Кортни. 1-13

Окончив полицейский колледж, Лотар получил назначение в Шарпвилль и прекрасно изучил этот район. Постепенно он создал собственную сеть осведомителей – основу работы любой полиции, – и благодаря проституткам, владельцам пивных и мелким нарушителям был в состоянии предвидеть большинство серьезных преступлений и определять зачинщиков и исполнителей еще до того, как преступление совершалось.

Высшее полицейское руководство было прекрасно осведомлено о том, что именно благодаря молодому капитану с замечательными семейными связями полиция Шарпвилля за последние годы стала одним из самых энергичных и активных отделений в густонаселенном промышленном треугольнике между Йоханнесбургом, Преторией и Веренигингом.

По сравнению с огромным Соуэто, Александрой или даже «Фермой Дрейка» Шарпвилль казался небольшим черным пригородом. В нем жило около сорока тысяч человек всех возрастов, и тем не менее полицейские облавы на незаконных торговцев спиртным и нарушителей режима пропусков проводились чуть ли не ежедневно, и списки арестованных и осужденных – данные, по которым определяется эффективность работы полиции, – не соответствовали размерам пригорода. Большую часть этого столь энергичного служения связывали с молодым, вторым по старшинству офицером.

Шарпвилль – пригород Веренигинга, где в 1902 году английский командующий лорд Китченер и руководители бурских коммандос заключили мирный договор, положивший конец долгой и трагичной Южно-Африканской войне. Веренигинг расположен на реке Ваал в пятидесяти милях к югу от Йоханнесбурга, и основа его существования – залежи угля и железной руды, которые разрабатывает «ИСКОР» – гигантская «Корпорация стали и железа».

В начале века черные, работавшие в стальной промышленности, первоначально жили в Топ-Локейшн [298] , но со временем условия там сильно ухудшились, в начале 1940 годов был сооружен новый пригород, названный по имени тогдашнего мэра Веренигинга Джона Шарпа. По мере строительства домов в Шарпвилле в них постепенно переселялись жители Топ-Локейшн, и хотя квартирная плата достигала 2 фунтов 7 шиллингов 6 пенни, переселение прошло мирно.

298

Так назывался пригород Веренигинга, существовавший в начале ХХ века.

Шарпвилль был по существу образцовым пригородом; хотя дома, как обычно, напоминали коробки, все они были снабжены смывной канализацией и электричеством; в пригороде были и все прочие удобства, в том числе кинотеатр, торговый центр, спортивные сооружения, а также собственный полицейский участок.

В центре одного из самых сложных социальных экспериментов двадцатого века – практики апартеида – Шарпвилль отличался удивительным спокойствием. Повсюду вокруг сотни тысяч людей переселялись и классифицировались по-иному в соответствии с монументальными законодательными новшествами: законом о групповых территориях и законом о регистрации населения. Объявляющиеся вожаки черного сознания и борьбы за свободу проповедовали, призывали, организовывали, но Шарпвилль, казалось, все это не затрагивало. Белые отцы города Веренигинг с вполне оправданным удовлетворением говорили, что коммунистическим агитаторам не приходится очень долго орудовать между совершением преступления и приговором, а черное население в целом законопослушное и мирное. Уровень серьезной преступности здесь ниже, чем во всех остальных промышленных районах Трансвааля, нарушителей закона выявляют с похвальной быстротой. Даже тех, кто не платил арендную плату, быстро выселяли из пригорода, а местная полиция всегда была внимательной и добросовестной.

Когда закон о пропусках распространился не только на черных мужчин, но и на женщин и это нововведение встретило по всей стране ожесточенное сопротивление, женщины Шарпвилля являлись в полицию за пропусками в таком количестве и проявляя такой дух сотрудничества, что большинство их приходилось отправлять обратно с просьбой прийти позже.

В начале марта 1960 года Лотар Деларей ехал в своем полицейском «лендровере» по широкой дороге, отходящей от участка и тянущейся по спокойной законопослушной общине. Комплекс зданий участка, строгий и практичный, как и во всех других пригородах, окружала стальная решетка восьми футов высотой, но главный вход оставался открытым и не охранялся.

Лотар проехал в ворота и остановил «лендровер» у флагштока, на котором развевался оранжево-сине-белый национальный флаг; ветер доносил легкий химический запах от домен «ИСКОР». В отделении его сразу окружили и стали поздравлять с ударом, который принес им «Кубок Карри».

