Кощеевы земли

Покупатель, вежливо поблагодарив, небрежно сунул только что приобретенный сувенир в пластиковый пакет и вышел на дневной солнцепек. Почти сразу его высокая фигура затерялась среди шумной толпы туристов. Торговец вздохнул, но, к удивлению, облегчения не ощутил – камень на сердце продолжал давить, наливаясь тяжестью.

Почему шайтан дернул его выставить на обозрение именно эту старинную шкатулку, Джабар не мог понять, даже расставшись с нею. Сколько времени валялась среди других старинных поделок, и вот те на – выставил! Было бы что толковое! Таких шкатулок в Дамаске в каждой лавке по десятку. А та штука внутри – да мешочек, в который она завернута, стоит вдвое дороже! – обугленная костяная рукоятка от сабли...

Мысли торговца перепрыгнули на посетителя. Наметанный глаз сразу же определил в нем выходца из бывшего СССР. Уж очень он напоминал тех русских военных, что в свободное время шатались по торговым рядам. Вот только глаза... Они жили своей, отдельной от выражения лица, жизнью. «Колдун, – – окончательно решил для себя Джабар. – Злой колдун, и часть зла своей черной души он оставил в этой лавке». Взгляд скользнул вокруг и растерянно уперся в шкатулку, которую вроде бы только что он продал.

– Аллах Акбар!

Суетливой старухой Джабар метнулся к дальней полке. Так и есть. Настоящая древняя шкатулка, хранившаяся более века в роду торговца, отсутствовала. Ведомый суматошной идеей, он перебрал все предметы в лавке, но ошибки не было – искомая вещь пропала. Джабар в расстройстве опустил руки. Его обманул колдун. Отвел глаза, заморочил и унес старинную реликвию – древний ларец, найденный еще прадедом Джабара и хранимый в лавке на счастье. Сколько раз торговец любовался изящной отделкой и замысловатой завораживающей печатью, скрывавшей содержимое. Единственная настоящая волшебная вещь среди антикварного хлама, предназначенного для продажи охочим до экзотики туристам! Теперь ее нет. Слова проклятия вырвались из уст старого торговца. Пусть колдуну эта вещь счастья не принесет, пускай только одни несчастья преследуют обладателя взятой обманом вещи.

Одержимый желанием хоть как-то очистить воздух от возможных флюидов злого колдовства, торговец метнулся к выходу и распахнул настежь двери – пусть чистый воздух унесет следы пребывания колдуна. Изнуряющая жара хлынула в помещение, уличные запахи ударили в нос. Джабар поспешил вернуться на свое место под нежный ветерок большого вентилятора, но, к его удивлению, там уже находились двое неизвестных. Они по-хозяйски расположились у стеллажей и молча разглядывали торговца.

– Кто вы? Чем могу быть полезен? – машинально спросил антиквар.

Неизвестные продолжали вглядываться в его лицо. Казалось, что разговаривать они не желают. Джабар встретился взглядом с одним из них и похолодел. Несмотря на сорокоградусную жару, его охватил озноб. «Да ведь это не люди! – пронеслось в голове внезапно оцепеневшего торговца, – такие красные глаза бывают только у джиннов или ламий».

Плывущей походкой посетители приблизились вплотную к торговцу.

– Где Баальбекская шкатулка? – спросил один из них.

Джабар непонимающе посмотрел в лицо спросившего и ужаснулся. Вертикальные щелочки зрачков посетителя наливались багровым цветом, тонкие бледные губы разошлись в зловещей улыбке, и на миг показались длинные заостренные клыки... Невидимая рука сдавила сердце, и антиквар осознал, что умирает.

Незваные посетители подхватили падающее тело и осторожно положили на стол. Тот, кто задавал вопрос, прикоснулся к сонной артерии и с обиженными интонациями произнес:

– Умер. Остановка сердца.

– Да и шайтан с ним, – поморщился другой, – и так ясно, что он не знает, что такое Баальбекская шкатулка. На всякий случай проверим хранилище этого покойника, и – в следующую лавку.

Высокий светловолосый европеец как бы невзначай, прислонился к превращенному в витрину антикварной лавки окну. Сквозь затемненные стекла виднелись две тени, мечущиеся среди разбросанных на полу вещей. Печально вздохнув, мужчина огляделся – шумная толпа туристов приблизилась к перекрестку. Стараясь не обращать на себя внимания, европеец быстрым шагом догнал любителей путешествий и смешался с разноязыкой толпой. Свою миссию он выполнил. Пора возвращаться в аэропорт – здесь ему больше делать нечего. До посадки на самолет Дамаск-Париж оставалось не так уж много времени.

Часть первая ДЕРЕВНЯ ЛАМБУШКА И ЕЕ ОБИТАТЕЛИ

Глава 1 НАСЛЕДСТВО

Все значительные события в жизни всегда случаются невпопад. В этом Никита убеждался не раз. Что, казалось бы, может ворваться в более-менее налаженный быт, когда все разложено по полочкам и распланировано на несколько месяцев вперед? Жизнь неторопливо течет в заданном направлении, и никаких подводных камней не ожидается. Но... непредвиденное всегда вносит свои, порой кардинальные, изменения. Вот как сейчас: учебный год не окончен, до сессии целый месяц, но приходится все бросать и мчаться галопом на вокзал. Толкаться в очереди за билетом, метаться по городу, улаживая текущие дела, и при этом успеть на поезд. Лишь позднее, уже сидя в вагоне и отдышавшись от суеты, начинаешь судорожно вспоминать о недоделанном, недосказанном, недокуренном... Впрочем, покурить можно и в тамбуре, благо ехать целую ночь.

Поезд на Петрозаводск удобен тем, что в нем все быстро. Через полчаса после посадки народ переСтаст бегать взад-вперед от койко-мест к туалету и обратно и, перенеся все дела на утро, допивает пиво, чтобы потом с чувством выполненного долга погрузиться в сон. Вот только Никиту Басанова сон этот не брал, да и подумать в спокойной обстановке под мерный перестук колес и неровное похрапывание соседа было самое время.

А началось все с телеграммы, отправленной из Ламбушки, где и был-то Никита последний раз лет десять назад, когда после восьмого класса уезжал в Питер учиться. В деревню возвращаться не спешил, мечтая въехать в нее если не на белом коне, то хотя бы на черном «мерседесе». Сломя голову ринулся в учебу и в недоступные прежде развлечения. И не возвращался, отделываясь поздравлениями к праздникам и посылками к дням рождения родственников. После службы в армии максимализм из души не выветрился, но появилась уверенность в своем светлом будущем – вот еще чуть-чуть, и я на коне. И все равно на родину не спешил. Даже когда умудрился скоропалительно жениться, съездить в родные места не получилось. Жена, сама уроженка далекой вологодской деревни, панически боялась любой провинции, считая себя крутой горожанкой. Набравшись невесть откуда нездорового снобизма, она любое предложение о выезде из города дальше десяти километров воспринимала как личное оскорбление и желание намекнуть на ее «крестьянское» происхождение.

Вскоре молодые супруги разбежались в разные стороны. Ее утонченная «цивилизованная» натура не вынесла образа жизни в студенческом обществе, где помимо систематического «обгрызания» гранита науки приходилось еще бороться за выживание в полном соблазнов большом городе на скудную стипендию в крохотной общаговской комнатушке. Развод Никита принял за благо – ему надоели постоянные упреки в нищете и «неправильном» расходовании денег. Освободившись от семейных уз, Басанов почти сразу умудрился купить маленькую однокомнатную квартиру в пригороде. Высокий светловолосый парень да со своим жильем и неплохой перспективой на будущее сразу же стал объектом номер один среди ищущих мужей однокурсниц. Но все его многочисленные романы заканчивались одинаково и быстро. Обременять себя семейными узами Никита не спешил, поставив на первое место учебу и финансовую независимость. Жениться, как и повеситься, никогда не поздно – такую житейскую истину он принял к сведению почти сразу после развода и неуклонно ей следовал.

Эх, Ламбушка, Ламбушка... В памяти Никиты остались лишь детские воспоминания, немного наивные, частично стертые из памяти годами напряженной городской жизни, но неизменно радостные, овеянные теплом родного дома и еще каким-то странным чувством причастности к родному краю. Сколько ни пытался разобраться в таких ощущениях, не получалось. Поэтому со временем он просто бросил даже думать на эту тему – чего на всяких бзиках зацикливаться, и так дел хватает. Басанов считал себя независимым и самостоятельным, но иногда, в чем он стеснялся признаться даже себе, хотелось вернуться в детство. И вот он едет домой, едет первый раз за много-много лет.

Всего четыре слова: «Срочно приезжай деревню нужен», и чуть ниже подпись с именем деда – «Аким». Когда Николаич, заведующий учебной частью, в перерыве между занятиями принес телеграмму, то первыми ощущениями Никиты стали недоумение и легкая тревога. Лишь потом возникло непонятное чувство вины и неодолимая тяга, бросив все, спешно мчаться в деревню. А бросать было что. Масса незавершенных дел, «громадье» планов и различных перспектив – все казалось важным, необходимым и требующим непременного личного участия. Да вот только внутренний зов и недосказанность телеграфной строки будоражили, вынуждали отбросить сомнения и ехать, ехать, ехать.