Кошки-мышки

Мы оба несли старые железные лопаты, а у меня вдобавок имелась еще и ржавая мотыга.

– Я уже устал повторять тебе, что собираю информацию. Я ученый по натуре. Доверься мне хотя бы на ближайшие полчаса. А этот старик совсем не так прост, как хочет казаться.

Каменный очаг был сложен давным-давно для семейных торжеств на свежем воздухе. Очевидно, в последние годы им никто не пользовался. Сумах и другие вьющиеся растения заполонили все вокруг, как будто старались тщательно скрыть это место от посторонних глаз.

Рядом с очагом стоял подгнивший столик для пикника, сбитый из простых неструганных досок с поломанными скамейками по обе стороны. Дальше росли клены, сосны и дубы.

– Гэри снился один и тот же повторяющийся сон. Вот почему я и приехал сюда. Место действия во сне – вот этот самый очаг. И стол, и эти лавочки, все подробно описано в блокнотах Алекса. Он отметил это несколько раз, пока навещал Сонеджи в Лортонской тюрьме.

– Наверное, ему снилось, что его поджаривают здесь, на огне, пока он сверху не покрывается хрустящей корочкой, а внутри остается еще нежно-розовым, – ухмыльнулся Сэмпсон.

Я рассмеялся над его черным юмором. Пожалуй, это был первый веселый момент за долгое время. Как-то сразу стало легче на душе.

Мне приглянулось одно местечко между старым очагом и большим дубом, склонившимся в сторону дома. Я вонзил кирку в землю поглубже. Гэри Сонеджи. Здесь присутствует его аура, его тяжелое всесильное зло. А кроме того, его дедуля со стороны отца. Еще информация.

– В своих причудливых снах, – начал я рассказывать Джону, – Гэри совершает какое-то чудовищное преступление. При этом он видит себя мальчиком. Может быть, он и в реальности закопал свою жертву где-то здесь, но уже и сам этого не помнил. Он утверждал, что ему становится трудно отличать сон от настоящей жизни. Давай не пожалеем времени и займемся раскопками. Может быть, нам повезет, и мы попадем в самый эпицентр кошмаров Сонеджи?

– А может быть, мне вовсе не хочется туда попадать, – фыркнул Сэмпсон и рассмеялся. Напряжение между нами заметно ослабевало. Так уже куда лучше!

Я выдернул кирку, занес ее повыше и снова всадил в землю. Потом повторил это движение снова и снова, пока не выработал приличный и удобный для себя ритм.

Сэмпсон с удивлением наблюдал за мной.

– По-моему, ты хорошо знаком с этим инструментом, парень, – он с завистью покачал головой и принялся копать рядом со мной.

– Да, я долго жил на ферме в Эль-Торо. Это в Калифорнии. Мой отец, дед и прадед – все они работали врачами в маленьких городишках. Но жили при этом на нашей семейной ферме, где предки когда-то разводили лошадей. Кстати, меня тоже там ждали, когда я закончил учебу, но я так и не стал врачом.

Потом я замолчал, и мы оба погрузились в работу. Это был хороший, честный труд: мы искали старые останки, которые призраками являлись в снах Сонеджи. Наверное, в эти минуты мы, как никто другой, раздражали старика Мэрфи.

Вскоре мы сняли рубашки, и наши тела через некоторое время заблестели от пота.

– Так у вас была какая-то джентльменская ферма? – поинтересовался Сэмпсон. – Там, в Калифорнии? Ну, на которой ты вырос?

Я не мог сдержаться и расхохотался, представив себе нечто, что подходило бы под понятие «джентльменская ферма».

– Хозяйство было небольшое, – пояснил я. – Но приходилось усердно трудиться, чтобы оно совсем не заглохло. В моей семье было не принято считать, что врач может существовать на те крохи, которые получает за лечение больных. «Нельзя искать выгоду от несчастья других», – всегда повторял мне отец. Да он и сейчас искренне в это верит.

– Ясно. Значит, у вас все семейство немного чудаковатое.

– Выходит, что так. Лучшего определения не придумать.

Глава 87

Продолжая копать во дворе Уолтера Мэрфи, я невольно вернулся мыслями на нашу ферму в Южной Калифорнии.

Когда я еще там жил, у нас было шесть лошадей, среди них два племенных жеребца – Фадл и Рыцарь. Каждое утро, вооружившись граблями и вилами и прихватив тачку, я отправлялся чистить конюшню. Потом приходилось совершать небольшое путешествие до навозной кучи. Кроме того, в мои обязанности входил мелкий ремонт инвентаря, любая работа с известью, обеспечение фермы водой и прочее. И так каждое утро моего отрочества. Поэтому, да-да, я умел управляться и с лопатой, и с мотыгой.

Уже через полчаса усилий мы с Джоном выкопали солидную канаву по направлению к старому дубу. Именно это разлапистое дерево несколько раз упоминалось в снах Гэри.

Я бы не удивился, если бы Уолтер Мэрфи натравил на нас местную полицию, но этого не произошло. Кроме того, меня мучили какие-то дурные мысли: а вдруг сейчас из-за кустов появится Сонеджи? Но и этого не случилось.

– Жаль, что старина Гэри забыл нам оставить план или схему, где он зарыл свой клад, – стонал Сэмпсон, мучаясь под палящим солнцем.

– Но он настойчиво повторял Алексу свой сон, – заметил я. – И недаром, как мне кажется. Скорее всего, он хотел, чтобы Кросс приехал сюда. Или Кросс, или, может быть, кто-нибудь другой.

– Ну, вот этот «другой» в виде нас двоих и явился… Черт, здесь, по-моему, что-то есть! Прямо у меня под ногами, – встрепенулся Джон.

Я бросился к нему. Теперь мы заработали в ускоренном темпе. Мы трудились бок о бок, не обращая внимания на усталость. «Информация, – упрямо повторял я про себя. – Необходима информация, иначе ответа не найти. Данные, вот что нужно в начале расследования».

И вот перед нами предстало то, что Гэри зарыл в своем тайнике возле очага.

– Господи Иисусе! – запричитал Сэмпсон. – Господь Всемогущий! Боже, даже не верится!

– Это кости животного, – постарался произнести я как можно спокойней. – Вот это, например, было когда-то задней лапой средней величины собаки.

– Да, но ты только посмотри, сколько тут этих костей!

Мы продолжили раскопки. Теперь мы ощущали, как сильно утомились и едва переводили дыхание. В общей сложности мы копали под солнцем уже более часа. Влажность была очень высокая, воздух казался липким. Меня начинала мучить клаустрофобия, поскольку мы уже углубились в землю по пояс.

– Вот дерьмо! Еще кости! Что тебе вспоминается из твоих атласов по анатомии? – поморщился Сэмпсон. Сейчас мы оба смотрели на останки человека.

– Вот это лопатка, а рядом с ней – нижняя челюсть. Ребенок, – как можно равнодушней произнес я и зачем-то добавил: – Мальчик или девочка.

– Так вот где таятся все ранние «художества» молодого Гэри! Может быть, это как раз первая жертва Сонеджи. Как ты считаешь?

– Ну, я не могу быть в этом уверен. Давай не сбрасывать со счетов и дедушку Уолтера. Надо работать дальше. Если это дело рук Гэри, он должен был оставить какой-то знак. А уж если это его первые «сувениры», то они должны быть особенно дороги его сердцу.