– Дальше – зеленый с золотом, – поздравил его дежурный сержант, пожимая руку и намекая на цвета формы национальной команды, те же, что цвета национального флага.

Лотар принимал всеобщий восторг с необходимой долей скромности, а потом положил конец нарушению дисциплины и распорядка дня.

– Ну хорошо, все за работу, – приказал он и отправился проверять журнал записи преступлений. Если в Соуэто можно было ожидать три-четыре убийства и с десяток изнасилований в сутки, здесь, в журнале Шарпвилля, ни одного преступления «первой группы» за предыдущие двадцать четыре часа не было. Лотар довольно кивнул и отправился к начальнику участка.

В дверях он вытянулся и отдал честь. Начальник кивнул и указал на стул напротив себя.

– Заходите, Лотти. Садитесь!

Откачнувшись на стуле, так что тот встал на задние ножки, он смотрел, как Лотар снимает форменную фуражку и перчатки.

– Отличная игра была в пятницу, – поздравил он подчиненного. – Спасибо за билеты. Ну, парень, этот твой последний удар!

С оттенком зависти смотрел он на своего заместителя. Liewe land!Любимая земля, он вылитый солдат, такой высокий и стройный! Командир взглянул на свой обвисший живот, потом снова на то, как сидел мундир на широких плечах этого парня. С первого взгляда виден класс. Командир только в сорок лет дослужился до капитана и уже смирился с тем, что в том же звании уйдет на пенсию – но этот! Никаких сомнений! Он, вероятно, станет генералом еще до сорока.

– Что ж, Лотти, – тяжело сказал он. – Мне вас будет не хватать. – Он улыбнулся, заметив блеск этих необычных светло-желтых глаз. – Ja, мой юный друг, – кивнул он, – вас переводят, уезжаете в конце мая.

Лотар откинулся на спинку стула и улыбнулся. Он подозревал, что его так долго держат на этом участке по вине отца, и хотя становилось все труднее тратить время в этом захолустье, отцу лучше знать. Лотар был благодарен за приобретенный здесь опыт. Он знал, что полицейский по-настоящему познает свою работу «на земле» – на участке, и с толком использовал это время. Он знал, что он хороший полицейский, и неоднократно всем это доказывал. Всякому, кто вздумает приписать его продвижение влиянию отца, достаточно только заглянуть в его досье. Там все записано. Он сполна выплатил свой долг, но теперь пора двигаться дальше.

– Куда меня направляют, сэр?

– Вы молодой счастливчик. – Командир с деланной завистью покачал головой. – Вы отправляетесь в Главное управление уголовного розыска на Маршалл-сквер.

Самое то. Самая желанная, самая престижная работа для молодого офицера полиции. Главное управление уголовного розыска – в центре всех событий. Лотар знал, что отныне все будет происходить быстро и как по маслу. Он еще молодым получит генеральские звезды, а вместе с ними зрелость и репутацию, которые позволят ему перейти в политику плавно и уверенно. Он сможет уйти на генеральскую пенсию и остаток жизни посвятить своей стране и Volk’у. Он все это спланировал. И Лотару был ясен каждый шаг. Когда уйдет доктор Фервурд, знал Лотар, отец будет сильным претендентом на пост премьера. Возможно, когда-нибудь сам он станет вторым министром внутренних дел с фамилией Деларей, а потом и вторым Делареем во главе страны. Он знал, чего хочет, знал, какой дорогой ему предстояло идти, и знал, что идет по этой дороге уверенно.

– Вам дают шанс, Лотти, – словно прочел его мысли начальник. – И если вы им воспользуетесь, то пойдете далеко, очень далеко.

– Но как бы далеко я ни ушел, я всегда буду помнить вашу помощь и поддержку здесь, в Шарпвилле.

– Довольно! До вашего перевода еще два месяца. – Начальник вдруг смутился. Оба они неохотно демонстрировали чувства. – Вернемся к работе. Как сегодняшний ночной рейд? Сколько человек вы собираетесь использовать?

Лотар выключил фары «лендровера» и ехал медленно: четырехцилиндровый двигатель работает громко, и если ехать быстро, добыча заслышит его издалека.