Короткие смешные рассказы о жизни 6

Екатерина Нагорная Как Семенова опаздывала

Семенова мчалась в вагоне метро. Опаздывала страшно. Опаздывать в пятницу – дурная примета. В особенности, если это не первый раз за неделю. Пятый. В особенности, если еще вчера вечером родное начальство изобразило жест «я за тобой наблюдаю». В особенности, если скоро премия.

Тревога Семеновой оседлала несчастный вагон и нещадно подгоняла его, пришпоривала так, что тот готов был встать на дыбы. Но из-за того, что впереди и сзади были другие вагоны, только выгибал спину, безуспешно пытаясь сбросить седока, и ржал-скрежетал всеми своими железяками.

Час пик. Народ привычно утрамбовывался, доставал книги, телефоны, газеты, делал громче музыку в наушниках или даже собирался доспать то, что не успел. Но не тут-то было! После слов «Осторожно, двери закрываются. Следующая ста…» семеновский вагон рвал с места в карьер. Народ резко бодрился, вскрикивал, матерился, сдавленно охал, жалея оттоптанные ноги, хрустнувшие ребра и потревоженный сон. Проклинаемый всем поездом машинист Ковелячко тоже нелитературно выражался себе под нос и никак не мог взять толк, что же случилось – вот еще совсем недавно с поездом было все в порядке. Ну кто его иначе выпустил бы из депо?

На длинных перегонах между Семеновой и машинистом Ковелячко начинался поединок воли. Тревога вонзала шпоры в бока несчастного вагона, тот подпрыгивал и пер вперед. «Ух!» – пассажиров относило в одну сторону. «Твою мать!» – говорил машинист Ковелячко и сбавлял скорость. «Ох!» – пассажиров несло в другую. И только Семенова, закрыв глаза и вцепившись в поручень побелевшими руками, мысленно умоляла поезд: «Быстрее, миленький, давай быстрее!»

На станциях вагон гарцевал как молодой рысак, нетерпеливо подпрыгивал на месте, клацал дверями и даже как будто тихонечко повизгивал. Тревога Семеновой похлопывала его по спине, мол, тихо, коняшка, тихо. А сама Семенова тем временем прекращала молиться и испепеляла взглядом спины недостаточно спешно выходящих людей. Прям выталкивала их силой своей опаздывающей мысли, прям выпинывала. А потом таким же образом, за шкирку, затаскивала внутрь вагона новых пассажиров. Да что ж они такие медленные все, а? И по-новой: Ух! – Твою мать! – Ох! – Быстрее, быстрее!

Когда Семенова вместе со своей тревогой, наконец, вышла – выдохнул весь поезд разом. И пассажиры, и машинист Ковелячко. Последний так и вовсе заулыбался, вытер холодный пот со лба и перестал нервно коситься на кнопку экстренного торможения. Только несчастный вагон еще какое-то время немного вздрагивал и тяжело шипел-дышал.

Пятница была как пятница. Ничем не примечательная, если, конечно, не считать утреннего происшествия. Туда-сюда, туда-сюда. Станция, перегон, снова станция. Вагон постепенно успокоился и даже почти забыл про Семенову. И тут наступил вечер.

Семенова шла по платформе. Так, как может идти симпатичная и вполне себе молодая дама пятничным вечером после трех веселых коктейлей в баре с подружками – неспешно, легко и беспечно. Поезд уже стоял у платформы. И надо же такому случиться, что это был тот же самый поезд, что пострадал от семеновской тревоги утром. Вагон учуял Семенову, зашипел, зафыркал, была бы у него когтистая лапа – ударил бы. На его счастье, машинист Ковелячко что-то почувствовал, а может быть просто следовал расписанию. «Осторожно, двери закрываются…»

Двери захлопнулись перед самым носом Семеновой, и поезд умчался. Кажется, чуть быстрее, чем обычно. Но Семенову это не расстроило – стоял вечер пятницы, впереди выходные, и торопиться было абсолютно некуда.

