяин, гони всех прочь! Сегодня твою развалюху соблаговолила посетить сама наследница престола!

Он небрежно бросил подбежавшему слуге повод и, высыпав хозяину в подставленную ладонь щедрый задаток, потребовал, чтобы в зале не осталось никого, кроме них с принцессой. Он даже пнул под зад какого-то заупрямившегося сквайра, который не пожелал уходить и стал кричать, что он благородный человек и может сидеть за трапезой хоть в обществе самого короля. Избавившись таким образом от подвыпившего дворянина, Стэнли встал в дверях, приложил руку к груди и низко поклонился, пропуская принцессу.

Анна вдруг с глухим раздражением подумала, что Томас Стэнли властен и резок только с теми, кто ниже его, ибо в кругу равных себе он слывет человеком покладистым и уступчивым.

Принцесса осторожно присела на торопливо вытертый хозяйкой табурет. Служанки поставили перед ними большое глиняное блюдо, от которого исходил дразнящий запах лососины. Рядом, в горшочках, блестели, как мраморные, отборные шампиньоны. В кувшине плескалось душистое темное вино. Анна опасалась, что запах пищи может вновь вызвать у нее дурноту, однако вместо этого ощутила волчий голод и торопливо придвинула к себе тарелку.