Корректор. Книга первая: Ничьи котята

– Не имеет значения. Если хочешь, продолжай учиться искусству солдата. Или стратега, если хочется в солдатики играть научиться. Но только в случае, если ты действительно того хочешь. Никто не мешает тебе переквалифицироваться в поэта, садовника или начать вышивать крестиком. Сгодится любая профессия – при условии, что она полезна людям. У меня не так много возможностей для материального вознаграждения, но в плане обучения я могу реализовать любые твои мечты. Главное, что ты должен запомнить, если хочешь работать со мной, это простую аксиому: отсутствие развития – смерть. А мне не нужны живые трупы.

Дзинтон помолчал.

– Если не хочешь давать ответ сразу, можешь подумать пару дней. Но не дольше – должность вакантна, а мне в скором времени придется часто и надолго отлучаться. Ты хорошо ладишь с детьми, и у тебя есть голова на плечах, так что ты мне подходишь. Подхожу ли я тебе – вопрос, на который тебе следует ответить самостоятельно.

Дзинтон поднялся на ноги, и внезапно Саматта отчетливо осознал, что у него – движения опытного бойца. Плавно-текучие, выверенные, отточенные – наверняка он серьезный противник в драке. И все же – сколько ему лет на самом деле? Сорок? Тридцать пять? Или у них другой счет времени?

– А если я откажусь?

– Значит, найдешь себе другую работу и отправишься восвояси. Если ты намекаешь на то, что успел слишком много увидеть, то это глупость. Моим планам не может повредить ни один человек, и ты, как я уже сказал, не исключение. Кстати, чтобы закрыть тему – Институт человека, не дожидаясь суда, выплатил мне за попорченные кусты и моральный ущерб компенсацию в размере пятидесяти тысяч. Половину я перевел на твой текущий счет в "Морском банке" – если бы не ты, я бы этих денег не получил, так что доля твоя по праву. А в остальном – думай, капитан. И помни – Карина и Яна нуждаются в защите. Я бы не возражал, если бы их стал защищать ты. Кстати, – его взгляд стал лукавым, – что-то мне подсказывает, что и Цукка не станет возражать, если решишь остаться.

Саматта пробурчал что-то неопределенное. Цукка… только не говори, парень, что ты умудрился по уши влюбиться меньше чем за два дня, с досадой сказал он себе. Она ведь совсем еще девчонка. Четырнадцать лет разницы! И потом, какие у нее отношения с Дзинтоном? Кто он ей – любовник? Или инопланетянам человеческие женщины не нужны?

– Я не любовник Цукки, – подмигнул ему Дзинтон. Саматта вздрогнул – похоже, его мысли опять оказались написанными у него на лбу. – Она мой друг и воспитатель моих детей, но не любовница. И никогда ей не будет. Так что эта дорога для тебя открыта. Ну так что?

– Я подумаю, – поспешно произнес Саматта. – До завтра.

– Хорошо, – кивнул Дзинтон. – И еще – я уже успел кое-что рассказать Цукке. Немногое – время еще не пришло. Но все равно я разрешаю тебе поговорить с ней на эту тему. Кстати, должен предупредить – без моего разрешения ты физически не сможешь обсуждать меня с посторонними никаким способом: ни явно, ни намеками, ни как либо еще. Это называется "ментоблок", действует на уровне подсознания и никаким усилием воли не ломается. Извини, но сам понимаешь – от длинного языка могут зависеть жизни. Ты не болтун, но как извлекать из людей информацию против их воли, знаешь немногим хуже меня.

Саматта хмыкнул и пожал плечами. Чего-то похожего следовало ожидать. От одного секрета к другому, такая, видно, у него судьба.

– Тогда я пошел. Не задерживайся – ужин через полчаса. Пойду посмотрю, как там Карина на кухне. Наверняка опять что-нибудь напутает с ингредиентами даже под приглядом Цукки. Или сожжет что-нибудь. Ох, пора покупать микроволновку – по крайней мере, там таймер есть. Потратить часть институтской компенсации…

Он повернулся, чтобы уйти.

