Корректировка
Шрифт:
– А ты, кем будешь, когда закончишь? Как Виктор Мефодьевич, геологом?
(Вот и стало понятно, чем занимается «дядюшка»)
– Нет, я на факультете естественных наук учусь. Химик.
Из дальнейшей беседы выяснилось, что дядя Витя здесь очень редко бывает. Говорят, у него, здесь Женька перешла на шепот, в другом городе есть любовница и он там в основном проживает. Вот и стоит квартира почти всегда пустая.
Их кухонька была такая же крошечная, как и моя. Мы сидели на расстоянии вытянутой руки, и я не мог удержать невольных взглядов то в вырез ее блузки, то на круглые коленки.
Она честно старалась
Эту трехкомнатную квартиру дали деду Илье, ветерану войны и труда.
– Он всю войну, с первого до последнего дня прошел, – с гордостью говорила Женька. – полный кавалер Ордена Славы, а таких меньше, чем героев Советского Союза!
Вот только, едва успели дать квартиру, как дед возьми да помри от инсульта. С тех пор так и живут они тут вчетвером. Баба Фрося, Нина (Женькина мать), брат Андрюха и сама Евгения.
– А мамочка у нас где? – невзначай поинтересовался я.
– На юге. Ей путевку от профкома дали в Геленджик. Она у нас передовик производства, начальник цеха на швейной фабрике!
– А тебя что ж с собой не взяла?
– Ну… надо же ей от нас отдохнуть, – при этом Женька сделала забавную рожицу, явно кому-то подражая.
– А отец где же?
– Да они с мамой развелись, еще, когда мне четыре года было.
– И что?
– И ничего, – развела она руками, – алименты платит и не показывается. Один раз пришел, когда мне шестнадцать исполнилось… почему-то к школе. Я его даже не узнала сначала. Поздравил. Сунул коробку конфет и плюшевого мишку. Вот зачем, спрашивается, взрослой девушке дурацкая игрушка? Лучше бы духи или там, помаду подарил. Как жизнь, спрашивает? Нормально, отвечаю. Ну, постояли десять минут, как дураки, о чем говорить не знаем. Ушел, а я мишку этого в кусты закинула.
– Ну, это ты зря.
– Может и зря, – не стала спорить она.
– А конфеты не выкинула?
Девушка усмехнулась.
– Нашел дуру! Слопали с подружками.
– А ты Жень в какой школе учишься?
– В третьей.
– Я тоже в ней учился, до восьмого класса.
– А потом?
– А потом мы переехали в Новосиб. Там как раз Академгородок строился, отцу квартиру обещали. Здесь-то мы в коммуналке жили и ничего не светило.
Мы посидели, помолчали. Вроде все темы обсуждены, чай булькает в животе и слопана целая розетка варенья, пора и честь знать – в смысле, валить. Хотя нет, есть еще одно дельце.
– Дали квартиру-то? – прервала девушка затянувшееся молчание.
– Дали, – кивнул я. – Трехкомнатную полногабаритную, на Морском проспекте.
– У вас что, море там есть? – округлила она глаза.
– Да не, какое в Сибири море – это местные так водохранилище называют – Обское море. А ты Евгения комсомолка, поди? – зачем я это спросил?
– Конечно, – удивленно хлопнула она глазами. – А ты нет, что ли?
– А какой класс закончила?
– Девятый, – на ее хорошеньком личике читалось сожаление, что не десятый. Хотела казаться взрослей, хотела мне понравиться.
Как не цинично, но этим надо воспользоваться.
– Хочешь еще меду налью? – предложила хозяйка.
– Да, нет спасибо, что я Винни-пух что ли. Слушай, тут беда такая приключилась… – стал я вдохновенно врать. – Понимаешь, сел в сквере на скамейку… а она свежеокрашеная оказалась… кто-то видать бумажку с предупреждением сорвал, я не заметил…
в общем, и рубашка и брюки… все испорчено. Надо на вокзал съездить, там у меня вещички в камере хранения. Вот, у дяди нашел какую-то рвань… но не ехать же в этом – засмеют.Неся эту пургу, я внимательно наблюдал за реакцией девушки. Согласен, крашеная скамейка – тупая отмазка, типа, как в «Джентльменах удачи» – в цистерне, где мы ехали случайно оказался цемент, и наша одежда пришла в негодность.
Но в данном случае реакция превзошла все ожидания – Женька просто олицетворяла собой желание помочь ближнему.
– Что же делать? – с тревогой спросила она непонятно у кого.
– Так я и говорю… нет ли у тебя какой-нибудь одежонки… напрокат? Я только сгоняю и сразу верну в целости и сохранности! Еще и подарочек с меня.
– Точно! – хлопнула она себя по лбу ладошкой. – Чего я думаю, балда! Андрюшка же одного с тобой роста! И размерами вы, как будто схожи… сейчас что-нибудь принесу.
Она вылетела из кухни.
Вернулась минут через пять, и озабоченно сдув челку со лба, сунула мне тоненькую стопку.
– Вот! Парадное Андрюхино! Он на танцы в этом ходил.
В стопке оказались, аккуратно свернутые, чтоб не помялись, рубашка и брюки.
– Майку надо?
Я помотал головой, мол жарко. Не говорить же ей, что мне трусы не помешали бы.
– Да, жарища! – согласилась Женя, – С конца мая ни одного дождика.
Я хмыкнул. Знала бы она, что великая засуха, поразившая в семьдесят втором европейскую часть СССР, только начинается.
– Ну-ка, примерь, – потребовала девушка, – Да не стесняйся, стеснительный какой, выйду я.
И действительно вышла.
Скинув злосчастные трикотаны и стянув через голову влажную от пота майку, я быстренько облачился в принесенное. Действительно оказалось впору. Но что это была за одежка. Светло-коричневые брюки в обтяг на бедрах, расклешенные от колен сантиметров на тридцать, внизу заботливо обшитые молниями, чтоб не обшаркивались об асфальт. И приталенная рубашка с огромным отложным воротником, вытачками на спине и узором из оранжевых огурцов.
Блядь, клоун и клоун! Первым желанием было вежливо отказаться, но затем взял себя в руки. Ведь и вправду такое носили в семьдесят лохматых годах. С запада мода пришла, а наши умельцы ушивали и перешивали неказистый советский ширпотреб.
Я вышел из кухни и наткнулся на восхищенный Женькин взгляд.
– Класс! – она показала большой палец. – Андрюха еще и расстегивался чуть ли не до пупа, типа, так девчонкам больше нравится.
Глянув в зеркало, я обнаружил, две вещи: что прикидом своим напоминаю волка из «Ну погоди», и что на ноги тоже что-то надо одеть, не идти же в сланцах. Подняв глаза, я понял, что Женька следит за моим взглядом.
– И туфли тоже краской испачкал? – тон ее голоса при этом был немножко издевательский.
Андрюхины парадные туфли имели апельсиновый оттенок, толстую подошву и высокий каблук. Такие, мы в свое время называли копытами. Чуть размер великоват, ну и хрен с ним, сойдет.
– Женюш… мне уже стыдно просить… но, не заняла бы ты мне…
– Что, и деньги краской испачкались? – лукаво улыбнулась девушка. Похоже, насчет ее наивности я малость заблуждался.
После некоторого ожидания мне был вручен рубль. Настоящий советский рубль. «Рваный» как мы его тогда называли.