Кошачий бог
Шрифт:
— Э! Э! Что это? Эй, чьи это шутки? А ну, пустите! Ребя, кто это шутит тут?
Фиолетовый подпрыгнул, вырывая из воздуха застрявшую ногу. Не удержался и повис, барахтаясь над полом, цепляясь свободной рукой за товарищей. Кто-то ухватил его за одежду, рванул… рукав съехал, оголившееся запястье гранатовым
Приживалы алчно затрепетали. Кровь привлекала их, моя щекотка, конечно, пугала, но… подойти, что ли? А! Парень уже достаточно наказан.
Я отвела взгляд — нити стремительно сократились, сизые пленки камнями попадали вниз, в толпу. Пускай сосут, пакость такая. Мерзость к мерзости.
Компания окружила упавшего. Народ в зале повскакивал, столпился вокруг, гомоня, переглядываясь, пожимая плечами и разводя руками. Слышались растерянные чертыхания фиолетового. Мелинина прислуга громко объясняла всем и каждому, что на кошек нельзя поднимать руку, а тем более ногу, ибо у кошек есть их собственный кошачий бог, который рано или поздно обидчику отомстит. И фиолетовый еще легко отделался, потому что мог руку-ногу сломать, или вообще шею свернуть.
Я вздохнула с грустью. За всеми не уследишь, к сожалению. Случается, что уходят безнаказанными.
Дверь снова открылась, впуская новую толпу. В зал, один за другим, входили люди, отряхивая у порога плащи и шапки — снаружи начался дождь. Похоже, служба окончилась и мне пора. Отцу Гальверену надо помочь переоблачиться и отвести его домой. Старик в последнее время стал совсем слаб глазами.
— До завтра, Мелина.
— До завтра, госпожа моя Элайла. Не забывай нас.
Я поднялась, накинула на голову шаль и вышла.
Снаружи действительно моросил дождь, в круге фонаря над крыльцом мягко расплывался
ореол оранжевого света. На сырых перилах, опровергая легенду о нелюбви к воде, устроился большой рыжий кот. Шерстинки на спине его слиплись и блестели как иголочки. Проходя мимо, я погладила его — ладонь сделалась мокрой.Сырой темный ветер с реки гонял по улице солому, прелые листья и какую-то невесомую ветошь. Во мраке подворотни самозабвенно кружился мусорный смерчик, шатаясь от стены к стене как пьяный. За бочкой с выломанным днищем сидела старая крыса, сложив на впалой груди лапки, отстраненно наблюдала за пляской смерчика. Никакой корысти в этом наблюдении не таилось, просто крыса была стара настолько, что научилась созерцать. Крысы вообще умные твари и великолепные враги. Ни чета мышам и городским голубям.
— Добрый вечер, Королева, — поздоровалась я.
Крыса коротко кивнула, не отводя глаз от кружащегося мусора. Ей было не до меня. Сегодня утром в город пришел странный человек в пестром плаще и с дудочкой. Королеве он не понравился. Королева вообще с подозрением относилась к всевозможным дудочкам и их владельцам.
Я поглядела в темное небо, зажатое тесниной улицы. Лицо обрызгало легкими каплями, ресницы слиплись. Ветер пах тленом и холодной водой, дегтем и торфяным дымом. Ветер пах близкой осенью.
Королева, подумала я. Что ж, о тебе я тоже попрошу отца Гальверена. Он, добрая душа, всегда выполняет мои маленькие просьбы.
Он помолится своему Белому Богу за тебя, Королева.
Как молится за всех нас — за Мелину Красотку, за Эстора Рыжего, за Горана с Северной Стороны, за его брата Руна Подлизу, и за меня, госпожу их Элайлу.