Кортни. 1-13

«Милостивый Боже, неужели она хочет выскочить на полной скорости?» – удивился Лотар.

Но в последнее мгновение Сантэн перекрыла подачу топлива и переключила коробку передач, чтобы подняться на верх выемки.

Остановив машину, она открыла дверцу и встала на подножку, окутанная облаком пыли. Теперь она была всего в двадцати шагах от того места, где лежал Лотар, и он почувствовал, как забилось сердце, застучало о землю. «Неужели у нее по-прежнему такая власть надо мной? – удивился он. – Я должен ее ненавидеть, она обманула и унизила меня, отказалась от моего сына и лишила его материнской любви, и все же, все же…»

Он не стал облекать свою мысль в слова и постарался ожесточиться.

«Она не красива», – сказал он себе, разглядывая лицо Сантэн. Но в ней было нечто большее. Она была полна жизни и движения, окутана сиянием. Юнона, вспомнил он кодовое имя богини. Могучая и опасная, непостоянная и непредсказуемая, но бесконечно пленяющая и вечно желанная. Мгновение она смотрела в его сторону, и Лотар почувствовал, как под взглядом этих темных глаз в него вливаются сила и решимость. Но Сантэн его не видела и отвернулась.

– Мы спустимся пешком, chеri, – сказала она молодому человеку, вышедшему из «даймлера» с противоположной стороны, – проверим, безопасен ли переезд.

За короткое время, что Лотар его не видел, Шаса словно подрос на несколько дюймов. Они оставили машину и бок о бок прошли вниз мимо того места, где залег Лотар.

Манфред лежал в траншее на дне выемки. Он тоже наблюдал за спускающейся парой. Женщина ничего для него не значила. Это была его мать, но он этого не знал, и ничто не вызывало в нем даже невольного отклика. Она никогда не кормила его, не держала на руках. Она была ему чужой, и он посмотрел на нее равнодушно, потом все внимание обратил на молодого человека с ней рядом.

Красота Шасы оскорбляла его. «Смазливый, как девчонка», – подумал он, стараясь вызвать в себе презрение. Но он видел, что плечи соперника раздались, видел четко очерченные мышцы на загорелых руках, потому что Шаса высоко закатал рукава.

«Я бы хотел провести с тобой еще один бой, приятель. – Почти забытая боль и унижение после ударов левой снова воскресли, и Манфред кончиками пальцев коснулся лица, морщась при этом воспоминании. – В следующий раз я не позволю тебе станцевать твой маленький танец». Он вспомнил, как трудно было достать до этого красивого лица, как легко противник уходил от его ударов, и снова разозлился.

Пара достигла дна, где лежал Манфред, и немного постояла, негромко разговаривая. Потом Шаса вышел на широкое русло реки. Переезд был выложен ветками акации, но тяжелые грузовики разбросали ветки, и Шаса принялся приводить их в порядок, пряча разбитые концы в песок и притаптывая их.

Пока он трудился, Сантэн вернулась к машине.

На запасном колесе висела обтянутая брезентом фляга с водой. Сантэн откупорила ее, подняла, поднесла к губам и набрала в рот воды. Негромко прополоскала рот и сплюнула в песок. Потом сняла длинный белый плащ, защищавший от пыли ее одежду, и расстегнула блузку. Смочила желтый шарф и обтерла горло и грудь, ахая от удовольствия, когда холодное прикасалось к коже.

Лотар хотел отвернуться, но не мог и смотрел на нее. Под светло-голубой хлопчатобумажной блузкой ничего не было. Кожа на груди, не тронутая солнцем, была жемчужно-бледная, гладкая, как прекрасный фарфор, груди маленькие, не сморщенные и не обвисшие, соски острые и по-прежнему чисто-розовые, как у девушки, словно Сантэн не родила двух сыновей. Они упруго колыхнулись, когда Сантэн провела по ним шарфом. Она смотрела себе на грудь, вытирая пот. Лотар еле слышно застонал от невыносимого желания.

– Готово, мама, – крикнул Шаса, возвращаясь к машине, и Сантэн быстро застегнула блузку.

– Мы потратили достаточно времени, – согласилась она и села за руль «даймлера». Шаса захлопнул дверцу, она включила мотор, и машина, разбрасывая задними колесами песок и ветки, преодолела русло реки и взлетела на противоположный берег. Постепенно гул мотора растаял в тишине пустыни, и Лотар почувствовал, что дрожит.

Все они долго не двигались. Первым встал Сварт Хендрик. Он раскрыл рот, собираясь что-то сказать, увидел лицо Лотара и промолчал. Спустился с берега и пошел к лагерю.

Лотар прошел к тому месту, где останавливался «даймлер». Стоял, глядя на влажную землю, куда Сантэн выплюнула воду. Отпечатки ее ног в пыли были узкие и аккуратные, и он почувствовал сильное желание наклониться и потрогать их, но неожиданно совсем рядом, за спиной, заговорил Манфред.

– Он боксер, – сказал он, и Лотару потребовалось какое-то время, чтобы понять, что сын говорит о Шасе. – Выглядит маменькиным сынком, но драться умеет. Его не достанешь.

И он принялся боксировать с воображаемым противником, прыгая в пыли и подражая Шасе.

– Пошли в лагерь, пока нас не увидели, – сказал Лотар. Манфред вышел из стойки и опустил руки. Оба молчали, пока не добрались до убежища.

– Ты умеешь боксировать, па? – спросил Манфред. – Научишь меня?

Лотар улыбнулся и покачал головой.

– Мне всегда легче было пнуть человека между ног, – сказал он. – А потом огреть бутылкой или рукоятью пистолета.

– Я бы хотел учиться боксу, – сказал Манфред. – Когда-нибудь я научусь.

Возможно, эта мысль зрела в нем давно, но неожиданно превратилась в твердое решение. Отец снисходительно улыбнулся и потрепал его по плечу.

– Доставай мешок с мукой, – сказал он. – Лучше я научу тебя печь хлеб с содой.

* * *

– Ах, Эйб, вы же знаете, как я не люблю приемы! – раздраженно воскликнула Сантэн. – Толпа в комнатах, запах табака, обмен любезностями с незнакомцами.

– Знакомство с этим человеком очень полезно, Сантэн. Скажу больше: он может стать самым ценным вашим другом на всей этой территории.

Сантэн скорчила гримасу. Эйб, конечно, прав. Администратор – это в сущности губернатор территории, наделенный огромной властью. Его назначает правительство Южно-Африканского Союза по мандату Версальского договора.

– Думаю, такой же напыщенный скучный старик, как его предшественник.

– Я с ним незнаком, – признался Эйб. – Он всего несколько дней назад прибыл в Виндхук, а присягу принесет только первого числа следующего месяца, но наши заявки на участки в округе Цумеб лежат сейчас у него на столе и ждут, пока их подпишут. – Он заметил, как изменилось ее лицо, и продолжал развивать успех: – Эксклюзивные права на добычу на площади в две тысячи квадратных миль – ценой всего нескольких часов скуки.