Владимир Нащекин Настоящая культура

– Весь этот бардак из-за того, что мы потеряли настоящую культуру и образование! – возмутился Сергей Иванович, когда разговор с репетитором Алексеем опять зашел о проблемах в школе. – Вот раньше и образование было лучшим в мире, и доступным для каждого, не только блатным и богатым! А сейчас что? Культуру заменили ваши зомбофоны – молодежь сидит в них и дуреет часами! Чему они там научатся?!

– Гуглить и смайлики ставить, – улыбнулся Леша, чтобы перевести разговор в более миролюбивое русло: если Барахолкин заводился, его было трудно остановить. Парень понимал, что Иваныч по-своему прав, но в его категоричности сквозила непримиримая злость ко всему современному, словно именно смартфоны, интернет и прочие блага цивилизации виноваты в том, что у инженера Барахолкина сломана ручка на двери, до сих пор не сделан ремонт в квартире, а на даче не растут помидоры.

К тому же сегодня домой надо пораньше, а если опоздать на автобус, рассуждая о мировой деградации молодежи, то он может потерять целый час. Впрочем, такие мелочи Иваныча волновали слабо. Такое ощущение, что ему требовалось не столько согласие Алексея на обсуждение проблем образования, сколько возможность выговориться, не спрашивая разрешения жены.

Варю, как единственного и позднего ребенка, Сергей Иванович старался обеспечить всем, чего ему самому не хватало в ее возрасте – благо, приличная зарплата инженера это позволяла. Но усталая душа работяги требовала культурной революции, образовательного диспута, а может – всего и сразу, поэтому эмоции били фонтаном.

– А что они сейчас читают?! – вена на шее Барахолкина вздулась, лицо напряглось, словно он собирался силой Советской мысли, волевым напором наконец-то пробить так раздражающий его образовательный тупик. – Этих… гарри поттеров своих и престолы, где одни извращенцы! Где там культура? Когда на экране голым задом королева перед варваром крутит?

– Здесь согласен, – искренне ответил Алексей. – Чтение развивает мышление, фантазию, речь и многое другое, поэтому надо ненавязчиво, но грамотно продвигать нашу культуру, повышать интерес к хорошей литературе, чтобы…

– Конечно, прививать! Ненавязчиво и как следует! А ну стоять! – рявкнул Барахолкин так, что у Леши мигом вылетели из головы все мысли о культуре, книгах и развитии молодежи. – Положи пирожное! Положи, я сказал! Опять жопу наешь – кто тебя замуж возьмет потом, корову такую? Ой, это я не вам, – с интеллигентной улыбкой заметил он парню, вновь повернувшись на кухню как коршун. Там на месте преступления застыла Варенька, держа пирожное с открытым ртом, словно боясь, что отец в порыве ярости за упадок культуры сиганет к ней и выхватит источник соблазна.

– Па-ап, ну че ты начинаешь опять? – заныла доченька, решив давить на отцовские амбиции с другой стороны. – Леша… кхм, Алексей Петрович тебя ждет, чтобы ты выслушал, какие у меня успехи по этому инглишу.

– А, да! – спохватился Сергей Иванович, одним глазом следя за Варенькой. – Так что, чтение для подготовки к «ОГЭ» получше стало?

– Сегодня с большим трудом прошли один текст, но пришлось повозиться с лексикой, потому что Варя не прочитала прошлый рассказ и не сделала перевод незнакомых слов, как я просил. А там материалы связаны – если не усвоить лексику из первого задания, то прочитать более сложные тексты…

– А я и говорю – читать надо больше! Заставлять этих лоботрясов! Вот мы – читали раньше! Я из библиотеки не вылезал! Книги взахлеб перечитывал! – голос Барахолкина повышался с каждой фразой, словно он пытался волевым напором самоутвердиться за лень дочери. – Я сказал, положи пирожное! Морда треснет! Разумеется, это не вам, но культуру надо повышать, это несомненно… ты что, это мне на зло делаешь?! – образованное лицо инженера Сергея Ивановича побагровело, когда девочка потянулась за вторым пирожным, и мечта сделать из нее фотомодель, чтобы пристроить к богатому жениху, таяла буквально с каждым укусом.