Кортни. 1-13

Задние лапы льва судорожно дернулись. Огромные когти, невольно втянувшись в ножны на кожистых подушечках лап, отцепились от коры мопани, и парализованные лапы больше не могли держаться. Огромная коричневая кошка, ревя и крутясь, заскользила вниз по стволу, ударяясь о нижние ветки и выгибая спину от нестерпимой боли.

Когти передней лапы льва по-прежнему впивались в человеческую плоть, и он тащил за собой свою жертву, хрупкое тело, которое от его конвульсий тряслось и дергалось. Они клубком ударились о землю, и сила удара передалась Лотару через подошвы сапог. Когда они падали, Лотар отскочил, но теперь бросился вперед.

Задние лапы льва, раскоряченные, как у жабы, придавили человека. Лев приподнялся на передних лапах — мешали парализованные задние, — подполз к Лотару, открыл пасть и заревел. Из его пасти несло падалью и разложением, горячая зловонная пена залепила Лотару лицо и руки.

Лотар сунул «маузер» почти в эту страшную пасть и выстрелил не целясь. Пуля вошла в мягкое небо в ее глубине, раздробила затылок и вышла в фонтане розовой крови и мозга. Лев еще секунду стоял на передних лапах, затем воздух с уханьем вырвался из его легких, и он медленно завалился набок.

Лотар бросил «маузер» и опустился на колени рядом с дергающимся желтым телом; он пытался дотянуться до тела под тушей, но видна была только его нижняя часть: пара стройных голых ног и узкие мальчишеские бедра под рваной брезентовой юбкой.

Вскочив, Лотар схватился за львиный хвост; он потянул за него изо всех сил, и мохнатая туша неохотно сдвинулась, освобождая лежащее под ней тело. Женщина, сразу увидел он; остановился и поднял ее. Голова с густой гривой темных вьющихся волос безжизненно свесилась, и он подхватил девушку под шею, как держат новорожденного, приподнял и посмотрел в лицо.

Это было лицо с фотографии, лицо, которое он мельком увидел в подзорную трубу так давно, лицо, которое неотступно преследовало его. Но в нем не было жизни. Длинные темные ресницы опущены и слиплись, на гладком загорелом лице никакого выражения, сильный широкий рот расслаблен; мягкие губы раскрылись, обнажив мелкие белые ровные зубы, из угла рта стекает струйка слюны.

— Нет! — Лотар яростно замотал головой. — Ты не можешь…

Он замолчал. По широкому лбу из-под темных густых волос к глазу змеей пополз ручеек свежей алой крови.

Лотар сорвал с шеи хлопчатобумажный платок и вытер кровь, но она заливала лицо, и он не успевал ее вытирать. Тогда он разделил волосы и нашел на светлой коже головы рану — короткий, но глубокий порез от удара о ветку. На дне раны белела кость. Он соединил края раны и зажал ее носовым платком, потом перевязал шейным.

Он усадил незнакомку, пристроив ее раненую голову себе на плечо. Из-под свободной меховой накидки выскочила одна грудь, и Лотар почувствовал почти кощунственное потрясение: грудь была такая белая, нежная и уязвимая! Он быстро, виновато прикрыл ее и переключился на покалеченную ногу.

Раны испугали его: параллельные разрезы проникли глубоко в плоть икры, длинные, до самой ступни на левой ноге. Он осторожно уложил женщину и склонился к ее ногам; одну приподнял, опасаясь увидеть поток артериальной крови. Но нет, только темная венозная кровь продолжала сочиться, и Лотар облегченно вздохнул.

— Слава Богу!

Он снял тяжелую военную шинель и подложил под раненую ногу, чтобы предотвратить попадание грязи, потом стащил через голову рубашку. Она не стирана два дня — с купания в горном бассейне — и от нее несет застарелым потом.

— Больше ничего нет.

Он разорвал рубашку на полосы и перевязал ногу.

Он знал, что именно здесь кроется главная опасность: пожиратель падали носит на своих клыках заразу, а его когти почти так же смертоносны, как ядовитые стрелы бушменов. Когти льва частично были втянуты в подушечки. На них засохла старая кровь, висели клочки разложившейся плоти — верный источник воспаления, а после — антонова огня.

— Надо доставить тебя в лагерь, Сантэн.

Лотар впервые назвал ее по имени, и это доставило ему удовольствие, которое тут же сменилось страхом, когда он коснулся ее кожи, такая она была холодная — смертным холодом.

Он быстро посчитал пульс и изумился тому, как слабо и неровно бьется ее сердце. Он приподнял ее за плечи и закутал в толстую шинель. Потом осмотрелся в поисках своей лошади. Та ускакала на дальний конец поляны и теперь паслась. Голый по пояс, дрожа от холода, он побежал за ней и привел к дереву мопани.

А когда наклонился, чтобы поднять бесчувственную девушку, его как громом поразил какой-то звук.

Звук доносился сверху. Он резанул по нервам и пробудил глубоко запрятанные инстинкты. Это был отчаянный крик ребенка. Лотар быстро выпрямился и посмотрел вверх, на дерево. На верхней ветке висел какой-то узел, он дергался и покачивался из стороны в сторону.

Женщина с ребенком. Лотар вспомнил слова умиравшего бушмена.

Он прислонил голову девушки к теплой туше льва, подпрыгнул и ухватился за нижнюю ветку. Подтянулся и перекинул через нее ногу. Быстро вскарабкался к подвешенному свертку и обнаружил, что это сумка из сыромятной кожи.

Он развязал ремни и опустил сумку, чтобы заглянуть в нее.

На него смотрело маленькое возмущенное лицо. Когда ребенок увидел его, он еще сильнее покраснел и закричал.

Воспоминания о собственном сыне вернулись так неожиданно и причинили такую боль, что Лотар поморщился и качнулся на ветке. Потом крепче прижал брыкающегося, кричащего ребенка к себе и улыбнулся болезненной кривой улыбкой.

— Какой большой голос у такого маленького мужчины, — хрипло прошептал он. Ему и в голову не приходило, что это может быть девочка: такой высокомерный гнев бывает только мужским.

* * *

Легче было перенести лагерь под дерево мопани, где лежит Сантэн, чем перевезти ее. Ребенка пришлось взять с собой, но Лотар управился меньше чем за двадцать минут. Его страшила каждая минута, в которую он оставлял беспомощную мать в одиночестве, и он испытал огромное облегчение, когда привел вьючную лошадь туда, где лежала Сантэн. Та по-прежнему была без сознания, а ребенок обмарался и кричал от голода.

Охапкой сухой травы Лотар утер мальчику розовую попу, вспоминая, как оказывал такую же услугу своему сыну, и уложил его под шкуру так, что ребенок мог дотянуться до груди лежащей без сознания матери.

Потом поставил на небольшой костер котелок с водой и бросил туда кипятиться большую кривую иглу и моток крепких белых ниток, которые достал из своего мешка. В кастрюле с горячей водой вымыл руки карболовым мылом, выплеснул воду и, наполнив кастрюлю снова, начал промывать с мылом глубокие рваные раны на ноге Сантэн. Вода была обжигающе горячей, но он густо намыливал рану, лил горячую воду, смывал мыло, потом намыливал снова и снова споласкивал. И так несколько раз кряду.