Коронатор (Делатель королей) (другая редакция)

И вот теперь выходило, что несокрушимый Делатель Королей оказался в ловушке, из которой нет выхода, причем сам он об этом даже не подозревает, в то время как кольцо вокруг него стягивается все туже и туже. Анна начинала плакать и плакала так громко и отчаянно, что однажды стороживший ее лучник открыл дверь и осведомился, не случилось ли чего. Анна запустила в него кружкой, но тот лишь расхохотался.

Как ни странно, о ней неплохо заботились. У нее всегда был запас факелов, чтобы она не оставалась в темноте, ее регулярно снабжали теплой водой. Пища была вкусной, хорошо приготовленной и аппетитной. Прислужница подчас с удивлением взирала на пленницу, которая с готовностью усаживалась за стол и отведывала принесенные блюда. Анна обычно съедала все без остатка. Теплившаяся в ней маленькая жизнь, несмотря ни на что, требовала своего.

Потеряв счет дням, Анна полагала, что находится в подземелье очень давно. Порой ее охватывал страх и она начинала метаться по камере, громко крича или барабаня в дверь, пока стражник не отпирал. Правда, это происходило лишь дважды, и в ответ на ее яростные крики стражник едва не столкнул ее с лестницы. Рисковать Анна больше не решилась: несмотря на свое отчаянное положение и полную безысходность, она ни за что не желала потерять своего ребенка, вместе с тем сознавая, что теперь-то ей наверняка не удастся убедить кого-либо, что это дитя Эдуарда Ланкастера. Впрочем, это ее не беспокоило. Здесь все казалось иным, чем наверху, когда она была блистательной принцессой Уэльской, – той, за которой пристально следили сотни глаз. По крайней мере, если возникнет необходимость, она объявит, что подверглась насилию, а Деборе придется подтвердить, что так оно и было.

Ее раны затянулись, тело перестало ныть от ушибов, голос вновь восстановился. И все же ею овладела глубокая апатия. Она даже перестала бояться крыс, которые поначалу безумно пугали ее. Поэтому, когда в некий день вместо прислужницы к ней явилась баронесса Шенли, Анна лишь безучастно взглянула на нее и осталась сидеть на постели, обхватив колени руками.

Дебора стояла перед ней все с тем же удрученным видом. Она была одета в облегающее голубое платье и превосходный плащ из белого бархата, обшитый богатым галуном. Капюшон был накинут на голову, прикрывая небольшую раздвоенную шапочку баронессы.

– Прекрасно выглядите, леди Дебора, – вяло проговорила Анна. – Беременность только красит вас.

Дебора изумленно взглянула на принцессу.

– Почему вы решили, что я в положении?

– Так утверждала Изабелла, когда всеми правдами и неправдами стремилась заманить меня на вашу свадьбу. Разве это не так?

– По-моему, еще рано судить об этом. Прошла всего неделя со дня моего прискорбного венчания.

– Неделя? Мне показалось, никак не меньше месяца.

Дебора наконец подняла глаза, и Анне показалось, что на ресницах той блестят слезы. Принцесса поморщилась.

– Ради Бога, не надо слез. К чему они, если вы не в силах мне помочь.

– Да, помочь я не могу… Но, надеюсь, теперь мы сможем видеться чаще и я постараюсь хоть немного скрасить ваше заточение.

– Премного благодарна. Но что случилось? Изабелла снизошла к несчастной сестре? Кстати, роды прошли благополучно?

– Герцогиня родила мальчика. Его уже окрестили Эдуардом, в честь брата герцога.

– Что ж, Эдуард будет доволен, когда вступит в Лондон.

– Он уже здесь, миледи. Король Эдуард ныне пребывает в Вестминстере. И я надеюсь, он велит предоставить вам наконец подобающее помещение.

Анна ошеломленно смотрела на баронессу. Постепенно смысл сказанного начал доходить до нее.

– Эдуард в столице? А отец? Что с моим отцом?

– Его величество достиг Лондона раньше Делателя Королей.

Анна молчала, и Дебора заговорила вновь:

– Его величество Эдуард IV прибыл вчера на рассвете. Его кортеж остановился перед запертыми воротами, и толпы горожан высыпали на стены, приветствуя его. Некоторые йоркисты вступили в Лондон по Темзе, и их никто не задержал. Наоборот, их встретили цветами и девушки дарили им поцелуи. Однако основные королевские силы оставались за городом, поскольку в любой момент епископ Невиль мог отдать приказ ланкастерским отрядам выступить против них. Но этого не произошло. Ваш дядюшка сам выехал навстречу королю и распорядился открыть все ворота, чтобы впустить армию Белой Розы.

Анна хранила мрачное молчание, и Дебора продолжила:

– Вы бы видели, какое ликование царило в столице! Короля засыпали цветами. Он ехал на белом коне, посадив в седло перед собой какого-то уличного мальчишку. А рядом с ним – его брат Ричард Глостер, и толпа приветствовала его так же, как короля. Епископ приотстал было от них, но король Эдуард велел ему держаться рядом, улыбался и был крайне любезен с ним, хотя Джордж Невиль едва отвечал ему. Так они проследовали через весь Сити и направились к Вестминстеру. Позади ехали лорд Гастингс, граф Риверс, брат барона Стэнли сэр Уильям, лорд Монтгомери и многие другие приближенные, а следом шли их войска, постепенно рассеиваясь, ибо горожане зазывали воинов к себе, выставляли угощения и поднимали чаши за возвращение Эдуарда Йорка. Когда король достиг Вестминстера, там собралась огромная толпа, чтобы стать свидетелями встречи короля с королевой. И когда Элизабет Вудвиль с наследником на руках вышла на ступени собора…

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – резко оборвала ее Анна.

Дебора растерялась.

– Но ведь все равно вы обо всем вскоре узнаете. И лучше от меня, чем от других. К тому же теперь все изменится. Вас наверняка переведут в лучшее помещение. В пользу этого говорит то, что короля Генриха со всеми должными почестями препроводили в Тауэр. Говорят, он очень плох. Когда Эдуард Йорк вошел в его покои, несчастный Генрих даже не заметил этого. Он все время молился, а когда Эдуард повысил голос, не повернулся к нему. Король вскоре созвал Совет, и там приняли решение отправить безумца в Тауэр, где он и будет оставаться пожизненно. Это поистине мягкое решение. Ибо говорят, что Эдуард Йорк весьма зол на сторонников Алой Розы и даже велел казнить нескольких приближенных прежнего короля. Впрочем, возможно, лишь затем, чтобы угодить толпе, которая собралась вокруг Вестминстера и требовала крови изменников.

– Кого предали смерти? – устало поинтересовалась Анна, и Дебора назвала имена четырех приближенных Генриха. Анну поразило лишь одно.

– Несчастный Лэтимер, упокой, Господи, его чистую душу. Теперь Генрих Ланкастер лишился своего ангела-хранителя.

Дебора какое-то время смотрела на Анну.

– Сегодня в полдень ваша сестра отправилась в Вестминстер. Думаю, она скажет королю, что вы в Тауэре.

Анна саркастически усмехнулась и спросила:

– Если это было в полдень, то который же теперь час?

Дебора пожала плечами.

– Сегодня четверг Страстной недели, и с полуночи колокола умолкли. Я не знаю, который сейчас час, но уже наступили сумерки.

– Больше ничего и не требуется. Изабель ничего не скажет обо мне королю, ибо, доколе Уорвик жив, я нужна Джорджу как заложница.

Неожиданно она кинулась к баронессе и схватила ее за руки:

– Деб, я умоляю тебя… Я всегда была добра к тебе и звала подругой. Помоги мне!

У Деборы дрогнули губы.

– Я не могу, – выдохнула она.

– Но почему, ради всего святого?

– Кристофер… Он мой господин, и он заставил меня поклясться на распятии, что я никому не скажу о том, что вы здесь. Только после этого он дал мне позволение спуститься в подземелье.

Анна выпустила руки баронессы.

– Что ж, будь тверда, держи свою клятву.

– Я целовала Крест!

Анна опустилась на скамью.

– Ты будешь молчать, даже если меня заживо похоронят в этом подземелье?

– Силы небесные! Что вы говорите, миледи!