Кортик. Бронзовая птица

— Дальше! — Александра Сергеевна произнесла это тоном, говорящим, что дальше ничего хорошего не будет.

Кит умоляюще посмотрел на класс.

— На доску смотри, — сказала Александра Сергеевна.

Кит снова повернулся к классу своей толстой, беспомощной спиной и недоуменным хохолком на белобрысой макушке.

Александра Сергеевна прохаживалась между партами, зорко поглядывая на класс. Маленькая, худенькая, с высокой прической и длинным напудренным носом, она все замечала и не прощала никакой мелочи. Когда она отворачивалась, Зина Круглова быстро поднимала руку с растопыренными пальцами, показывая всему классу, сколько минут осталось до звонка. Зина, единственная в классе обладательница часов, сидела на первой парте.

Миша с возмущением посмотрел на Юру: «Задавала несчастный! Ходит с открытыми коленками, хочет показать, какой он закаленный. Воображает себя Печориным. Так и написал в анкете: „Хочу быть похожим на Печорина“. Сейчас, после урока, я тебе покажу Печорина!»

Миша вырвал из блокнота листочек бумаги и, прикрывая его ладонью, написал: «Юра обругал тетю Брошу дурой, Броша плачет, нужно обсудить». В это время он смотрел на доску, и буквы разъехались вкривь и вкось.

Он придвинул записку Славе. Слава прочел и в знак согласия кивнул головой. Миша сложил листок, надписал: «Шуре Огурееву и Генке Петрову» — и перебросил на соседнюю парту.

Шурка-большой прочел, подумал и написал: «Лучше устроить показательный суд. Согласен быть прокурором». Потом свернул и перекинул записку сестрам Некрасовым, но Александра Сергеевна, почувствовав сзади себя движение, быстро обернулась. Все сидели тихо, только Зина Круглова едва успела опустить руку с растопыренными пальцами.

— Круглова, к доске, — сказала Александра Сергеевна.

Кит побрел на место.

От сестер Некрасовых записка через Лелю Подволоцкую добралась до Генки. Он прочитал ее и написал внизу: «Отлупить как следует, чтобы помнил».

Тем же путем записка вернулась к Мише. Он прочитал Шурин и Генкин ответы и показал Славе. Слава отрицательно мотнул головой. Миша придвинул записку к себе и начал на ней что-то писать, как вдруг Слава толкнул его под партой ногой. Миша не обратил внимания. Слава толкнул его опять, но было поздно. Александра Сергеевна протягивала руку к записке:

— Что ты пишешь?

Миша смял записку в кулаке и молча встал.

— Покажи, что у тебя в руке!

Миша молчал и не отрываясь смотрел на прибитые к стенам планки для диаграмм.

— Я тебя спрашиваю, — совсем тихо сказала Александра Сергеевна, — что ты писал на уроке? — Она заметила лежавшую под тетрадями книгу и взяла ее. — Это что еще такое? — Она громко прочла:

— «Руководство к истории, описанию и изображению ручного оружия с древнейших времен до начала девятнадцатого века». Посторонние книги читаешь во время урока?

— Она просто лежала, я ее не читал, — попробовал оправдаться Миша.

— Записку ты тоже не писал? Постыдись! Староста, пионер, член учкома. Эту книгу ты получишь у директора, а пока оставь класс.

Ни на кого не глядя, Миша вышел.

55. КЛАССНОЕ СОБРАНИЕ

Он вышел из класса и сел на подоконник. В окне виднелись противоположная сторона Кривоарбатского переулка, два фонаря, уже зажженных, несмотря на ранний час, школьная площадка, занесенная снегом.

В коридоре тихо. Только слышно, как падают в ведро капли из бачка с кипяченой водой да сверху, из гимнастического зала, доносятся звуки рояля: трам-там, тара-тара, трам-та-та, трам-тата, трам-та-та — и на потолке глухо отдается равномерный топот маршировки: трам-та-та, трам-та-та…

Нехорошо получилось! Являйся теперь к директору. Алексей Иваныч, конечно, спросит о книге… Зачем да почему…

И все из-за этого задавалы Юрки-скаута!

Прозвенел звонок. Тишина разорвалась хлопаньем дверей, топотом, криком и визгом.

Из класса вышел Юра.

— Ты зачем тетю Брошу обругал? — остановил его Миша.

— Тебе какое дело? — Юра презрительно посмотрел на него.

— Ты на меня так не смотри, а то быстро заработаешь!

Их окружили ребята.

— Какую привычку взял, — продолжал Миша, — оскорблять технический персонал! Это тебе не дома — на прислугу орать.

— Чего ты с ним, Мишка, разговариваешь! — Генка стал против Юры. — С ним вот как надо!

Он полез драться, но Миша удержал его:

— Вот что, Юра, ты должен извиниться перед тетей Брошей.

Юра удивленно вскинул брови:

— Я буду извиняться перед уборщицей?

— Обязательно.

— Сомневаюсь!

— Заставим. А если не извинишься, поставлю вопрос на классном собрании.

— Мне плевать на ваше собрание!

— Не доплюнешь!

— Посмотрим.

— Посмотрим.

Перед последним уроком Генка вбежал в класс и закричал:

— Ура! Альма не пришла, немецкого не будет, собирай книжечки!

— Подожди, — остановил его Миша, — тише, ребята! Сейчас проведем классное собрание.

— Вот еще!.. — недовольно протянул Генка. — Ушли бы домой на два часа раньше!

— Как будто нельзя в другой раз собрание устроить, обязательно сегодня! — сказала Леля Подволоцкая, красивая девочка с белокурыми волосами.

— Не останусь я на собрании, — объявил Кит, — я есть хочу.

— Ты всегда есть хочешь. Будет собрание, и все. — Миша закрыл дверь.

Когда все сели по местам, он сказал:

— Обсуждается вопрос о Юре. Слово имеет Генка Петров.

Генка встал и, размахивая руками, начал:

— Юра опозорил наш класс. Он назвал тетю Брошу старой дурой. Это безобразие! Теперь не царский режим. Небось Алексея Иваныча он так не назовет, побоится, а тетя Броша — простая уборщица, так ее можно оскорблять? Пора прекратить эти барские замашки. Вообще скауты за буржуев. Предлагаю исключить Юру из школы.

Поднялся Слава:

— Юре пора подумать о своем мировоззрении. Он индивидуалист и отделяется от коллектива. Подражать Печорину нечего. Печорин — продукт разложения дворянского общества. Это все знают. Юра должен извиниться перед тетей Брошей, а исключить из школы — слишком суровое наказание.

Слово попросила Леля Подволоцкая:

— Я не понимаю, за что пионеры нападают на Юру. Генка в тысячу раз больше хулиганит, а еще пионер. Это несправедливо. Нужно прежде всего выслушать Юру. Может быть, ничего и не было.