Кошка Белого Графа

Мальчишки строили на выгоне снежный городок. Граф улыбнулся – и низкие комковатые стены взлетели на высоту человеческого роста, над ними поднялась башня со снежными зубцами. Мальчишки разразились радостными воплями.

На выезде из села стояла кривобокая хибара. Худая старушонка и девочка лет десяти, налегая на деревянный скребок, пытались разгрести снег у ворот. Граф шевельнул пальцем – и от хибары до тракта скатертью раскатилась ровная широкая дорога.

На меня он не смотрел, но ясно было, что он пытается произвести впечатление. Показать, что он добрый, заботливый и достоин доверия.

Может, и правда достоин. Но что-то мешало мне принять эту мысль. Один вопрос: если он сохранил дар повелевать снегами и так печется о простых людях, почему не исполнит свой долг – не накинет узду на эту лютую зиму?

Словно подслушав мою мысль, граф прислонился затылком к спинке дивана и на пару секунд прикрыл глаза. Но моих сомнений это не развеяло. Сначала он сметает сугробы мановением брови, а теперь вдруг исчерпал силы?

Глава 7, в которой я попадаю в высшее общество

Лейра мы достигли уже в темноте. По названию это был город, по сути же – сильно разросшееся притрактовое село, обязанное своим богатством выгодному положению при слиянии двух рек и на пересечении трех трактов. А еще – железной дороге, ведущей на восток, к порту Варск.

Ригонию и Вайнор разделял залив Долгий. В районе Варска он сужался настолько, что можно было рассмотреть вывески портовых кабаков на другом берегу. Так писали в «Вестях со всего света», имея в виду кабаки Дайера, самого южного и самого крупного порта Вайнорского королевства. От него до Бенхафта, столицы Вайнора, было всего сорок миль. Не- удивительно, что большая часть торговли с северо-восточным соседом шла именно через Дайер и Варск.

Мы ехали по широким улицам мимо солидных деревянных домов с огромными подворьями. Было людно, и чем дальше, тем больше становилось народу. Жителями владело радостное возбуждение. Праздник у них, что ли? Сани двигались все медленнее и наконец встали, уткнувшись в галдящую толпу.

Я бывала в Лейре и узнала место. Гостевой дом Керсона, самый большой и дорогой в городе. Двор был ярко освещен и забит повозками, людьми, лошадьми и мамками в беловатых зимних шубах. Ворота стояли открытыми, но перед входом и вдоль ограды выстроилось оцепление из полицейских и жандармов, у всех ружья и сабли, усы подбелены инеем, а форменные полушубки перепоясаны красными парадными кушаками. В гомоне толпы то и дело звучало: «Вайнор… Вайнор». Я прислушалась: за забором и впрямь говорили по-вайнорски.

К нам подошел один из жандармов и неласково велел Сельфану поворачивать.

Граф поднялся с места, отвесив мне шутливый поклон:

– Простите, сударыня Кошка, вынужден позаимствовать вашу перину. Хочу, чтобы меня узнали.

Набросив волчью доху, он выскочил на улицу:

– В чем дело?

Я кинулась к окну и встала на задние лапы.

– При всем почтении, благородный господин, – с графом, успевшим прикрыть голову меховым капюшоном, жандарм говорил уважительно, не то что с кучером, однако оставался столь же непреклонен: – Пускать никого не велено. Извольте найти другой ночлег. Могу рекомендовать…

Граф не дал ему закончить:

– Никого, вот как? Даже меня?

Взвился снег, окутал его фигуру и, опав, побежал поземкой понизу, а Даниш-Фрост остался стоять – шуба в алмазной пыли, в руке ледяной посох. В толпе ахнули, шелестом пронеслось: «Белый Граф… Белый Граф…»

Посох стукнул оземь, и все накрыла метель. На жандармских треухах с кокардами выросли маленькие сугробы. Воздух зазвенел смехом снежных фей, которые резвились в белой круговерти, рассыпая вокруг себя голубые огоньки. Метель распалась на завихрения, из завихрений свились узоры, какие мороз рисует на стекле, а из узоров – подвижные картины. Над двором гостевого дома распускались цветы с длинными витыми лепестками, проносились сани, запряженные лебедями, и скакали олени с серебряным месяцем в рогах. Жители Лейра задрали головы и раскры- ли рты.

Вайнорцы во дворе подняли галдеж. Звонкий девичий голос потребовал:

– Впустите его!

К воротам подбежали сразу двое военных, один в незнакомой черно-белой форме – должно быть вайнорец, другой в подбитой мехом красной шинели с золотыми галунами. Неужто королевская гвардия? Жандармы убрали от ворот рогатки и сами посторонились. Сельфан направил лошадей во двор. Граф, в кружении снега, двинулся рядом, и чудилось, что он не идет, а парит, подхваченный пургой.

Наша упряжка с трудом пробралась между двумя огромными крытыми возами, обогнула груду сундуков и встала. Дальше ходу не было. Повозки и кареты стояли почти вплотную друг к другу. Слуги выгружали багаж, конюхи вели лошадей в стойла, а мамок – в загон, под навес, хотя было ясно, что все там не поместятся.

Никогда не видела столько мамонтов разом, тем более таких откормленных и ухоженных. Бока покатые, шерсть вымыта, расчесана. Казалось, огромные звери одеты в пышные шелковистые мантии, как болонки эйланской породы кейшас, которых возили с собой столичные модницы. Только этих болонок каким-то хитрым колдовством многократно увеличили и приставили им бивни.

Самого гостевого дома из моего окна видно не было, и я перебежала на другую сторону.

А это что за чудо?

Чуть в стороне от крыльца на мощных четырехрядных полозьях стояла карета величиной с железнодорожный вагон. Наверное, такие в старину и называли дормезами. Этот был покрыт белым лаком, украшен резьбой и позолотой.

Рядом сгрудились полдюжины мужчин и женщин в богатых шубах. Граф, уже без посоха, обнаружился там же. Он как раз кланялся барышне в белой норке, приветствуя ее на бойком вайнорском.

– Граф Даниш, как я рада! – воскликнула барышня. Та самая, со звонким голосом. – Увидеть знакомое лицо в самом начале пути – это добрый знак!

– В Альготе вы увидите еще много знакомых и дружеских лиц, ваше высочество, – галантно уверил граф.

Камелия. Младшая принцесса Вайнора и наша будущая королева. Прекрасный цветок Севера, как называли ее газеты. Жаль, из окна кареты лица толком не разглядеть.

– До сих пор не могу забыть снежную феерию, которую вы устроили на папин день рождения, – щебетала ее высочество. – Ах, это было восхитительно! Господа, вы знакомы с графом Данишем-Фростом? – она оглянулась на свою свиту.

– Кто же не знает Белого Графа Ригонии, – кокетливо отозвалась одна из дам.

Брыластый господин в черной шубе что-то буркнул себе под нос и сиплым голосом спросил Даниша – как пролаял:

– Что вас привело в Лейр?

Мне показалось, он с удовольствием сказал бы «принесло».

– Еду из Даниш-хуза в Белый замок, – ответил Даниш-Фрост. – Как обычно, хотел остановиться у Керсона.

Вайнорский всегда давался мне легко, я даже переводила маме из вайнорских модных журналов. Но во дворе было шумно, говорящие стояли далеко, а разбирать чужой язык труднее родного, даже если слова тебе знакомы. Принцесса Камелия начала представлять своих спутников, посыпались имена, титулы, любезности, и я перестала напрягать слух.

Очнулась, лишь когда ее высочество вынула из муфты тонкую белую руку и тронула брыластого за рукав: