Кошачье шоу
Шрифт:
Он сделал пару шагов назад, открывая дверь шире, казалось, что неохотно:
— Заходи. У меня тут нет ничего особенного, точнее даже, я не сделал ничего особенного с этой квартирой.
Темпл переступила порог, ощущая всю важность момента. Жилище человека может многое рассказать о его хозяине.
Она огляделась вокруг, стараясь не показывать виду, что осматривается. Простота убранства, вернее — отсутствие такового, окатило ее, словно горячей волной: голые деревянные полы, голые французские двери и окна, старый диван без подушек. Неумело прикрученные к стене небольшие книжные полки,
— Я не привык сам декорировать помещения, — уныло пожал плечами Мэтт, оглядывая свой дом, который больше напоминал пустой склад. — И к тому же, я не знаю, сколько еще пробуду в Вегасе.
Темпл старалась не выглядеть пораженной. Конечно, Мэтт останется! Она слишком интересовалась им, чтобы он мог вот так просто бросить ее и съехать. И разумеется, ее чувства и желания не зависели от того, что он хочет или собирается сделать.
Когда она зашла в комнату, точь-в-точь как ее собственная, только более пустую, ее неожиданное разочарование не было связано с неустроенностью интерьера, а скорее с тем, что он не отражал в себе его хозяина и был Табула Раса, отбрасывающей Темпл обратно к ребусу и великой непредсказуемости столь интересного ей предмета.
— Располагайся, — указал Мэтт на диван, благоразумно обитый материалом в черно-бежевую клетку, чтобы скрывать пыль, грязь и поношенность. Потом поправил себя: — То есть, садись.
Сам он присел на пару составленных вместе деревянных ящиков.
— Мне так неудобно, что я беспокою тебя, но меня кое-что ужасно тревожит, и я не вижу выхода.
— Что? — спросил он, тотчас же заинтересовавшись. Проблемы его не пугали, они даже наоборот служили ему спасительным укрытием, и Темпл понимала это. Пока он был способен концентрироваться на ком-то другом, ему можно было не думать о самом себе.
— Я знаю кое-что об одном человеке, что никто больше не знает, — ответила она, понимая, что говорит ужасно по-детски.
— И ты пытаешься решить, затеять ли шантаж или нет? У нее не было настроения шутить.
— Я пытаюсь понять, должна ли я оставить этот секрет только для себя или нет.
— А почему твое знание так обременительно?
— Потому что оно касается кое-кого из окружения Бландины Тайлер.
На лице Мэтта теперь бушевали догадки: оно волновалось, словно вода под действием ветра.
— Обычно ты обличаешь что-то, а не скрываешь. К чему вдруг такая перемена?
— Это… очень личное. Человек просто поделился со мной, потому что я случайно оказалась рядом в критический момент.
— И это дало трещину в твоей любви к раскрытию преступлений?
— Я не профессионал, Мэтт. Я даже не отчаянный любитель. Я ничего не могу поделать, раз я продолжаю… находить улики и узнавать что-то о людях. Но это все так мало и неправдоподобно.
— Ничего, что связано с возможным убийством, не может быть неправдоподобным.
— Я знаю. Вот почему влипнув во что-то, можно оказаться в такой большой беде. А этому человеку столько бед учинили.
Его карие глаза вдруг стали настолько холодными, насколько это было возможно при их теплом сиянии.
— Нам всем причиняли боль, — пробормотал он, словно думая о ком-то другом, а потом
печально добавил: — Начиная лет с трех, — его взгляд скользнул обратно к Темпл и был напряженным и полным решимости. — Слушай, я в такой же ситуации, что и ты. Только мое молчание касается профессиональной стороны. И мне все еще очень нелегко из-за этого.— Тебя кто-нибудь исповедовал?
— Ну, в манере разговоров. Это неофициально, но с этической точки зрения мои руки связаны. Я думаю, что так и буду сидеть, сложа их.
Темпл почувствовала, что глаза ее округлились, а голос стал тише:
— Мэтт, ты думаешь, мы говорим об одном и том же человеке?
— Сомневаюсь, — сухо ответил он. — Но ты пробудила во мне ужасное любопытство. Кто же, интересно, тебе доверился? Это не была исповедь, Темпл. У тебя есть свобода совести и гражданский долг, или инстинкты…
— Или любопытство, — закончила она нервно. — Зачем люди рассказывают мне секреты?
Он рассмеялся на ее недовольство:
— Потому что не похоже, что ты можешь им навредить.
— Но это может сделать меня самым опасным для них человеком.
Мэтт кивнул:
— Давай надеяться, что никто из исповедовавшихся тебе не узнает об этом, особенно, если твои подозрения не беспочвенны.
— Ох, я не знаю. Похоже, что последнее время я многое делаю неправильно.
— Почему ты так говоришь?
Темпл приподняла руку, а потом уронила ее на диванную подушку, на которой сидела:
— Черныш Луи ушел куда-то слишком надолго. И я боюсь, это из-за кошки, которую я принесла домой с выставки.
— Ты не удивлена этому? — спросил Мэтт, который сам был сильно удивлен. — Нет, Луи никогда бы так не поступил. Коты всегда защищают свою территорию.
— Но она такая душечка и тоже вся черная.
— Цветовое сочетание не может успокоить разгневанного зверя, когда дело касается его территории. Ее стерилизовали?
— Пока нет.
— Тогда Луи может к ней и присмотреться, и тогда ты окажешься с кучей котят на руках.
— Вот это уж точно мне ни к чему. Бедная Икра! Не знаю, что и делать. Может, я смогу подыскать ей другой дом. И тогда Луи вернется?
Голос Темпл вдруг зазвучал сипло: она подумала, что выгнала Луи, принеся домой соперницу, хоть и из блага.
Мэтт долго смотрел на нее, однако сам выглядел довольно шокированным. Потом Темпл поняла, что ее страхи по поводу дезертирства Луи отражали более раннее дезертирство другого ее сожителя большего размера — Макса Кинселлы. Только в этот раз она сама спровоцировала побег.
— Я унесу кошку как только смогу, — поклялась она, совсем позабыв о своей моральной дилемме.
Как отличный, проницательный духовный наставник Мэтт воздержался от ответа, что, возможно, было уже слишком поздно.
Глава 32 Перекрестный экзамен не для кошек
Я долго бродил, вспоминая об ошибках молодости. Но даже самой долгой прогулки было бы недостаточно, чтобы перечислить их все. И вот мысли мои привели меня к событиям сегодняшнего дня, а дорога, случайно, — к моему водопою, отелю «Кристал феникс» и казино.