Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Краем глаза я видел как, в общей панике и неразберихе, подлетел милицейский УАЗ, из него выскочили четыре милиционера. Сначала они бросились к взорванному зданию, но, как видно, поняв бесцельность этого, побежали помогать раненым. Один из них, сержант, подбежал ко мне и что-то спросил. Я его не слышал, мне было не до него, я упорно пытался ползти. Никак не хотелось думать о самом страшном. А пока верил, я боролся.

Сержант что-то кричал мне на ухо, показывая рукой на пожарище. Подбежали, неизвестно откуда взявшиеся, врачи. Они тоже что-то кричали, пытались остановить меня, уложить

на носилки. Мне было не до них. У меня была цель, к которой я стремился. Но, похоже, мой организм исчерпал все свои ресурсы, и я потерял сознание...

Никогда не мог подумать, что бывает ТАКАЯ боль. Болело, практически, всё, что могло болеть. Но, постепенно, физическая боль перестала быть эпицентром сознания. Боль от утраты вытеснила всё. Я никак не мог себе простить того, что отпустил моих родных и любимых одних, без меня. Разум категорично утверждал, что помочь я им и так не смог бы, и, наверняка, лежал бы рядом, в руинах. А чувства кричали - "Пускай, но только с ними!"...

Руки кто-то коснулся. Открыв глаза, я сфокусировал зрение на мужчине в белом халате.

– Вы меня слышите?

– Да, - буквально выдавил я из себя и закашлялся. Боль с новой силой вспыхнула во всём теле.

– Спокойней, спокойней, Вы можете говорить?
– голос врача гипнотизирующе успокаивал.

– Да, - вторая попытка была полегче.

– Тогда попробуйте ответить на пару вопросов товарищу из милиции, - отвернувшись, он грозно сказал, - Две минуты, учитывая его состояние, и этого много.

– Конечно, доктор, - ответил мягкий баритон, - буквально пару вопросов.

Рядом с моей кроватью присел дородный мужчина в белом халате, под которым угадывалась форма. Большие, слегка затемнённые очки, скрывали выражение глаз. В левом ухе - hand free:

– Здравствуйте, Илья Андреевич, меня зовут Владимир Вениаминович Кожин, майор Федеральной Службы Безопасности.

– А откуда... кх...
– проскрипел я, - в общем, неважно....

Вы правы, - кивнул Кожин, - Ваши документы у нас. Прошу ответить на пару вопросов, иначе наша медицина уже включила секундомер.
– Вопрос первый, что Вы делали возле торгового центра?

– Мои жена...
– горло сдавил спазм, - и дети... Они были там... На третьем этаже...

– Вот оно что!
– майор откинулся на спинку стула, снял очки и стал их протирать их носовым платком. Глаза его, без очков, светло-зелёные, беспомощные, как у всех близоруких людей, излучали участие и понимание. Потянув, таким образом, немного времени, как, видно собираясь с мыслями, он спросил:

– В таком случае, быть может, Вы видели что-нибудь подозрительное, кого-нибудь, кто не вкладывается в привычные рамки поведения, что-либо слышали непривычное?

Я, конечно, понимаю, что непоправимое уже случилось, мне с этим жить всю оставшуюся, надеюсь, прости меня Господи, недолгую жизнь.

– Скажите, товарищ майор, а там, в центре, может...
– я горел последней, сумасшедшей надеждой.

Майор смутился:

– Мы ищем, Вы только не теряйте надежды. Конечно, третий этаж, - он растерянно развёл руками, отводя глаза.

Я судорожно выдохнул. Всё было и так понятно, но... Я просто не представляю теперь, как смогу существовать

в этом мире без моих Лизы, Мишутки и Машеньки. Жизнь для меня потеряла всякий смысл. Хотя.... Нет, что я теперь могу, лучше быть без рук, без ног, чем такое одиночество.

И вдруг я вспомнил! Собственно, это, конечно, полный маразм, но чем чёрт не шутит...

– Знаете, товарищ майор, был там один очень интересный субъект, только сейчас обратил внимание.
– я перевёл дух, было очень больно, но во мне загорелся тот самый непримиримый дух законности, который, иногда так мешал мне жить.
– Он был в хорошем костюме, в дорогих туфлях, я это заметил потому, что он ними мне на ногу наступил. Так вот, в руках он держал старый, вытертый чемодан, явно не гармонирующий с его гардеробчиком.

– Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался Кожин.

– Всё,- вмешался доктор, - заканчиваем, больному нужен отдых.

– Знаете, - перебил я его, - мне уже всё равно, поэтому дайте нам закончить.

– Вы сошли с ума, - безапелляционно заявил мой эскулап, - у Вас сотрясение мозга, компрессионный перелом позвоночника, контузия, множественные ранения кожных покровов...

– Плевать, - перебил его я, - ещё раз повторяю, мне теперь всё едино. Сначала мы закончим, а потом хоть потоп!

– А я Вам вот что скажу, я и только я несу ответственность перед Вашими...
– внезапно доктор осёкся и покраснел.

– Да, дорогой мой целитель, - с горечью выдавил я, - теперь уже не перед кем нести Вам ответственность. Поэтому мне действительно всё равно, что будет со мной, поверьте. И, пожалуйста, не нужно говорить мне о том, что я ещё молод и, что жизнь не кончилась. Для меня она кончилась в момент взрыва, и, прежде чем идти дальше, у меня есть кое-какие незаконченные дела.

Доктор покачал головой:

– Понять я Вас могу, но запомните, время лечит независимо от желания человека. Поэтому, пожалуйста, не переусердствуйте. Я надеюсь, в основном, на Вас, - обратился он к Кожину. Тот кивнул, внимательно глядя на меня.

Я обессилено закрыл глаза. Мне, действительно, больше незачем было жить. Может быть это и неправильно, с точки зрения христианской морали, но это так. Больше не для кого было жить. Родители мои из жизни ушли рано, несчастный случай. Воспитывала меня, в основном, бабушка. Как могла, она вдалбливала в голову малолетнего хулигана десять заповедей Моисея. Наверное, у неё что-то получилось, во всяком случае, о бабулечке у меня сохранились самые светлые воспоминания.

Она успела женить своего внука, полюбить его фантастическую жену, насладиться рождением правнука и правнучки, и тихо, во сне уйти туда, откуда нет возврата. Лиза тоже очень любила мою бабушку, её родители жили на другом конце страны и были вечно заняты своими, возможно, важными делами. На нашу свадьбу они приехали с видом людей, насильно оторванных от чего-то жизненно важного, косо посмотрели на меня, пробурчали бабушке несколько дежурных фраз, и уехали. Навсегда. Даже рождение внука и внучки не вызвало никакой реакции с их стороны. Мне было жаль этих людей, спрятавшихся в своей раковине. Не знаю даже, будет ли какой отклик, когда они узнают о смерти дочери и её детей.

Поделиться с друзьями: