Корпорация М.И.Ф. (сборник)

Это хотя бы заставило Тананду рассмеяться, и я понял — мы выдержали бурю.

— Корреш, ты бесподобен! А я-то думала, будто сватовство — исключительно женское дело. Просто потрясающе, но ты, братец, определенно сноб.

— Блаходару фас, — сказал я с наилучшим своим акцентом. — Я принимаю эту характеристику с гордостью... учитывая альтернативы. На мой взгляд, все предпочли бы быть снобами, если бы имели возможность выбирать.

— Почему мы остановились?

— Ну, если мы уже закончили обсуждать будущее мастера Скива, то можно, пожалуй, приступать к делу. Взгляни — мы у цели.

Она посмотрела, куда я показывал, и обнаружила, что мы и впрямь стоим перед заведением сомнительного вида, украшенным выцветшей вывеской, провозглашавшей его «Условным сроком». Некрашеные окна были выбиты иди вообще выломаны, открывая доступ в затемненное помещение. Здание могло бы показаться заброшенным, если бы не явственно доносившиеся изнутри разговоры и смех.

Тананда двинулась было вперед, но затем встала как вкопанная.

— Минуточку, братец. Что ты подразумеваешь под этим «мы»?

— Я подумал, что раз уж я здесь, то просто...

— Нет, — твердо сказала она. — Это все же мое задание, Корреш, и я вполне способна справиться с ним сама.

— О, я не издам ни звука.

— Да ты просто нависнешь над всеми со своей кривозубой усмешкой и вынудишь их содействовать мне из страха. Лучше уж подожди здесь, а я пока зайду одна. Если не возражаешь, я и сама могу пугнуть кого угодно.

Вот этого-то я и боялся.

— Мне кажется, со мной выйдет помягче, — слабо возразил я.

— Да что ты, братец, — подмигнула она мне. — Небольшая доза суровости никогда мне не мешала. Я думала, ты это знаешь.

Что ж, мне, обойденному с тыла и с флангов, оставалось только прислониться к стене и смотреть, как она, печатая шаг, входит в таверну.

— О да, я знаю, сестричка, — вздохнул я. — Уж поверь мне, знаю.

Хоть мне и запретили принимать активное участие в происходящем, я все же испытывал вполне понятное любопытство и держал на всякий случай ухо востро, пытаясь разобраться в доносящихся изнутри звуках. Ждать мне пришлось недолго.

Когда Тананда вошла, гул разговоров внезапно прекратился. Последовало напряженное молчание, а затем в Ответ на чье-то невнятное замечание раздался резкий взрыв смеха.

Я закрыл глаза.

Случившееся вслед за тем было, казалось, разыграно как по нотам. Я узнал повышенный голос сестрички, задавшей вопрос, а в ответ на него снова услышал смех. Затем до меня донесся треск ломаемой мебели. Нет, «треск» это не совсем то слово. На самом деле это был грохот, как если бы кто-то задумал разделаться с увесистым предметом обстановки, жахнув им с размаху по подвернувшемуся неподвижному объекту... вроде чьей-то головы.

Выкрики стали теперь громче, в диапазоне от возмущенных до гневных, сопровождаемые звоном стекла и потрясающей какофонией. Многолетнее пребывание подле Тананды натренировало мой слух, и поэтому я забавлялся, пытаясь составить по звукам список причиненного ущерба.

Вот перевернулся столик...

...еще один стул...

...зеркало (интересно, как это она не попала по стаканам?)... ...вот определенно сломалась кость...

...чья-то голова ударилась о стойку, по-моему, ухом... ...вот теперь только пошли стаканы...

Тело, выброшенное сквозь зеркальное стекло витрины, пролетело мимо меня и подскочило разок на тротуаре, прежде чем замереть обмякшим кулем... и, между прочим, довольно приличных размеров.

Если я не ошибся, сестричка прибегла в этой потасовке к магии, иначе бы никак не добилась добавочного подскока при горизонтальном броске. Либо применила магию, либо действительно разобиделась! Я никак не мог решить, как отнестись к ее нарушению наших неписаных правил, запрещающих пускать в ход магию при потасовках в барах, но все же склонялся не возникать из-за этого. Надо знать Тананду: даже если она просто погорячилась, любое слово поперек может иметь самые неприятные последствия для моралиста.

К этому времени грохот в таверне прекратился и установилась зловещая тишина. Я счел этот момент вполне подходящим доя разведвылазки, а потому осторожно пробрался вдоль стены и заглянул в дверь.

За исключением одного-единственного уцелевшего стула, заведение заполняли сплошь обломки и лохмотья. Среди обломков валялись обмякшие или стонущие тела, завершая живую картину поля боя.

Удивляла в этой сцене только Тананда. Она, вопреки своему обыкновению, вовсе не оглядывала с гордостью содеянного, а, прислонясь к стойке, спокойно болтала с барменом. Эта загадка быстро разрешилась, когда бармен поднял глаза и увидел в дверях мои довольно своеобразные черты.

— Эй, Корреш! Давай сюда, выпей с нами за мою долгожданную перестройку.

Тананда пристально поглядела в мою сторону, а затем одобрительно кивнула.

— Заходи, братец. Тебе никогда не угадать, кто владелец этой пивнушки.

— По-моему, я все же вычислил, — отозвался я, наливая себе из стоявшей на стойке разбитой бутылки. — Здорово, Хорек. Немного в стороне от твоих охотничьих угодий, а?

— Уже нет, — пожал он плечами. — Теперь здесь мой дом, мое пристанище. Где еще я бы чувствовал себя уважаемым бизнесменом?

Тананда слегка поперхнулась содержимым своего бокала.

— Уважаемым бизнесменом? Брось, Хорек. Ты же говоришь не с кем-нибудь, а с Танандой и Коррешем. Сколько лет мы тебя знаем? По-моему, за все это время в твоей голове не появилось ни одной честной мысли.

Хорек печально покачал головой.

— Оглянись вокруг, дорогуша. Это ведь и в самом деле мое заведение... было им по крайней мере. Я уже довольно давно и, представь себе, честно занимаюсь только им. Возможно, этот мой образ жизни и не такой волнующий, как прежний, но он, пожалуй, не менее выгоден, так как не приходится терять время на сидение в каталажке.

Сестричка уже открывала рот, готовясь отпустить очередное ехидное замечание, когда я двинул ей локтем по ребрам. Я хоть и сам небезупречен, но считал, что если Хорек искренне хотел завязать, то нам следовало бы как минимум не ставить ему палки в колеса.

— Скажи мне, старина, — обратился я к нему. — Что привело тебя к этому изумительному превращению? Хорошая женщина или скверная операция?

Ни то, ни другое. Видишь ли, произошло следующее: на меня навесили всех собак... нет, на этот раз действительно оклеветали. Я ничего не сделал, но все улики оказались против меня, просто беда, Сначала я думал, мне и впрямь крышка, но тут выскакивает этот парень и усиленно меня поддерживает. Я имею в виду, он находит хорошую отмазку, и когда суд присяжных все же признает меня виновным, говорит с судьей и добивается для меня условного срока. Мало того, уже на воле он подкидывает мне наличные для основания этого дела... просто в долг, без всяких процентов. Заплатишь, когда сможешь, говорит. Скажу вам прямо, никогда и никто раньше так вот меня не поддерживал. И я задумался обо всем этом, ведь и жуликом я стал только потому, что не рассчитывал быть принятым в компанию честных людей. Ну вот, я и решил попробовать жить честно... и пока не пожалел об этом.