Коррупция в Политбюро: Дело «красного узбека»

В Таджикистане клановое разделение проходило по трем направлениям: «равнинный север» (ленинабадцы или ходжентцы), «сельскохозяйственный юг» (кулябцы и кургантюбинцы) и «центр» (душанбинцы, гарманцы, тавильдарцы). На номенклатурной обочине находились памирцы и бадахшанцы.

В Туркмении назначение первых лиц в республике проводилось строго по ротации, когда представителя одного племени сменял представитель другого. В итоге там руководителями становились представители всех крупных туркменских племен: ахалские текинцы, алили, марыйские текинцы, емуды, эрсары.

Наконец, в Узбекистане власть между собой делили выдвиженцы четырех кланов: самаркандского (самаркандско-бухарского), ферганского, ташкентского и кашкадарьинского. Клановая система в Узбекистане сформировалась на основе территориальной общности примерно в конце XIX – начале ХХ века. Поскольку узбеки давно перешли к оседлому образу жизни, то знание о том, кто из какого рода и племени произошел, у них утратило свое значение и актуальность. В итоге под кланом у них стала пониматься группа людей, объединенных родовой (родственной) или территориальной общностью происхождения. Причем клановость не довлеет над обществом. Связи и конфликты внутри клана или между кланами непосредственно затрагивают определенный слой людей, располагающих доступом к власти, материальным ценностям и собственности. Вся остальная масса населения вовлекается в клановые отношения вольно или невольно, по мере необходимости.

Наибольшее влияние, как при царском режиме, так и в первые годы советской власти, имел самаркандско-бухарский клан. Не случайно поэтому в 1924 году столицей советского Узбекистана был провозглашен именно Самарканд. Самым ярким представителем бухарского клана был в то время Файзулла Ходжаев, который, несмотря на то, что был сыном бухарского купца-миллионера, на протяжении 12 лет (1925–1937) являлся председателем Совнаркома Узбекской ССР. Правда, 1-м секретарем компартии Узбекистана был «варяг» – русский В. Иванов, что вытекало из политики Москвы, которая основывалась на превалирующей роли Центра в управлении окраинами.

Отметим, что СССР создавался на добровольной основе, поскольку республиканские элиты (в том числе и среднеазиатские) приняли тот проект объединения, который им предложила Москва. Подтвердилось то, о чем заявлялось руководством ЦК РКП(б) еще на XII съезде партии: «На наш Союз Республик Восток смотрит как на опытный полигон. Либо мы в рамках этого Союза правильно решим национальный вопрос в его практическом преломлении и тогда весь Восток увидит, что в лице нашей федерации он имеет знамя освобождения, имеет передовой отряд, по стопам которого он должен идти, и это будет началом краха мирового империализма. Либо мы здесь допустим ошибку, подорвем доверие ранее угнетенных народов, отнимем у Союза Республик притягательную силу в глазах Востока, которую он имеет, и тогда выиграет империализм, проиграем мы».

Серьезной проблемой для Центра был мусульманский фактор. В Узбекистане особую опасность представляло сочетание панисламизма (в наше время это зовется исламским экстремизмом) и пантюркизма, поскольку большинство народов Средней Азии – это тюрки. Центр решил разделить эти два течения. Каким образом? Вот как об этом пишет В. Камши:

«Традиционное исламское духовенство, объявившее в свое время джихад советской власти, происходило из старых богословов, наученных еще в арабских или иранских медресе, совершивших хадж в Мекку и в гораздо большей степени связанной с арабскими и персидскими богословами, чем с собственной паствой. Подраставшая молодая поросль мулл формировалась уже в других условиях и была заинтересована в получении постов и должностей, которые занимали старики. За границей они не бывали, по происхождению были отнюдь не персы и арабы, а местные жители, были в гораздо большей степени склонны заявлять, что советская власть вполне совместима с учением Магомета и отмежевывались от коренящихся в Саудовской Аравии радикальных исламистов – ваххабитов (на самом деле, они отнюдь не изобретение сегодняшнего дня, а существуют с XVIII века). В итоге с помощью чекистских органов процесс естественного обновления духовенства принял ускоренный и необратимый характер…».

Несмотря на явные перегибы национальной политики, которые порой граничили с откровенной жестокостью, Москве (Центру) удавалось достаточно эффективно наладить управление огромным многонациональным государством, аналога которого не было еще в истории человечества. Ведь в СССР проживали представители более ста национальностей, численность которых колебалась от сотен до десятков миллионов человек. Ничего подобного не было ни в Европе, ни в США. Например, в Европе хотя и существуют автономные государственные образования, но они состоят из тех народов, которых европейцы попросту… не успели уничтожить (вроде басков, ирландцев, корсиканцев и т. д.). Вот почему до сих пор именно в этих регионах существует перманентная напряженность, причем именно по вопросу национальной автономии. Как верно отмечает историк и политолог С. Кара-Мурза:

«Именно «просвещенные» европейцы и американцы несут ответственность за уничтожение миллионов человек в Африке, островах Тихого океана, Южной Америке, Индии и Китае. Есть ли в истории России примеры такого жуткого, тотального геноцида, какой, например, был устроен на острове Тасмания, население которого было полностью уничтожено колонизаторами? Нет.

