Кошачий эндшпиль

Когда мы подъехали к резиденции Службы Информации, я был спокоен, замотивирован и готов работать. Варя, в самом деле, отлично знала своё дело. И что вдвойне удивительно, обходилась при этом совсем без секса. Совершенно нереспубликанский подход!

Следующим разрывом шаблона стала резиденция. Нет, внешне я её не один раз мог наблюдать по головидению, или во время постоянных перемещений по городу. Ну да, не набивший уже оскомину небоскрёб, а почему-то натуральный белёсый купол. Раньше я как-то не задумывался, почему здание имеет такую нетипичную форму. Вообще закругление строительной конструкции очень непрактично, съедает массу места своими изгибами, сложнее в постройке. Однако с резиденцией Службы Информации эта прописная истина не работала. Здесь куда важнее оказывалось не абстрактное количество внутреннего пространства, а его визуальное восприятие. И в этом смысле купол выигрывал у любой, даже самой обширной, коробки. Только здесь можно было добиться особого преломления света и неповторимого ощущения перспективы. Целые кластеры залов, полигонов и павильонов причудливо переплетались, наползая друг на друга, проникая друг в друга. Абсолютная же прозрачность стен лишь ещё более усиливала ощущение объёма. Правда, как объяснила Варя, эффект прозрачности был односторонним, только с внешней стороны. С внутренней же действовал сложный поляризующий эффект, придающий виду изнутри дополнительные перспективу и объём.

Передвигаться между всей этой фантасмагорией приходилось по столь же фантастической вязи переходов. Мы с подругой проходили по каким-то вьющимся тропкам, проложенным прямо так, в воздухе, аккурат над сотами помещений. Парили на гравитационных дорожках, делавших настолько безумные зигзаги, что винтовая лестница нервно курит в сторонке. Но главное — всё время путешествия мы безмолвно созерцали нагромождение всевозможных красот и диковинок, сокрытых в недрах причудливых залов.

А посмотреть тут было на что! Всё новые и новые имитации ландшафтов, почти неотличимые от натуральных, выныривали на нас из-за очередного неприметного поворота. Космические тела, изобилующие громадными кратерами, сменялись пылевыми равнинами — мёртвыми и первозданными, пронзаемыми лишь холодным светом безразличных звёзд. Обширные кварталы полуразрушенных зданий, с до боли знакомыми следами температурного и лучевого воздействия. И вдруг — живые и яркие лесные полянки, мрачные громады девственных лесов, журчащие на солнце ручьи… и даже целый водопад! Одно лишь созерцание всего этого многообразия помогало отрешиться от всего наносного, искусственного, налипшего в казавшемся теперь грубым и неустроенном внешнем мире… Наверное так и должно выглядеть идеальное капище, место поклонения могучим богам — пусть и всего лишь богам информации.

Наше путешествие завершилось в одном из укутанных в лесную зелень залов, и было в нём что-то смутно знакомое. Судя по ощущениям, мы уже когда-то проходили мимо. Что ж, видимо, республиканка не отказалась от идеи добиться правильного настроя интервьюируемого, для чего устроила этот масштабный экскурс в мир Службы Информации. Но мне было грех жаловаться. Путешествие по наполненному диковинными красотами миру, да с красивой девчонкой за ручку, было весьма полезно для психики — порядком расстроенной бесконечной чехардой кровавых событий. Да и приятно это было, чего уж тут…

Тенистая аллея вывела нас к массивному фонтану, высоко устремляющему свои струи. Мы остановились возле огораживающего водную гладь парапета. Я как завороженный приник взглядом к буйству воды. Облокотился о парапет, всмотрелся в цветные брызги, в которых свет раскладывался на отдельные цвета радужного спектра. На меня ощутимо дохнуло свежестью — и отнюдь не свежестью дисперсных капелек влаги в воздухе, а свежестью чего-то первозданного, ощущаемого не телом, но душой.

Варя пристроилась рядом. Развернувшись ко мне лицом, девочка опёрлась локотком о парапет. Провела ладонью по моему плечу.

— Эй! Ты чего, Леон? Тяжело? — в голосе чаровницы сквозило совсем не напускное участие.

— А?.. Прости, засмотрелся… Тяжело, спрашиваешь?.. Да какой мужчина тебе признается, что ему тяжело?! — с ноткой иронии ответил, разворачиваясь и становясь так же, на локоть, лицом к госпоже Координатору — больше похожей сейчас на любопытную лисичку.

— Леон, в обычной жизни, возможно и не признается. Но ведь мы с тобой не за жизнь разговариваем, да и не любовники в постели. Штарнцам ведь реально интересно, что ощущает боец, только что вернувшийся с необъявленной войны!

