Кошачья история

Медленно, подозрительно, он навел на меня глаза.

– - Вы чему ухмыляетесь?

– - Разве? Нечаянно... -- я кивнул на его стол: -обвинение опоздало, обвиняемых уже истребили.

– - Гм... вы уверены?

О чем это он... неужели эта история еще не кончена...

Мое спокойствие вмиг улетучилось. Где-то вспыхнул сигнал опасности.

Я подошел к окну, пытаясь сосредоточиться. Неспокойно здесь, в его кабинете... и не понять... не найти источника беспокойства... а красный сигнал горит... нужно вспомнить... вспомнить какую-то мысль... или забытое ощущение... вспомнить какую-то мелочь... неприятную мелочь... и сейчас почему-то важную...

– - Вам известно о смерти Юсуповой?

– - брякнул я неожиданно для себя.

Он зажег сигарету и курил торопливо, будто ему на это были отведены считанные секунды.

– - Вы забыли уже, пан профессор, что я знаю все, что случается в городе? Даже кто у кого ночует...

Хам... дрянь какая...

Он пересек комнату и остановился у двери, ведущей в маленькую коморку, нечто вроде чулана или кладовки при кабинете.

Он отсутствовал месяц и ничем не болел -- "дробь-два" не тронул его -- и все же выглядел как после болезни: лицо похудело, кожа под глазами натянулась и стала желтой, в жестах потерялась уверенность. И еще появились вот эти непроизвольные остановки в движениях, когда он на миг застывал, словно к чему-то прислушиваясь. От него исходили импульсы беспричинной тоски, они усиливали мое беспокойство, и я снова и снова делал попытки найти его источник, но память упрямо отказывалась извлекать из своих глубин неприятные воспоминания.

– - Не знаю, как выжила, -- он взялся за ручку двери,-- но все-таки выжила.

Он приоткрыл дверь, и из черной щели выскользнула белая кошка. Она обошла кабинет вдоль стен, к чему-то принюхиваясь, покружила у письменного стола, потом вспрыгнула на него и стала обнюхивать папки.

Крестовский тоже вернулся к столу и бесцеремонно, за хвост, оттащил кошку от папок; ее когти при этом с отвратительным звуком царапали полировку стола.

– - Этот предмет помните? Пока вещь безвредная, -- он придвинул к себе творение Одуванчика, затем извлек из стола и показал мне электрическую батарею,-- а сейчас это будет бомба, и готовая к взрыву, -- батарея со щелчком поместилась в своем гнезде. -- Пан профессор, сделайте одолжение, не ухмыляйтесь так гнусно... я нечаянно могу замкнуть провода.

Еще пугает, скотина... черт знает, на что он способен... пьяный псих... осторожно, мой друг, осторожно: дразнить зверей запрещается.

Крестовский откинулся в кресле. Кошка потянулась, выгнула спину и сделала шаг к ящику. Она уставилась на майора круглыми внимательными глазами -- несколько секунд они рассматривали друг друга, и со стороны казалось, что между ними идеальное понимание.

Кошка первая нарушила паузу: она поставила лапы на ящик. Майор отпихнул ее локтем в сторону, но она обогнула баррикаду из папок и вышла к ящику с другой стороны. Тогда он скинул ее на пол.

Кошка вполне непринужденно уселась у его стула, как садятся у ног хозяев все порядочные домашние звери, ожидая подачки.

– - Вы готовитесь выступать с нею в цирке?

Он смерил меня тяжелым взглядом. Да, он сегодня опасен...

– - Наша кошечка хочет взорвать меня и мой письменный стол!
– - Крестовский покосился на кошку, словно приглашая ее в свидетели.
– - Но зачем это ей? Она же не знает, что все равно угодит в контейнер с известкой! Что ей нужно? А вот что: исполнить приказ, уничтожить меня, все документы и себя самое. Это не последнее дело, восстановление равновесия, как говорит наш великий ученый... по-простому, концы в воду: что хотели, разнюхали, и всех -- в расход. Статуя уничтожена, все кошки тоже, остается убрать меня, эти папки и последнюю кошку... вас, видимо, тоже... Они думают, игра уже сыграна.