Конечно, могут возразить – мол, в Квебеке франкоязычные канадцы нормально живут – и нет там никакого угнетения или притеснения. Чем хуже «советской» модели? Но такие сравнения как минимум странны. Странны хотя бы потому, что франко-и англоязычные выходцы из Европы, Канаду заселявшие, принадлежат к одной европейской цивилизации, и предки их имели теснейшие контакты во время проживания в Старом Свете. Этого нельзя сказать, например, о русских и якутах, туркменах и прибалтах – это народы с огромным различием в менталитете, которые, однако, мирно сосуществовали на просторах СССР. Экономическое и культурное развитие «национальных» регионов страны было тесно взаимосвязано. В это непросто поверить, но во время первых пятилеток в СССР строились десятки городов ежегодно. Города становились индустриальными и культурными центрами, в которых основывались национальные школы, киностудии, Академии наук. Быстрыми темпами создавалась «национальная» культурная и политическая элита, и каждому человеку был доступен широкий выбор путей в жизни, независимо от его национальности. Шансов стать космонавтом, руководителем крупного предприятия или популярным писателем было поровну у выходца из Ленинграда, из-за Уральских гор и из казахстанских степей…»

Глава 2 Кто был ничем…

Пример героя нашей книги со всей очевидностью подтверждает сказанные выше слова. Шараф Рашидов родился в бедной крестьянской семье и при прежнем, царском режиме вряд ли имел хоть какую-нибудь возможность достигнуть тех высот, которые ему предоставила советская власть. Ведь образование СССР и решение в его рамках национального вопроса означало, прежде всего, подъем культуры и образования именно среди беднейшего населения. Достаточно сказать, что если бы проблема ликвидации неграмотности в России решалась теми же темпами, что при царе, то среди русских неграмотность была бы ликвидирована примерно к концу ХХ века, в Средней Азии – только через пять веков, а среди народов Сибири и вовсе через тысячу лет.

Именно с вхождением Узбекистана в состав СССР в республике началась активная ликвидация неграмотности. Например, если в 1910 году в Туркестанском крае было всего 476 начальных школ (29 944 учащихся), то уже к 1925 году в Узбекистане было более 2,5 тысячи школ первой ступени (около 200 тысяч учащихся, в том числе 65 % коренных национальностей). Кроме этого функционировали почти 100 школ второй ступени (7 тысяч учащихся). При советской власти в Узбекистане в год открывалось порядка 674 школ.

Отметим также, что именно после революции в Узбекистане начали открываться школы для девочек. Первое такое заведение появилось на свет в декабре 1917 года в Ташкенте в махалле Зевак Бешагачской части Ташкента (школа Башарат Джалиловой). В ней учились 42 девочки-узбечки. К 1920 году подобных школ в Узбекистане будет уже несколько десятков: в Ташкенте – 12, в Андижане – 2 и т. д.

После вхождения Узбекистана в состав СССР тысячи детей в городах и отдаленных кишлаках пошли в начальную школу, чтобы в скором времени составить тот контингент молодых людей, который придет на смену своим менее грамотным (а то и вовсе безграмотным) родителям. Не стал исключением и Шараф Рашидов. В 1924 году он переступил порог джизакской школы-семилетки и впервые взял в руки букварь. Как утверждают очевидцы, учеба давалась ему легко, поскольку еще ребенком он отличался от большинства сверстников отличной памятью. Поэтому азы грамоты Шараф постигал быстрее других. А тут еще и сама судьба помогла ему вытянуть счастливый билет. Впрочем, это была история из разряда «не было бы счастья, да несчастье помогло».

Дело в том, что в конце 20-х годов ушла из жизни мать Рашидова и поскольку отец не мог в одиночку усмотреть за всеми детьми (а их в семье на тот момент было уже несколько), родители покойной взяли Шарафа к себе на воспитание. И в новой семье смышленый мальчишка попал под опеку брата своей матери Хамида Азимова. В ту пору этот человек уже был известен в Узбекистане как весьма одаренный молодой литератор, выступающий под литературным псевдонимом Хамид Алимджан.

В 1926 году, когда Хамиду было всего 17 лет, свет увидел его первый поэтический сборник под названием «Весна», который был тепло встречен литературной общественностью. Много лет спустя известный узбекский поэт Айбек будет подчеркивать символичность этого названия, имея в виду то, что в момент его выхода автор переживал свою «весеннюю» пору в творчестве. Ей соответствовал настрой сборника: оптимистический, романтически приподнятый. Два года спустя Хамид отправился в Самарканд, где с первого же захода поступил в Педагогическую академию, параллельно активно занимаясь и литературным творчеством.