Кощей-Безсмертный

— «Ну вы, птицы, сторонитесь!»

Дв стрлы пустилъ въ нихъ витязь.

И хоть каждая стрла

Прямо врзалась въ орла.

Но орлы лишь наклонились

И въ гигантовъ обратились.

«Вместо птицы — великанъ!»

Удивился царь-Иванъ:

«Какъ изъ птицъ людьми вы стали?»

Великаны отвечали:

«Ты, Иванъ Царевичи, насъ

Отъ неволи долгой спасъ.

Родились мы не орлами,

Родились богатырями,

Далъ Кощей намъ птичiй видъ

И давно насъ здсь моритъ,

И надъ нами заклинанье

Сделалъ онъ: „Отъ наказанья

Васъ спасти бы лишь могла

Богатырская стрла“.

Ты принесъ намъ жизнь обоимъ.

Мы тебя не встртимъ боемъ,

Но совтъ одинъ дадимъ:

Лучше вмст убжимъ

Отъ дворца, гд ужъ не мало

Душъ крещеныхъ погибало…

Берегись! здсь все обманъ!»

Но Царевичъ, смлъ и рьянъ,

Кверху перстень поднимаетъ,

Въ двери перстень нажимаетъ: —

Отъ воротъ слетлъ запоръ,

Двери настежь, и во дворъ

Въхалъ онъ, и видитъ чудный

Садъ, зеленый, изумрудный,

Гд въ цвтахъ ростутъ плоды,

И въ кристальные пруды

Бьютъ жемчужные фонтаны,

На втвяхъ сидятъ фазаны,

Птицы райскiя поютъ,

А по саду вкругъ бгутъ

Золотистыя дорожки,

И на нихъ слдъ ножки-крошки

Смлый витязь различилъ:

«Кто бы это здсь ходилъ?»

Вотъ съ коня Царевичъ сходитъ,

По дорожкамъ сада бродитъ,

По слдамъ идетъ впередъ,

И въ тнистый входить гротъ.

На скамье сидить двица,

Словно на неб денница, —

И свтла и хороша….

— «Кто ты, двица-душа?

Много звздъ на неб ясныхъ,

Много есть цвтовъ прекрасныхъ,

Но вс звзды и цвты

Поблднть заставишь ты».

Со скамьи двица встала

И Царевичу сказала:

«Далеко, за синемъ моремъ

Я жила, не знаясь съ горемъ.

Въ крпкомъ, царскомъ терему,

Вмст съ батюшкой; ему

Я была одна отрада

И забава и награда.

Царь-отецъ меня ласкалъ

И, какъ куклу, наряжалъ,

Но бда пришла весною:

Разъ Кощей плнился мною,

Сжегъ до тла весь нашъ дворецъ,

Гд погибъ мой царь-отецъ,

А меня Кощей съ собою,

Взялъ, и вотъ его рабою

Я сижу здсь цлый годъ,

Плачу ночи на нролётъ».

— «Не тужи, царевна, много

И надйся лишь на Бога,

Да скажи мне поскорей:

Не сюда-ль принесъ Кощей

Нашу матушку-царицу?»

«Въ башню, въ мрачную темницу

Онъ царицу посадилъ

И цариц свтъ не миль,

Лишь ломаетъ блы-ручки…

Самъ Кощей теперь въ отлучк,

Но вернется ныньче въ ночь…

Ахъ, Иванъ Царевичъ, прочь

Уезжай-ка ты отсюда,

А не то ведь будетъ худо:

Самъ Кощей и лютъ и золъ, —

Кто хоть разъ сюда вошелъ,

Тотъ отсюда не вернется...»

Но Царевичъ лишь смется,

И идетъ онъ къ башн той,

Гд въ темнице запертой

Плачетъ бдная царица,

Перстень поднялъ и — темница

Отворилась безъ ключа.

Радость встречи горяча

У Царевича съ царицей,

Истомленной, блднолицей.

Сынъ царицу утшалъ

И избавить общалъ

Отъ волшебныхъ чаръ и власти:

«Минутъ скоро вс напасти

И къ царю и въ свой дворецъ

Мы вернемся наконецъ».

Незаметно день проходитъ.

Богатырь по саду бродитъ

И съ царевной говорить:

«Отчего печаленъ видъ

У тебя, краса-двица!.

Горе въ жизни — небылица,

Не всегда бда — страшна,

За зимой идетъ весна…»

А красавица сказала:

«За тебя мн грустно стало,

Что отсюда ты нейдешь

И домой Кощея ждешь,

Надь собою бды не чуя…

Но, послушай, научу я,

Какъ Кощея провести

И себя и насъ спасти.

Только онъ помчится въ гору,

Обращу тебя въ ту пору

Я въ желзную иглу,

И воткну ее въ углу.

Если любишь — не откажешь,

А потомъ „спасибо“ скажешь…»

Отказать не могъ ей онъ, —

И въ иголку обращенъ

Былъ Иванъ-Царевичъ на ночь.

Что не вихорь — ураганычъ

Въ полночь на гору летитъ,

То Кощей домой спшитъ,

Пыль до облака вздымаетъ,

И свтёлку посщаетъ,

Гд царевна у окна

Ночь и день не знаетъ сна.

«Фу! здсь пахнетъ русскимъ духомъ!

Прежде русскiй духъ по слухамъ

Былъ извстснъ только намъ,

А теперь пришелъ къ намъ самъ!»

Говоритъ Кощей въ свтёлк,

Слыша запахъ отъ иголки.

А ему отвтъ даетъ

Красна-двица: «Ну, вотъ!

Самъ по Руси ты скитался,

Духу русскаго набрался,

Ну, и чудится кругомъ»

И къ волшебнику потомъ

Начала она ласкаться,

Стала ловко добиваться:

«Объясни мн, не тая,

Въ чемъ таится смерть твоя?»

Хитрость онъ ея замтилъ;

И нарочно ей отвтилъ:

«Подъ порогомъ, въ голик»,

И тотчасъ въ пуховик

Онъ уснулъ; межъ тмъ царевна,

На него взглянувши гнвно,

Въ печку бросипа голикъ,

Но — остался живъ старикъ.

Утромъ вновь она ласкалась,

У Кощея добивалась:

«Объясни мн, не тая,

Гд таится смерть твоя?»

Лгать Кощею стало любо:

— «Въ чистомъ пол есть три дуба.

Среднiй дубъ съ дупломъ стоитъ,

А въ дупл червякъ лежить,

Раздавить его кто можетъ,

Тотъ и въ гробъ меня уложитъ».

И съ большой горы своей

Улетлъ опять Кощей.

— «Ну, Иванъ Царевичъ, смло

Принимайся ты за дло.