– Погоди! – внезапно вскинулся Саматта. – Значит, ты подключал меня к защитной системе? И то, что я видел, есть в реальности?

– Что именно?

– Наблюдатель на склоне.

– Наблюдатель существует. Пусть себе сидит – он не опасен. А тех, кто станет вечером просматривать записи его аппаратуры, ждет небольшой сюрприз: несколько часов высококачественного гей-порно вместо реальных съемок. Мне жутко интересно – поймут они намек или нет?

Дзинтон подмигнул капитану и быстро пошел по тропинке к дому. Саматта ошарашенно глядел ему вслед. Заглушить видеокамеру и направленный микрофон возможно, о такой аппаратуре он слышал. Но дистанционно подменить запись?

– Знаешь что, Демиург Джао, – пробормотал он про себя, – чтоб я сдох, если не приму твое предложение. Может, я и солдафон, но любопытства у меня хватает. Надо же – настоящий инопланетянин! Осталась ма-аленькая такая проблема – понять, чему бы я хотел учиться…

10.06.843, златодень

Интерком ожил в самый неподходящий момент: Таттарин задумчиво ковырял в носу, разглядывая потолок и раздумывая, куда и с кем завалиться вечером после работы и вообще как провести два ближайших выходных. Разумеется, такая поза могла бы сойти и за напряженное обдумывание какого-нибудь хитрого дела, но только не для шефа. Иногда Таттарину казалось, что тот в буквальном смысле слова видит своих подчиненных насквозь. Ну почему эти хреновы интеркомы не требуют подтверждения ответа при вызове от начальства?

– Бездельничаешь? – сухо спросил шеф, разглядывая Таттарина, поспешно придавшего сосредоточенное выражение своей физиономии.

– Нет, господин Тарагор, – поспешно замотал головой капитан. – Думаю над одним делом…

– Думать полезно, – сарказм в голосе оой-полковника, казалось, мог проесть насквозь стальную пластину не хуже серной кислоты. – Только у тебя не всегда получается. Скажи-ка мне, что за фигурант под именем "Клоун" у тебя проходит?

– Странная личность, господин Тарагор, – Таттарин чуть было не развел руками, но вовремя вспомнил, что шеф не переносит этого жеста, полагая его первым признаком неуверенности и некомпетентности. – На него нас навел наш секретный сотрудник в Институте человека…

– Немедленно ко мне. – Шеф отключился, оборвав следователя на полуслове.

Таттарин несколько секунд смотрел на потухший экран с приоткрытым ртом. Что на старика нашло? Он, конечно, не слишком часто общался с завсектором – можно даже сказать, что слишком мало общался (и слава всем богам, истинным и ложным!), но чтобы рядовое дело с мутными пока перспективами настолько заинтересовало его, чтобы потребовать экстренного доклада?

Хмыкнув, капитан поднялся из кресла. Умный терминал, распознав, что хозяин сваливает, пискнул и вырубился. Ну и что, что экстренный доклад? Может, ему удалось случайно на золотую жилу наткнуться! Может, он шпион заморский, глава местной грашской или княжьей резидентуры, военные секреты вынюхивающий? Недаром же от него ниточки к Институту человека тянутся. И будет ему, капитану Таттарину Комонгу, новый кружок на нашивки досрочно… Жаль только, опять в положенное время свалить не удастся. Доклад и на час, и на два затянуться может.

Его ждали. Секретарь только коротко мотнул головой в сторону двери кабинета – входи, мол – и снова занялся своими делами. Массивная деревянная дверь приоткрылась на удивление легко и неслышно. За ней царил полумрак – шеф, по слухам, страдал каким-то заболеванием глаз и не выносил солнечного света. И вообще света – обычно комната круглые сутки освещалась только настольной лампой да экраном терминала, а за ее пределами никто и никогда не видел оой-полковника без зеркальных темных очков.

– Господин Тарагор Шифт, капитан Таттарин по тво…