А ведь он не шутит... веселенькая история... теперь он готов нас взорвать, чтобы убедиться в своей правоте... прекратить, немедленно пркратить... для начала заговорить зубы... не давать ему теребить эти чертовы провода...

– - Рассудите, майор, трезво: да была ли игра вообще? От ящика все еще разит валерьянкой, даже я это чувствую, хоть я не кошка. А если игра и была, она действительно сыграна, раз кошек уже перебили;. Что вы хотите вытянуть из несчастного животного? Надеетесь, она сознается в чем-нибудь? Бросьте-ка вы все это!

– - Ученые советуют... Ха! Надо подумать... раз ученые нам советуют... надо бросить... отпустить последнюю киску на волю... виноват, в контейнер с известкой...
– - он оперся локтем на костлявое колено и, склонившись к кошке, смотрел на нее почти ласково. -- А что, если киска сейчас возьмет и расскажет... объяснит, как все было... кис-кис-кис, а?

Будто в ответ на его слова, кошка прыгнула снова на стол, и едва она сделала шаг в сторону ящика, майор схватил ее за заднюю лапу. Кошка тянулась к ящику, а скорее всего -- просто пыталась освободиться и отчаянно скребла когтями, Крестовский же ее удерживал, и задняя лапа все вытягивалась, и стала нереально длинна, так что смотреть на это было противно до тошноты, и я уже хотел просить его прекратить эту сцену, но кошка неожиданно извернулась и вцепилась ему в запястье. Он с размаха швырнул ее на пол и стал разглядывать руку, а кошка, оправившись от толчка, приготовилась прыгнуть.

На миг я почувствовал страх, что она убьет нас, и хотел крикнуть майору, что батарея все еще в ящике, но он сам помнил об этом: быстрым, почти неуловимым движением, точным ударом каблука он приплюснул колшку к полу и выругался.

Кошка не заорала и не двинулась с места, а только, потеряв форму, обмякла, как эластичная емкость с водой.

Крестовский медленно наклонился к кошке, и мне показалось, что он тоже сейчас осядет на пол гигантской амебой... сбросит хитиновый панцирь и станет самим собой, чем-то жидким со щупальцами.

Меня мутило. Словно холодная присоска шарит в груди... почему он так злобно смотрит... глаза студенистые... права была Лена... он, как моллюск, внутри жидкий...

– - Да перестанете вы, наконец, ухмыляться?!
– - майор резко выпрямился.

Присоска переместилась и шевелилась теперь в горле. Я инстинктивно зажал рот руками... отпустило немного...

– - Не ухмыляюсь... меня тошнит... извините...

Сейчас бросится... сейчас он на меня бросится... нет сил убежать... нет сил защищаться...

Он взял меня за плечи и куда-то повел. Как сквозь сон, я слышал его голос: ничего... ничего... все в порядке...

Белый кафель... уборная... кран... белый кафель... тоска...

– - Ничего... ничего, все в порядке... интеллигенция... нервы плохие.

Он укладывал меня на диван и подсовывал под голову что-то мягкое. Потом я услышал лязганье оконных задвижек и скрип петель.

В висках стучать перестало... хорошо... лежать хорошо... хорошо, что диван качается... куда-то плывет...

Кто здесь... не шумите... не будите, пожалуйста... спать нельзя... это Лена придумала... спать нельзя, когда они рядом...

– - Почему ты стоишь, как чужой... подойди же ко мне...

Какой голос... зовущий, чувственный... сейчас... открою сейчас глаза... почему ты в купальнике... ну да, мы на пляже... не дразни меня твоими губами... твой лифчик, узкая тряпочка... да сними же его скорее...

Я коснулся ладонью ее груди и ощутил, что мы вместе куда-то падаем. Темно... ничего не вижу... сейчас... сейчас, открою глаза...