— Ладно, уговорила, кошка! — хмыкнул, подмигнув милой девочке, которой в этой её лисичьей ипостаси, в самом деле, сложно было отказать. — Опустошённость просто накатывает. Хочется вот так стоять и смотреть на воду. Вода словно всё сознание заполняет, переливами вымывая из него тяжесть и грязь.

— Усталость?.. Или тяжесть от содеянного?..

— Усталость. Я ничего противоестественного не делал — за что стоило бы убиваться. Хотя и тяжесть есть. Но не столько от содеянного, как ты выразилась, сколько что-то такое глубинное. Грусть, что всё так обернулось. Тяжесть нести за других бремя выбора. Мы ведь не дрова рубим — люди, пусть и враги, остаются людьми. Нужно мужество иметь, чтобы принять на себя их грехи. Или отморозком… но таких со стороны регулярных войск Республики почти не встретишь. Криминал — да, но не валькирии.

— Леон, ты ведь Герой Республики. В Центральных Мирах тебя почти каждая республиканка знает, но Штарн далеко. Сюда республиканские новости добираются с искажениями. Расскажи мне, за что ты получил вот эту награду? — ноготок милой девочки упирается мне в грудь и начинает вычерчивать первую из планет, Ариал. Очень остро, с намёком на эротизм вычерчивать, то и дело надавливая в нужных точках.

— Я тогда впервые умер. В ядерном взрыве. Унеся с собой вражеский крейсер, с оккупационными силами для моей малой родины.

— Вот как?.. — натурально округлила глаза ариала, с неподдельным интересом внимая истории. — Прямо в ядерном взрыве? А по тебе и не скажешь… Такой дышащий жизнью и энергией… и сексуальностью…

— Вот ведь, республиканка, всё вы на секс переводите! — опять улыбка, на этот раз без усмешки, а обаятельная, милая. Даже девочку проняло, её ноготок впился сильней и, по ощущениям, чуть сместился от контура планеты, к соску. — Я мечник. Могу жить в фотосфере звезды, в лавовых потоках, прикрывать экспедицию в терраформируемых мирах, когда литосфера сходит с ума. Потому и выжил… хотя и не собирался. Инстинкты оказались сильней.

— А вторая?.. Там, насколько знаю, очень серьёзная история, по-настоящему глобальная.

— Да. Вышел на истребителе против трёх линкоров. Один развеял в пыль, второй смял как листок бумаги…

— А третий?..

— Третий улетел. Бежал с поля боя… Меня потом вырезали из спёкшейся обшивки кораблика и долго восстанавливали нервную систему. Перемудрил я с полями… Даже мечник не всесилен.

— Леон, а ведь ты скромничаешь, — ладошка девочки, закончив дразнить тело, переместилась на лицо. Невесомо прошлась по щеке, по виску, коснулась коротких волос, пытаясь разгладить, придать им объём. Касание вышло очень милым и естественным. В этот момент я прочёл в глазах прелестницы такое обещание… — Корабли были лишь в самом конце. И не были самоцелью. Высшую награду Республики не дают за простую смерть. Такая смерть должна была случиться во имя жизни, во имя Экспансии. Это действительно был переломный момент — но вовсе не борьбы с чужим флотом, как могут подумать некоторые с твоих слов. Это был момент, когда власть всего Планетарного образования агонизировала, выставив против тебя свой последний резерв. А агонизировала она потому, что ты разрушил все идейные скрепы целого Сектора. Корабли военного флота переходили на твою сторону целыми флотилиями. Почему не рассказываешь об этом?..

— Извини, Варя, мне тяжело вспоминать то время. Там, в Секторе, осталась моя возлюбленная. Умерла на пыточном столе выкормышей контрразведки. Сама понимаешь, никакого желания вдаваться в подробности я не испытываю.

— Тогда это ты меня извини, Леон, — ладошка разведчицы сместилась на шею, прошлась обнимающим жестом и легла на плечо. Её давление оказалось неожиданно сильным — точно воплощённая поддержка. — И всё же, из всех этих событий прошлого явственно проступает боец. Не правоохранитель.

— Выходит, да, — я уже справился с собой. В этом медитативном месте, рядом с милой ненавязчивой женщиной это оказалось неожиданно легко. — Послушай, Варя, я кажется понял, к чему ты клонишь. Да, я мужская ипостась валькирии. Республиканский звёздный десант. В Штарн введены регулярные войска Республики — это не простые игры. По сути, это военное положение, пусть и с республиканской спецификой, когда никто о нём не трубит на каждом углу. Мы просто делаем то, должны. Несём бремя Экспансии. Своей Экспансии.