Коронатор (Делатель королей) (другая редакция)

– Поверьте, это была задача не из легких, управиться с вашим отцом. Он носился по полю, кроша все вокруг своей секирой. А мы метались следом, словно стая гончих за кабаном. И это в разгар-то рукопашной схватки! А потом появился сэр Филип. Он, видно, сразу понял, что в такой бойне нам не справиться с нашей задачей, и сам привел коня графу. Я был довольно далеко от них, но, по-моему, они разговаривали о чем-то, а затем Уорвик вскочил в седло. С чего бы после этого Майсгрейву рубить Делателя Королей?! Пусть этому верят другие, но только не я. Старый Освальд Брук говорит, что Уорвик упал, когда Майсгрейв никак не мог его достать.

– Да, Оливер, я знаю. Отец убит стрелой. Но скажи, как вышло, что вы потеряли господина в разгар схватки?

– Кто-то напал на него сзади, какой-то взбесившийся рыцарь. Из-за тумана было не разглядеть. Я видел только, как мимо пронесся Кумир, а сэр Филип качался в седле, не держась за повод, и казалось, вот-вот рухнет. Затем поток всадников увлек его за собой, и я потерял их из виду. А когда он не появился после битвы, мы не на шутку встревожились… Потом туман рассеялся, и мы увидели, что по полю мечется Кумир, весь дрожа, а за ним волочатся оборванные поводья. Седло было все в крови…

Какое-то время они шли молча, затем Оливер задумчиво сказал:

– Но сегодня Кумир куда-то исчез. Странно это.

Видя, что Анна продолжает молчать, он добавил:

– Мы думали, коня украли. Известно, когда такое скопление войск, конокрадам есть где разгуляться. Но Кумир… Он никого не признавал, кроме сэра Филипа.

Анна резко остановилась, прижав ладони к лицу. Оливер ждал, переминаясь с ноги на ногу. Анна опустила руки.

– Идем, Нол [93] . Скоро сюда придут. А я сбежала от Йорков и не хочу, чтобы меня кто-нибудь выдал.

93

Нол – уменьшительное от Оливер.

Они вступили в узкую, заросшую кустами ложбину, сплошь усеянную трупами. Здесь даже Оливер невольно замедлил шаг. Ночью тут всласть попировали волки. Изгрызенные, истерзанные тела, кровавые лохмотья вместо лиц, обглоданные кисти. Стоял густой тошнотворный трупный запах. Тела были твердыми, как камень. Мародеры еще не добрались сюда, и вокруг валялись мечи, арбалеты, измятые шлемы, боевые цепи. Трупы лежали на склонах, вцепившись в корневища кустарника, группами и поодиночке, в протекающем по дну ложбины ручье – кого где настигла смерть.

Оливер увидел, как Анна, опустившись на корточки, возится с забралом бездыханного рыцаря.

– Не трудитесь понапрасну, миледи. На хозяине были серебристые миланские латы, те, что подарил ему ваш батюшка. Он специально их надел, чтобы Уорвик мог узнать его.

Анна выругалась, как солдат. Оливер посмотрел на нее, словно не узнавая. Разумеется, он помнил ее мальчишкой Аланом, когда тот богохульствовал и сквернословил, но прежде всего она была леди из Уорвик-Кастла, утонченная и недосягаемая, в алмазном сиянии и шелесте дорогих тканей. И то, что она, как вдова простого лучника, в рваном платье, с грязными окровавленными руками и спутанными волосами, возится среди трупов… Оливер старался не смотреть на нее. Она была словно одержимая. Анна и его господин сэр Филип Майсгрейв… Он знал, что они вдвоем покинули Англию, замечал, что, вернувшись, сэр Филип был словно не в себе. Но ведь она была принцессой Уэльской…

От размышлений его отвлекло долетевшее из тумана конское ржание. Анна тоже выпрямилась, прислушиваясь, но как будто не придала этому особого значения. Зато Оливер вдруг торопливо пошел на звук, затем побежал прямо по дну извивавшегося в лощине ручья. Анна, боясь отстать, кинулась за ним и едва не налетела на Оливера, застывшего среди зарослей кустарника. Он еще не успел перевести дыхание. Анна выглянула из-за его плеча и замерла.

В слабом свете утра, окутанный туманом, конь показался ей неземным существом. Кумир! Легкий, со стройными ногами и гибким корпусом, с изящно изогнутой сильной шеей и высоко посаженной головой.

Конь вдруг фыркнул, тряхнул гривой и, прижав уши, отпрыгнул в туман.

Оливер сжал руку Анны.

– Это знак. Господи Иисусе, Кумир не зря оказался здесь.

У Анны замерло сердце.

– Кумир!

Силуэт коня призрачно выступил из тумана. Он стоял, повернув голову и навострив уши.

Они начали осторожно приближаться. Конь не двигался, но, когда они оказались почти рядом, наклонил голову и негромко призывно заржал. Он позволил себя погладить, стоял спокойно, лишь время от времени переступая задними ногами.

Анна огляделась и ахнула. Здесь, в глухом ответвлении ложбины, павшие лежали грудами. В одном месте образовался курган из тел. Оливер принялся лихорадочно растаскивать мертвых, переворачивая и заглядывая в лица. Тут тоже побывали волки, совсем недалеко от Анны, поглядывая на нее, ворон долбил клювом теменную кость обглоданного трупа. Между тем в ложбине уже похозяйничали мародеры. Многие тела были раздеты и лежали как попало – застывшие, покрытые темными пятнами.

Анна отвернулась и прижалась лицом к теплой шее Кумира. Конь мгновение стоял не двигаясь, потом фыркнул, тряхнул головой и направился туда, где орудовал Оливер.

Анна осталась стоять. Впервые за последние дни на нее навалилась усталость. Ее шатало. Она вдруг почувствовала, как ломит поясницу, нестерпимо ноют руки и ноги. Только сейчас она заметила, что дрожит от холода и нервного истощения.

И в этот миг она услышала нечто. Нет, наоборот. Ее поразила тишина. Смолкла возня Оливера, затихли звуки его шагов. Оступаясь и вздрагивая, она пошла туда, откуда донесся последний звук.

Оливер сидел, чуть подавшись вперед и упершись здоровой рукой в землю. Он не двигался, и, подойдя ближе, Анна увидела Филипа Майсгрейва.

Он лежал на боку, положив голову на вытянутую руку. Лицо его было покрыто темной корой грязи. Волосы, пропитавшись кровью, ссохлись и торчали в разные стороны. Доспехов на нем не оказалось, а грязная подкольчужная рубаха была вся в крови. Из груди Филипа на палец торчала длинная черная стрела, а ее оперенный конец дюймов на десять выступал из спины. В каком-то ослепительно ясном бесчувствии Анна отметила, что это не арбалетная стрела, а выпущенная из лука. Значит, Филипа убили, когда он был без доспехов. Это странно…

Анна медленно опустилась на колени подле него, молитвенно сложила руки.

– Qui dortmiunt in terre pulvere, evigilabunt… [94]

Горло ее сжалось спазмом. Она умолкла. Сделав над собой усилие, стала повторять:

– Qui dortmiunt in terre pulvere evigilabunt: alii in vitam aeternam et alii in opprobrium [95] .

Она снова сбилась и взялась повторять сначала. Но дело не шло дальше первой фразы. Гортань ее пересохла, губы стали шевелиться беззвучно.

94

Спящие во прахе земли пробудятся ( лат.). Начало заупокойной молитвы.

95

Спящие во прахе земли пробудятся: одни на вечную жизнь, другие на вечное мучение ( лат.).